А потом его уже грубо кинули в подвал, и туда спустился маленький сутулый человечек с очень грустными глазами. В его правой руке зачем-то была большая пила-ножовка.
Мне больше нечего сказать, попытался держаться своей линии задержанный.
Сейчас посмотрим, молодой человек, улыбнулся Мильштейн. У меня даже «духи» афганские на русском начинали разговаривать.
В подвале были только они двое, и хоть со связанными руками, но мускулистый задержанный мог бы попытаться сопротивляться. Однако не попытался. Дал привязать себя к мощному столбу, только смотрел затравленными глазами. Пружина была сломана.
Семен Евсеевич не удивился: он знал цену своей улыбке и давно перестал считать могилы на собственноручно обустроенном кладбище.
* * *
Слив был полный, но информации оказалось не много. В пакетепластит. Исполнителиинтернациональная банда, костяк которой действительно с Северного Кавказа. Никакой политики. Их просто наняли. За деньги. Какие? Действительно не знает. Но очень большие, раз ставкой стал пассажирский самолет.
* * *
Через два часа Семен, задумавшись, сидел на заднем сиденье темно-синего «вольво». А бренные останки того, что еще совсем недавно было Асхатом Костоевым, Муса с Алехой торопливо закапывали в теплом августовском лесу.
Был террорист, и нет террориста.
4. Первый день плавания теплохода «Океанская звезда»
Тридцать шесть морских миль от Санкт-Петербургского порта
Из дневника Даши Лесной
«Наконец-то я снова начала вести дневник. Моя любимая зеленая тетрадочка вновь станет заполняться кусочками моей же, к сожалению, достаточно тусклой, личной жизни. Собственно, потому я его на два года и забросила, что надоело писать о ничего не стоящих мелочах. А стоящего в моей реально проистекающей действительности все никак не происходит.
Раньшерасстраивалась, бесилась. Плакала даже. Теперь умнее стала. Или мудрее? Годы-то идут. Страстной любви уже не жду. Просто хочу родить ребенка. Мне так хочется хоть кого-нибудь безоглядно любить! Я не потенциального папашу имею в виду. Сделает свое делои пусть отваливает. А ребеночек будет только мой.
Думаю, я с этим и так подзадержалась. Я не ребеночка имею в виду, а свое физиологическое состояние: по нынешним временам в 22 годка оставаться девушкойпожалуй, не только не модно, но уже и стыдно.
Но что естьто есть. Не давать же объявление в газету: «Желаю расстаться с девственностью за вознаграждение»
Ах да! В начале беседы следует представиться, даже если беседуешь сама с собой.
Итак, яДаша Лесная. Это предмет постоянных шуток для тех, кто хочет казаться остроумным. Иногдабеззлобных. Иногдаобидных. Вон тот же Никифоров любил выстраивать ряд: степная лошадь, морская корова, Лесная Даша. С учетом того, что я с детства немаленькая, обидно было до слез. Но я всегда смеялась, постоянно того же придурка Никифорова выручая из разных проблем. Наверное, я не злая. Папино воздействие.
А если вернуться к фамилии, то вообще-то я абсолютно городская, в лесу не была со времен пионерского лагеря. Да и папа мой тоже лес видел не часто. Но он был Лесным, и я стала такой же.
По мне, пусть был бы с любой фамилией, хоть самой неприличной. Лишь быбыл.
Нонет моего папочки. Уже пять лет нет. И я его больше никогда не увижу, разве что на фото с памятника. Но я не люблю то фото: на нем мой папочка серьезный и важный. Наверное, таким он был на работе, когда отстаивал в судах и арбитражах интересы нашей «Четверки». Дома он был совсем другим: ласковым и улыбчивым. Он изо всех сил старался, чтобы я не замечала отсутствия матери. Даже не женился на Виолетте из-за моей дурацкой ревности.
Теперь в поминальные дни я иногда встречаюсь с Виолеттой на кладбище, около папочкиной могилы. Поплачем, потом поговорим. Я каюсь в том, что не дала им пожениться, она утешает, говорит, что не дано ребенку понять взрослых. А если дано, то это уже и не ребенок вовсе. А будущий Иисус Христос.
Я же была обычной девчонкой. Ну, может, слегка толстоватой и немного близорукой. Какой из меня Иисус Христос? И я ни с кем не хотела делить своего папулю, потому что, кроме него, у меня никого не было.
У всех наших ребят были мамы и папы. На худой конецтолько мамы. Но дедушки с бабушками или братья с сестрами, пусть даже какие-нибудь захудалые, троюродные, точно были у всех. Кроме меня.
А мне особо-то было и не надо. Ну, ушла от нас мама. Уехала в сытую, самодовольную Америку. С новым мужем-красавцем. Наплеватьу меня есть мой папа.
Был
Потом, еще при папе, Агуреев сказал, что красавец мою мать там бросил. Я сказала папетак, мол, ей и надо. А папа вдруг разозлился. И сказал чуть не по Библии: «Никому не желай того, чего не желаешь себе».
Я тогда его не поняла, толстовство какое-то: дали по левой щекеподставь правую. А сейчас думаюможет, он прав? Разве мне лучше от того, что кому-топлохо?
Хорошо мне было с папой. Так хорошо, что ни с кем не хотелось делиться, даже с Виолеттой, которая мне сначала нравилась. Она тоже работала в «Четверке», а я в конторе, можно сказать, выросла. В общем, мы даже с ней дружили, пока она не положила глаз на моего папу.
Черт подери! Я даже сейчас не хочу его никому отдавать! Ничего она на него не клала. Просто они полюбили друг друга, а из-за моей дурацкой ревности им пришлось встречаться украдкой. И из-за нее же у меня теперь нет ни братика, ни сестренки, которые сделали бы меня не такой одинокой
Ну вот, чуть не полстраницы мокрые. Хотя, с другой стороны, для чего же тогда дневник? Кто-то выплачется маме, кто-тодругу или подруге. Я вот плакалась всегда папуле. А теперь у меня есть мой дневничок.
Ну ладно. Начинаю по делу. Корабль мне нравится. А вот из пассажировпока никто. Даже Никифоров, которого я сама же сюда и притащила, из-за чего теперь меня мучает совесть: вряд ли Игорек напишет о круизе что-нибудь стоящее. Ведь, если честно, была у меня тайная мысль использовать его в качестве одноразового папы. Парень он видный, симпатичный, на один раз сойдет. А что начинка с дерьмецомне беда. Сына Ванечку Дарья Андреевна Лесная воспитает самостоятельно, безо всяких дурных влияний.
Насчет сына я не просто так: двести кровных баксов отдала за гороскоп, если, конечно, все это не шарлатанство. Кстати, пока я думаю о сыночке, потенциальный папаша кадрит на задней палубеили как там она называется? расфуфыренную красотку, явно легкую на передок. Эта уж точно до 22 лет не тянула. Только бедный Игорек не понимает, что здесь ему ничего не обломится: девушка приехала серьезно работать и с халявщиком дел иметь не станет. А раскусит она Игорька быстро, несмотря на все его элегантные прикиды.
И вот тогда Кефиромтак его звали в группезаймусь я, грозная и решительная. Единственное, что пока не придумала: как сделать так, чтобы эта придурь хотя бы сутки до столь важного для меня момента не пила водку? Я уже продумывала самые разные варианты. Вплоть до того, которому сама ужаснулась. А именнопопросить дядю Семена Мильштейна запереть Кефира в какую-нибудь корабельную комнату. Дня этак на три. А потом приду я и дам ему свободу. С собой в придачу.
Нет, этот вариант слишком опасен. Дядя Семен может решить, что Кефир меня чем-то обидел, и тогда Никифоров точно не станет папой моего Ванечки. Потому что в лучшем случае дядя Семен повесит Кефира за жизненно необходимый в процессе деторождения предмет.
Дядю Семена многие побаиваются. И похоже, только я, по старой памяти, так его называю. А мне его жалко. Он был когда-то очень добрым, я думаю. А потом какие-то идиоты объяснили ему, что быть добрым несвоевременно. И он стал притворяться злым. А потом привык и действительно стал злым. Но ему от этого плохо, потому что он изначально добрый
* * *
Перечитала написанное и сама удивилась: надо же быть такой дурой! Вот ведь что про дядю Семена сочинила! Этакую страшноватую сказку. Не знаю почему, но вокруг меня все превращается в сказки. Причем не злые и не добрые. А какие-то вялотекущие. Все давно живут, а я еще в книжке. Девочка со страницы тридцать четыре.
Ну, ничего. Даст Бог, проверну операцию с Кефиром, и, если Ванечка родится, это точно будет уже настоящая жизнь.
* * *
Теперь об окружающем. Интересных молодых людей, кроме уже упомянутого неинтересного Кефира, на борту нет. Половиназнакомых, Агуреев устроил школу маркетинга для наших сотрудников. Это, кстати, хорошо, тоже буду слушать. Ещепожилой кардиохирург, импозантный, седой, с длинными пальцами. Наверное, ужасно страшно ковыряться в чужом сердце. Хотя, с другой стороны, в своемстрашнее.