* * *
Наталья сначала расстроилась.
Может, вторую путевку купить? предложила она.
Конечно, можно, энергично согласился Ефим. Всего три тысячи.
А как же ремонт? задумалась жена.
Ничего страшного, отложим ремонт, великодушно одобрил супруг.
И дальше жить в этом свинарнике?
Ну, ты сама не знаешь, чего хочешь! возмутился Береславский. В конце концов, я на работу еду, а не в игрушки играть.
Ладно, решилась наконец Наталья. Осенью съездим на недельку куда-нибудь вдвоем.
Как скажешь. Сегодня Ефим во всем соглашался с супругой.
Наталья поехала выбирать обои для предстоящего ремонта, а Береславский, задетый укорами проснувшейся совести, задумался над корнями своей беспринципности. В конце концов он пришел к выводу, что причина кроется в гормонах, избыточно выделяемых его распираемым творческой энергией телом. А значитвиновато вышеозначенное тело, а не лично Ефим.
Такой вывод полностью удовлетворил рекламиста, и он, уже без следов душевных мук, начал собираться в дорогу.
* * *
Береславский встрепенулся, убедившись, что перед ним снова возникло свободное пространство и стоящие в очереди за ним смотрят на него с укоризной. Он подтолкнул ногой свой багаждо стойки регистрации оставалось всего три человека, как вдруг его настойчиво потянули за рукав.
Ради Бога, извините, пожалуйста! сказал приятного вида молодой человек лет 2730. Вы не могли бы меня выручить?
Пока не знаю, честно ответил Ефим.
Вы ведь на «Океанскую звезду»? то ли спросил, то ли заявил парень.
Да, ответил Береславский и снова испытал ласкающее душу предвкушение счастья.
Очень хорошо, обрадовался парень. Может, передадите пакет старшему механику? Он протянул Ефиму большой и довольно толстый конверт, перетянутый скотчем. Это для моего дяди. Только, ради Бога, не потеряйте: здесь его аттестат и какие-то судоводительские бумаги. Он мне звонил утром. Умолял прислать, а то в рейс могут не пустить.
Так, может, найти кого-нибудь из устроителей? Они точно передадут!
Ой, вы знаете, я смертельно спешу. Если вас не затруднит, возьмите с собой. Он же не тяжелый.
Хорошо, согласился Береславский и взял конверт. Почему бы не сделать приятное человеку, который повезет его в столь чудесное путешествие?
* * *
Когда очередь дошла до него, Ефим сдал в багаж чемодан, оставив себе сумку с фотооптикой да пластиковый пакет с газетами для чтения и конвертом для стармеха «Океанской звезды». Сейчас, вспоминая парня, он никак не мог избавиться от ощущения, что где-то его уже видел.
«Кинозвезда какая-нибудь, наверное», наконец решил он. Береславский не смог бы назвать и пяти фамилий любимых артистов, потому что у него не было любимых артистов. Но телевизор-то тем не менее смотрел!
Аркадьич, привет! хлопнула его по плечу увесистая длань. Это был Агуреев собственной персоной. В шортах, сконструированных лично с помощью ножниц из старых выношенных джинсов. И в шлепанцах на босу ногу. Рубашка с короткими рукавами, застегнутая на одну пуговицу, не могла сдержать могучего брюха, в котором, справедливости ради нужно отметить, не менее половины было мышц.
Привет! искренне обрадовался Береславский. Ему нравился этот человек. И было приятно, что в путешествие они поплывут вместе.
Один в двухместной каюте? заулыбался Агуреев, отчего его толстые щеки до минимума сузили и без того маленькие глазки.
Ты, я смотрю, тоже без жены, парировал Ефим.
Позже подлетит, отмахнулся простецкий олигарх. Она у меня деловая! Что-то там замутить собирается вместе с нашим топ-менеджером.
Конкуренции не боишься? поинтересовался Береславский.
Не-а, отмахнулся тот. Это ж внутри фирмы.
* * *
И тут Ефим вспомнил, где он видел парня с конвертом.
* * *
Слушай, может, это и глупо, сказал он Агурееву, но лучше удостовериться. Меня тут конверт просили передать в Питер, вашему старшему механику.
Что за конверт? насторожился Николай.
Документы его. Так по крайней мере объяснил парень. Береславский вынул запечатанный скотчем конверт.
Агуреев повертел его в руках и даже приложил к уху.
Вроде не тикает, ухмыльнулся он. А что тебя смутило?
Он все время давил, что страшно торопится. А я видел его полутора часами раньше в баре, по дороге в аэропорт. Меня мой главбух провожал, Сашка, ну, мы и зашли. Все равно он с водителем. Так вот: там этот парень никуда не спешил.
Может, как раз пакет ждал? предположил Агуреев. Давай ты все это специалисту расскажешь.
Он что-то сказал высоченному парню, все время отиравшемуся неподалеку, и тот бросил пару слов в небольшую рацию. А еще через минуту подошел невысокиймаленький дажечернявый человечек, уже давно не юных лет. Подошедший не вызвал у Береславского теплых чувств, хотя рекламист видел его не впервые.
Мильштейна это был, конечно, онсобственноручно забрал у Агуреева письмо и, не вскрывая, сунул в сумку, которую поднес еще один гориллоподобного вида человек. Ефим успел заметить, что сумочка была странная: внешнехозяйственная, внутрис металлическими пористыми стенками.
«Господи, неужели там взрывчатка?»изумился рекламист.
Я думаю, это обычные бумаги, как будто читая его мысли, сказал Семен Евсеевич. Но береженого Бог бережет. Опишите, пожалуйста, того человека.
Легко, сказал Береславский и скороговоркой продолжил:Летдо тридцати, шатен, волосы ежиком. Ростметр восемьдесят примерно. Нормального телосложения, нос узкий, с горбинкой. Уши средние, оттопыренные. На левой щекешрам, больше сантиметра, глубокий. Уроженец Северного Кавказа. А может, жил там долго. «Жи» и «ши» выговаривает как пишет.
Ты прямо как мент, поразился Агуреев.
Знаешь, сколько я репортажей написал из розыска? хвастливо заметил Ефим. Причем всес натуры.
Не отвлекайтесь, сухо заметил Мильштейн. Еще приметы? Может, очки носит?
Очки не носит, с раздражением ответил Береславский. Он не любил, когда его перебивали. А вот машина у него приметная: старый темно-синий «сто двадцать четвертый» «мерин» с разбитой левой фарой. Я еще в кафе обратил внимание.
Мильштейн, отойдя, что-то бросил горилле, который уже сплавил сумку еще одному человеку. «Сколько ж здесь бойцов невидимого фронта?»поразился Ефим. Потом, вспомнив, что случилось с президентом «Четверки», счел подобную предосторожность нелишней. И впервые за последнюю неделю у него возникли сомнения в полной приятности предстоящего круиза.
* * *
Мильштейн вернулся, закурил сигаретку. Он, казалось, никуда не торопился.
А там и в самом деле взрывчатка? спросил Береславский.
Не думаю, ответил Семен. Там либо действительно документы, либо наркота какая-нибудь. Не станут из-за одного человека взрывать самолет. Слишком нецелесообразно.
Потом они попрощались, Береславский с Агуреевым пошли в накопитель, а Мильштейнк выходу в город.
* * *
Полет прошел абсолютно нормально, но Ефим вышел из самолетаточнее, выполз, и то с помощью Агуреевакак после катастрофы. Причиназлополучный конверт. Береславский не вполне поверил Мильштейну и боялся, что злоумышленники могли продублировать свою посылку. А когда летишь в самолете и ждешь взрыва, лучший способ отвлечьсяэто много-много выпивки. У Агуреева, уже начавшего отдыхать, ее было так много, что даже отход теплохода Ефиму Аркадьевичу пришлось провести в каюте. В двухместнойодному.
* * *
А Семен Евсеевич Мильштейн вернулся домой не скоро. Он не гонялся лично за неведомым шатеном 28 лет со шрамом на щеке. Не было нужды, коли помощников достаточно: и в форме, и в цивильном.
Шатена доставили на заброшенную дачу в орехово-зуевском районе поздним вечером, почти ночью. Сначала он сильно гонорился, ошибочно считая, что на пикете ДПС его повязали менты. Потом, по вежливому обращению поняв, что это не так, приуныл. Но не слишком: пакет, мол, попросили передать за пятьсот рублей вознаграждения. Что в этом преступного? Для него, небогатого человека, и пятьсот рублей деньги.