Ладно, буду я к пяти, буду
К четырем, Лора, к четырем, милая! Запиши, хорошая моя! Да, чуть не забыл. Если Бородин задержит, начинайте без меня. Доверенность у тебя есть.
Если бы не утренняя лень, то на этом месте следовало бы начать разговор о совмещении должностей. Но я лишь вздохнула.
Как и любой держатель среднего бизнеса, Горецкий имел «крышу». Пару раз в месяц приезжали прилично одетые грузины, я выдавала им из кассы некоторые суммы, они спрашивали: «Как дэла, красивый женщина?», я им отвечала: «Дэла карашо», и они уезжали. Иногда Горецкий был взволнован, что свидетельствовало о наезде со стороны. В такие минуты он был дерганный и психованный, как Машка перед месячными. Я своими глазами видела, как явились в первый раз четверо верзил и минут пять били Горецкого головой о стол. Он отдал им деньги, но потом позвонил, и приехали те самые грузины. Встреча происходила прямо в офисе. Говорили сначала спокойно, потом стали покрикивать, обращаясь друг к другу«э!», через фразу слышалось: «Давай, до свиданья!», и, в конце концов, диалог трансформировался в драку. Кто-то крикнул: «Будем разбираться!»и драка прекратилась. В тот раз у меня разболелась голова, и я попросила Горецкого отпустить на пару дней. На следующий день ко мне примчались Машка с начальницей отдела продаж Веркой и стали рассказывать, мешая друг другу и сбиваясь. В конце концов выяснилось, что Машки там не было, поэтому я попросила ее заткнуться. И дальше Верка поведала интересную историю.
Явились, значит, сначала те, кто наезжал. Расселись на стульях в офисе и забросили ноги на столы. Потом приехали грузины. И снова началось: «Давай, до свиданья!» и«Говори тише, не буди во мне собаку!». И так разговаривали они, пока к офису не причалил «Мерседес». Из-за руля выскочил качок килограммов под сто двадцать весом, а с пассажирского сиденья сошел среднего роста крепкий мужик («Красаваспасу нет!»Верка). Эти двое вошли в офис. Все менеджерыни живы, ни мертвысидели на своих местах.
Опять поднялся шум, мужик слушал его, слушал, а потом размахнулся и врезал одному из братков с такой силой, что тот влетел спиной вперед в кабинет Горецкого. Разбил головой аквариум и выпустил на пол пятьсот литров воды вместе с японскими карпами кои. Дальше он дело постановил так: братки должны заплатить грузинам десять тысяч долларов, десять внести в общак и купить Горецкому аквариум и японских карпов кои в количестве, равном тому, что трепыхалось на полу. После этого сказал, чтобы тот, от кого братки приехали, прибыл вечером к какому-то Рамазу, извинился перед менеджментом за шум и воду, сел в «Мерседес» и уехал. Братки спросили грузин, кто это такой. Грузины ответили, что Математик. На том, собственно, все и закончилось. Больше братков никто не видел.
Во второй раз Горецкий наколдовал на свою голову разборок в мае этого года. Ябухгалтер. Мое делоденьги считать и укрывать реальную прибыль по требованию директора. А поэтому, когда Горецкий велел мне выручку от продажи пяти вагонов текстиля завести в тень и хранить о ней молчание, я так и сделала. Но в июне приехали грузины и спросили у Горецкого, где вагоны с текстилем. Оказывается, грузины забрали у кого-то долг текстилем, а Горецкому сунули под реализацию. Но мой умный шеф, продав текстиль, доложил, что вагоны ушли, а кудаон не знает. Через два дня Горецкого били головой о стол уже грузины, и снова приехал тот мужик. Я вместе с Машкой находилась в командировке в Твери, а потому информацию снова получила из уст Верки.
Приехавший дядя по имени Математик зашел в кабинет Горецкого вместе с хозяином и закрыл дверь. И полчаса они оттуда не уходили. Потом гость сел в «Мерседес» и уехал, а Горецкого секретарша обнаружила в кабинете за бутылкой «армянского». Он сидел и плакал, уронив голову на грудь. И я потом собирала деньги с филиалов по всей России, чтобы вернуть грузинам долг, вдвое превышающий выручку за текстиль. Менеджеры тогда, помнится, премию не получали полгода. Но попробовал бы он мне не платить!
Были и другие проблемы, но уже с криминалом не связанные. Горецкий вертелся, ускользая от ментов, пожарных и налоговой. И получалось это у него, следует заметить, лучше, чем с авторитетами.
Глава 3
Варяскин, к которому я ехала, оказался премилым малым лет двадцати семидвадцати восьми. В старину о нем можно было бы сказать так: в суконном сюртучке, вычищенных, но скромных штиблетах, с пробором посреди жидкой прически.
Облапав меня взглядом и прикинув, как бы я выглядела на спине, он предложил мне сесть. Едва я разместила на коленях папку с документами, он тут же куда-то позвонил и сообщил, что «человек из «Энергии» прибыл». Звонил, судя по раскрывшейся после этого двери, в соседний кабинет. Сначала в душное тесное помещение ворвался запах, который я ненавижу с детства. Так пахнут беляши, поджаренные в пятую очередь на одном и том же масле. Потом я увидела мужика лет сорока, в костюме такого же качества, как у Варяскина, но более темного оттенка. Я перевела взгляд на обувь и узнала туфли, которые Горецкий распространял по России в течение последних трех месяцев. Одно ООО из Вереснянска задолжало Гене четыреста сорок тысяч, но по причине отсутствия на своем счету средств расплатилось с ним китайской обувью. О том, что она не прошла сертификацию по своему экологическому состоянию, наш директор узнал лишь после того, как написал расписку о том, то претензий к должнику нет. О том, чтобы обратиться в суд, не было и речи, так как платить налоги Гена не привык, и конец той истории обещал бы камеру в местном СИЗО. «Барахольщики» открещивались от этой обувной эпидемии, как от чумы, советовали заходить в склад в респираторах, в обувные магазины без сертификата не сунешься Одним словом, издержки производства. Пораскинув мозгами, Горецкий решил взять с обуви максимум из вероятного минимума. Стал меценатом. Всего на два дня, пока все восемьсот пар обуви оформлялись как спонсорская помощь сотрудникам правоохранительных органов.
Поэтому туфли на этом, с жирными пальцами, я узнала сразу. Наши туфли. География распространения оказалась, к моему удивлению, довольно обширной. Судя по всему, обувь расходилась исключительно по «своим», и это дало мне возможность ощутить удовлетворение. По всему выходило, что честные менты, типа моего Мишки, спонсорской помощью оказались обойденными, и деньги на противогрибковые препараты сейчас не тратили.
Попросив у Варяскина «что-нибудь руки вытереть», толстяк получил чистый бланк протокола допроса. Это я успела прочитать, пока он не превратился в промокашку. Обычно руки после такой, с позволения сказать, пищи моют. Но, раз уж так получилось, неужели в кабинете не нашлось ни салфетки, ни полотенца? Стирание жира с рук протоколом выглядело для меня настолько дико, что я, уже поняв, как будут пахнуть руки после этой процедуры, отодвинула стул подальше. Спроси его сейчас, моет ли он руки после туалета, он наверняка удивится и ответит, что, когда ходит в туалет, на руки не писает.
Да вы не бойтесь, успокоил он меня, заметив мою рокировку. Все в порядке, нам только пару моментов выяснить.
И одарил такой хорьковой улыбкой, что я два тут же умножила на пять.
Запах действительно был еще тот. Стараясь заглушить его, я прямо в сумке незаметно пшикнула на платок туалетной водой и, уложив подбородок на руку с платком, приготовилась слушать.
В милиции я бывала трижды. Первый раз по молодости. Меня водил в свой отдел Миша, чтобы познакомить с местом службы. Ничего примечательного в отделе, кроме доски «Их разыскивает милиция», я не обнаружила. Потом он повел меня на свое рабочее место. Этим местом оказался стол в загаженной подсобке подъезда, именуемый «Общественным пунктом охраны порядка».
Во второй раз я там оказалась, когда меня ставили на учет как проститутку. В субботу вечером мне позвонил Горецкий и сказал, что приглашает в ресторан по случаю рождения сына. Я быстро накрасилась, надела платье для коктейлей, накинула шубу и вышла на проспект Ломоносова. Махнула первой же проезжающей «Газели», и она остановилась. Из нее вышли два придурка в форме, как у Мишки, взяли меня за шиворот и засунули в заднее отделение, где уже находились с десяток девчат, похожих на меня. Тоже в шубах и тоже в коротких платьях. Подвезли меня не к «Огням столицы», а прямиком в дежурную часть райотдела Там долго выясняли, кто у меня «мамка», сколько я беру за минет, где находится «хата», и оставили в покое только тогда, когда я дала им номер мобильного телефона Горецкого. Гена приехал, забрал меня, а эти скоты порвали протокол, хотя прощения и не попросили. Уже выходя, я поинтересовалась у дежурного, сколько за минет берет он, и едва не испортила все окончательно.