Вы, дамочка, часом не с Марса прилетели?
На минуту Зина развеселилась, позабыв о страхе. Она представила, как милиционер останавливает маленького зеленого человечка и просит предъявить документы: «А где ваша виза, почему нет разрешения таможни на ввоз валюты? Почему разгуливаете в рабочее время? Что вы мне суете? На каком это языке? Да кто вы такой, в конце концов? Ваша национальность? Классовая принадлежность?»
Зина даже слышала голос стража порядка: «На основании статьи шестнадцатой УК РСФСР, пункт «в», вы задержаны. Пройдемте со мной в отделение, гражданин».
Что с вами, гражданка, вам плохо?
Потапова почувствовала, как кто-то взял ее за руку, и резко выдернула ее, уже приготовившись к самому худшему. Однако ничего не последовало. Тогда она решилась открыть глаза и обнаружила, что сидит на заснеженной скамейке напротив могилы Неизвестного солдата.
Рядом в темноте виднелась мужская фигура.
Здесь нельзя сидеть. Вставайте, не то вас заберут. Вы случайно не выпили?
Зина пыталась рассмотреть лицо прохожего. Оно было молодым и показалось ей наглым. Потапова с трудом поднялась на ноги и отпихнула мужчину, который хотел взять ее под руку. Что за страна! Даже мертвым нет покоя. И умирающим
Оставьте меня!
Мужчина отпрянул, оскорбленный ее неблагодарностью. «Эта баба либо чокнутая, либо спустилась с гор, там все дурные, подумал он. Может, в милицию сообщить?»
Потапова побрела к Красной площади. От возбуждения и холода ее бил озноб. Если бы впереди не маячила надежда в скором времени войти в уютную квартиру, согреть себе чаю и нежиться в тепле, то впору было лечь на снег и умереть.
Еще немного осталосьтолько дойти до собора Василия Блаженного, а там еще несколько шагов вниз, к мосту, где гаражиздесь Калягин назначил ей встречу. Но силы оставили Потапову, голова закружилась, она почувствовала, что сейчас упадет. Изо всех сил Зина старалась подавить приступ слабости, но не сумела.
Она уже падала, когда чьи-то сильные руки подхватили ее за талию и поставили на ноги. Постепенно туман в глазах рассеялся, и она увидела перед собой лицо Калягина.
Она почти не касалась ногами земли, когда он увлек за собой в темноту под мост. Его объятие было крепким и вместе с тем нежным, как у любовника. Всем телом она впитывала исходившее от него тепло.
Они посмотрели в глаза друг другу. Калягин снял перчатку и убрал ей под шапку выбившуюся прядь волос. Впервые за те два года, что они были знакомы, он прикоснулся к ней. К Зине неожиданно вернулись силы.
Мимо проехала машина, осветив их фарами. То, что Калягин успел заметить на Зинином лице, ему не понравилось.
Кончик ее носа и щеки побелели, что служило безошибочной приметой начавшегося обморожения. Обычно в таких случаях надо натереть лицо снегом и поскорее отвести человека в тепло. Если она останется на улице, то беды не миновать.
Он снял свой шарф и, обмотав ей вокруг шеи, стал оттирать его концом маленькое бледное лицо Потаповой.
Кольцо вокруг них неумолимо сжималось. Еще час-другой, и они останутся одни на опустевших улицах ночной Москвы. В кино закончится последний сеанс, театры и рестораны закроются. Надо было спешить.
Гостиница «Националь» на углу улицы Горького и проспекта Маркса слыла особо привилегированным местом. Сам Ленин освятил его однажды своим присутствием.
Калягин толкнул дверь кафе, и тут же навстречу ему заковылял старик-швейцар в фуражке и белой куртке.
Поздно, уже закрыто, прошамкал беззубый цербер. Больше не обслуживаем.
Калягин сильно, до боли сжал ему руку, так что старик удивленно воззрился на него.
Государственное дело, папаша. Попридержи язык и кыш с дороги. Со мной важный гость. Нам надо подождать у вас и чего-нибудь перекусить. Ну, ступай, распорядись.
В руке у Калягина было цековское удостоверение, которое могло открыть любую дверь от Бреста до Чукотки.
Швейцар даже не посмел заглянуть в книжечку. Он сдернул фуражку и отступил в сторону, так часто кивая головой, как будто собрался продолбить подбородком грудь. Старик засеменил перед ними, по пути что-то нашептывая официантам. Ресторанная публика с интересом рассматривала важных гостей.
Официанты расстаралисьна белой скатерти появились борщ, икра, копченая лососина, бутылка мускатного шампанского из Крыма, а чуть позже у столика возник директор «Националя».
В течение двадцати минут его пришлось разыскивать по пустым номерам, где Юлий Киров любил развлекаться в свободное время, а также обделывать кое-какие тайные делишкис икрой, например. Да и с горничными директор предпочитал знакомиться не в своем кабинете, а в каком-нибудь из свободных номеров, где можно было без помех убедить новенькую в самом благожелательном отношении со стороны администрации.
Этим вечером Юлий Киров отдыхал на пятом этаже, захватив с собой молоденькую девушку из Киева и бутылку армянского коньяка. Такое сочетание пришлось ему по вкусу, о чем свидетельствовал довольный хохот, разносившийся по всему коридору.
Понятно, что весть о том, что в ресторане сидит один из высших партийных чинов, не доставила ему удовольствия. Директор простоял навытяжку целых тридцать секунд, прежде чем Калягин обратил на него внимание.
Вам чего? равнодушно спросил он.
Седой толстячок нервно потер руки.
Разрешите представиться, товарищ. Киров Юлий Андреевич, директор гостиницы.
«Он меня не узнал, мелькнула мысль у Калягина. Но может узнать в любую минуту. Надо пока этим пользоваться».
Садитесь, товарищ Киров.
Директор подвинул стул поближе к Потаповой и, присев на краешек, потянулся облобызать ей руку.
Мы оказались здесь по досадному недоразумению, начал Калягин. Наша машина сломалась, пришлось зайти к вам переждать, пока пришлют другую. Надеюсь, у вас найдется свободная комната, где мы могли бы завершить нашу работу. Калягин в упор посмотрел на директора. Вы понимаете, что я имею в виду?
Киров живо вскочил.
Одну секунду, товарищ. Я лично распоряжусь.
Проводив его взглядом, Потапова спросила:
Как вы считаете, сколько у нас есть времени?
Не думаю, что много. Он обязательно позвонит в райком. Оттуда обратятся наверх, и очень скоро это дойдет до площади Дзержинского. Остается лишь надеяться, что многие уже разъехались по домам.
Потапова отодвинула свою тарелку. Сейчас она выглядела гораздо лучше, ее лицо порозовело.
А что мы будем делать потом?
Зина пожалела, что задала этот вопрос. Ведь ей самой не хотелось заглядывать так далеко в будущее, ничего хорошего оно не сулило.
Мне надо позвонить, сказал Калягин. Тогда многое прояснится.
Потапова даже не поняла, почему она сейчас об этом вспомнила.
Может быть, ничего не выйдет, сказала она, дотронувшись до его руки, но одна женщина у нас на работе дала мне адрес, где она встречалась с любовником. Теперь они расстались, но квартира, кажется, осталась пустой. Во всяком случае, стоит попробовать.
Калягин пожал плечами.
Согласен. Только надо прежде пустить ищеек по ложному следу.
Они встали из-за стола и поднялись на третий этаж в директорский кабинет. Калягин не сомневался, что комната прослушивается, ибо такие гостиницы заведомо входили в число объектов, находящихся под пристальным вниманием КГБ. А раз уж следили за постояльцами, то почему заодно не присмотреть за администрацией?
В кабинете директора стояли цветы и ваза с фруктами. Рядом на столе лежала коробка отечественных шоколадных конфет с ликером.
Калягин подмигнул Потаповой, и они начали тихо переговариваться.
Двумя этажами выше Юлий Киров положил трубку и уставился на телефонный аппарат. Какого черта забыл здесь Калягин? Ведь у него по крайней мере три квартиры, две дачи и холуев больше, чем было у царя. А он остановился в гостинице, словно какой-то мелкий аппаратчик из глубинки. Чтоб ему пусто было!
Киров поднялся из-за стола и вышел в коридор. Как бы то ни было, он свое дело сделал: позвонил в райком приятелюстарому дружку, еще по армии. Тот обещал все выяснить. А что касается его, Кирова, то чем меньше он будет знать, тем для него будет лучше.
Он спустился в лифте на первый этаж, обошел гардероб справа и спустился в подвал по черной лестнице. Здесь Киров постучался в дверь без таблички и зашел. Вся дальняя стена комнаты была заставлена стеллажами с магнитофонами. У четырех из них бобины медленно крутились. «Реагируют на голос», сообразил Киров.