Врач передала Паркеру бланк рецепта.
Здесь то, что необходимо. Если вам удастся достать лекарство сегодня, то наши шансы резко возрастут.
Половина второго. В посольстве обеденный перерыв. Господи, сделай так, чтобы кто-нибудь снял трубку!
Посольство закрыто на обед. Пожалуйста, перезвоните в четырнадцать тридцать. Паркер узнал голос Ирины, советской телефонистки в посольстве.
Алло, Ирина, не вешайте трубку. Это Джордж Паркер. Соедините меня с канцелярией. Поскорее, пожалуйста.
О, мистер-р Пар-ркер-р, промурлыкало в трубке. Одну секунду.
Харрисон? Слава тебе, Господи! Это Паркер.
А, привет, Джордж. Тобой тут интересовалась парочка каких-то людей. Когда ты будешь, старик?
Еще сам не знаю. Я сейчас у сына в больнице. А теперь слушай внимательно и записывай.
Посольский курьер привез в больницу посылку с лекарством в начале шестого. На улице уже стемнело. Джордж Паркер и его жена молча сидели в коридоре, слушая нарастающий в вечерний час пик шум транспорта за стенами больницы. Тяжелые грузовики ревели на подъеме, буксуя в снежной грязи. В отдалении отрывисто и хрипло прогудел поезд. В какие дали он увозил людей из столицы?..
Неожиданно Паркеру пришла мысль, насколько плохо они знают эту странувсе эти советологи, аналитики, специалисты по космической фотосъемке Ну что они могут знать о людях, живущих здесь? Например, о таких, как Единорог?
Курьер поздоровался и присел рядом. Он был новичком в посольстве. До этого Паркер видел его только один раз.
В итоге мы нашли его во французском посольстве, курьер кивнул на сверток у себя на коленях. Обратиться бы туда сразу, но вместо этого все пытались узнать, откуда вылетают ближайшие самолеты, чтобы заказать там лекарство. Вот на что, скажу вам честно, сэр, ушел весь день.
Курьер бросил осуждающий взгляд на чету Паркеров.
Спасибо за хлопоты, воскликнул Паркер. Я ваш вечный должник. И, схватив у курьера сверток, он бросился искать врача.
Та без слов взяла пакет и побежала по коридору в развевающемся халате. Провожая ее взглядом, Паркер автоматически отметил, какие у нее тонкие ноги.
С ипподрома Анатоль вышел беспрепятственно. Это обнадеживало: значит, солдаты с милицией разыскивали не его. Должно быть, ловили дезертировв последние дни по Москве прошел слух о побеге группы новобранцев из Кантемировской дивизии. А поскольку эта знаменитая танковая дивизия охраняла спокойствие лично товарища генерального секретаря, то не мудрено, что ищейки так и рвались с поводка.
Миновав турникет на выходе с ипподрома, Анатоль ни разу не оглянулся. С замирающим сердцем он быстро шел по Беговой, безуспешно пытаясь остановить таксив пятницу вечером, да еще в такую погоду, зеленый огонек в центре Москвы едва ли встретишь.
Страшно хотелось пить. Анатоль остановился у сине-бело-красного киоска «Пепси» и, купив бутылку, тут же осушил ее прямо из горлышка. Приторно-сладкая жидкость напомнила ему неожиданно о девушке с ипподрома.
Странно, почему на встречу послали именно еетакую зеленую, неопытную? Хотя держалась она молодцом, по крайней мере Анатоль не заметил, чтобы она боялась или просто нервничала. Пожалуй, она вела себя даже чересчур спокойно, словно это ее не касалось. По-русски она сказала всего-то несколько слов, но правильно и без акцента.
Впрочем, англичане всегда отличались хорошей языковой подготовкой. Их новый современный центр обучения расположен, кажется, в Биконсфилде. Анатоль однажды видел фотографии этого города в иностранном журнале. Милый уютный городишко, и название у него хорошее: по-русски«Поле маяков» За три тысячи миль от Биконсфилда Анатоль брел к метро.
В пятницу вечерний час пик начинается рано, и Анатоль вместе с толпами спешащих домой людей пересек Москву из конца в конец один раз, другой. По пути он поднимался на эскалаторах и снова спускался на платформы, пересаживался из метро в автобусы и обратно, входил и выходил из вагонов в последний момент, когда двери уже закрывались. Он нахально прижимался вплотную к мало-мальски подозрительным личностям, провоцируя их раскрыться.
Было уже около семи, когда он открыл дверь своей комнаты. Не включая света, Анатоль взял стул, сел у окна и стал наблюдать за улицей.
Долгие годы работы при скудном освещении испортили его зрение, но не настолько, чтобы он перестал доверять собственным глазам. Напротив, он всегда считал, что верить следует только тому, что видишь.
А видел он следующее. Метрах в пятидесяти от его дома, на той же стороне улицы стояла машина иностранной марки, какой именно, Анатоль не разобрал, потому что она была уже засыпана снегом. Но на лобовом стеклеэто было видно невооруженным глазомпротаяло окошко. Анатолю даже показалось, что в нем белеет чье-то лицо.
Впрочем, время сомнений для него уже прошло. Все стало ясно. Целых пять минут Анатоль просидел неподвижно. Внизу на улице по-прежнему не было видно ни души, не проехало ни одной машины. Неужели за те несколько часов, что он отсутствовал, весь огромный дом вымер?
Если сидеть тихо, то, может, все обойдется? Может, они и не придут? Они ведь не знают, что он дома. Если за ним и следили, то потеряли его в метро или на улице. Как он вошел в подъезд тоже, наверняка, никто не видел. Ведь до сих пор к нему не пришли, даже не постучали. Дверь заперта, надо только сидеть тихо-тихо, им надоест ждать и они уйдут восвояси Но Анатоль знал, что старается обмануть сам себяникуда они не уйдут.
Слишком хорошо он их изучил еще тогда, двадцать лет назад, чтобы отдаться им в руки живым. Анатоль встал и огляделся вокруг. Он представил себе, как будет выглядеть его комната после обыска. Допустим, все из нее вывезут. Где оставить свое последнее послание? Что написать?
Размышлял он недолго. Затем с полки над кроватью взял карандаш и в темноте, почти на ощупь, сделал на стене около двери короткую надпись. Удовлетворенно вздохнув, он включил свет и вернулся к окну.
К подъезду неторопливо приближались сразу трое. Один вышел из-под большого платана на противоположной стороне улицы, двое другихпо виду обычные прохожиевдруг резко свернули на свет, зажегшийся в его окне.
Анатоль не спеша натянул перчатки, открыл оконные рамы и влез на подоконник. Страха не было, он ощущал лишь огромную усталостьне столько физическую, сколько душевную. Трудно было собраться с мыслями. Выпрямившись во весь рост, он взглянул вниз во двор. Умирать в комнате ему не хотелось, слишком она напоминала ему мышеловку. Разве он крыса?..
Мэри Кросс не стала выходить из машины. Она просто включила дворники, смахнувшие со стекла рыхлые хлопья снега. На улице ничего не изменилось, по-прежнему было тихо и безлюдно. Она включила передачу и свернула из переулка по направлению к набережной.
По опустевшему коридору вдруг засновали люди: на ночное дежурство заступала новая смена врачей, медсестер, нянечек. В гулкой тишине громко слышались их приветствия. Некоторые вежливо здоровались с Паркером и Сузиединственными посетителями в коридоре.
Ты должен найти доктора! Паркер почувствовал прикосновение влажной ладони жены.
Зачем? Если что-то изменится, нам и так сообщат.
Паркер старался казаться спокойным, но чувствовал, как в нем нарастает ярость. С тех пор, как подоспело лекарство, прошло уже несколько часов. Помогло ли оно Стивену? Почему его не пускают к сыну? Что они позволяют себе? Он, между прочим, английским дипломат, а не какой-нибудь там Или для них это ничего не значит?
Гнев завладел Паркером: он вскочил на ноги, лицо его горело, по спине стекали капли холодного пота.
Пойду-ка поищу доктора, сдерживаясь, сказал он и решительно зашагал по коридору.
За дверями, перегораживающими коридор, взгляду Паркера открылась уходящая вдаль череда палат. Свет здесь был поярче. Он метался из палаты в палату, не находя Стивена среди одинаковых, болезненно изнуренных детских лиц на подушках, и уже был готов сорваться в истерику.
Я ищу своего сына, его фамилия Паркер! крикнул он в лицо встретившейся медсестре.
Вам здесь нельзя находиться. Это запрещено.
Я должен увидеть сына! Ну, пожалуйста.
За справками обращайтесь в приемный покой на первом этаже.