Паркер молча кивнул ему и быстрым шагом направился влево по коридору в канцелярский отдел посольства. Папки с документами лежали в шкафу, где он их вчера оставил. Паркер внимательно осмотрел свой стол и задвижки на окнах кабинета.
Двумя часами позже Мэри Кросс принесла Паркеру кофе в его персональной чашке с большой буквой «С» на боку. Началась обычная утренняя текучка посольских дел.
Совещание в девять, не забыл, Джордж? Похоже, ты серьезно увяз в этом деле. Мэри кивнула на ворох папок и конвертов на столе. Паркер поднял взгляд на Мэри, с удовольствием вдыхая свежий утренний запах ее духов, и невольно залюбовался длинными локонами каштановых волос своей помощницы.
Нет у меня времени заседать. Прикроешь, Мэри? Сходи на совещание одна, ладно? Я действительно увяз по самые уши.
Было, наверное, уже десять часов, когда Паркер во второй раз оторвался от стола; ему показалось, что он слышит бой кремлевских курантов за рекой. Но, скорее всего, ему просто почудилось, ибо в этот момент он наконец нашел нужную страницу и нужный абзац. Ага, вот ты и попался, Единорог! Попался, голубчик! Господь все видит. Как ты не прятался, старый хрен, Джордж Паркер нашел тебя и теперь желает с тобой побеседовать.
Кофе уже давно остыл, но это пустяки. Паркер торжественно поднял чашку, словно салютуя Единорогу: «Твое здоровье, старина!»
Верно, оказывается, учили Паркера: разведкане что иное как умение читать, читать между строк и извлекать по крупицам истину. Отделять ее от плевел лжи, отмывать от грязи бесполезной информации. Вот и сейчас перед ним лежали сведения, очищенные от двадцатилетних напластований, свеженькие, как будто полученные с утренней почтой.
Паркер еще раз проверил расчеты: время передачи, день недели, последний знак в радиограммевсе совпадало! Ключ к расшифровке был перед ним на раскрытой странице папки. Если все верноа ошибка исключалась, до встречи с Единорогом осталось два часа.
Наступила пятница, для Анатоляпоследний день четырехдневного цикла, отведенного, согласно шифровальному блокноту, для встречи с резидентом. Четыре дня подряд ты ходишь в один и тот же час на одно и то же место, а затем сматываешь удочки. Так гласила инструкция.
Повторить вызов резиденту и назначить новое место и новую дату для встречи можно было лишь через десять дней. Но ждать нельзя, через десять дней будет поздно, чертовски поздно. Как себя вести в подобных случаях, Анатоля не проинструктировали. А на его вопрос, что делать, если обстоятельства сложатся катастрофически и экстренная встреча с резидентом станет жизненно необходимой, твердо ответили, что умный человек не загонит себя в тупик.
«Нет, надо идти», убеждал себя Анатоль. В конце концов, обратной дороги у него нет, даже остановиться на полпути он не имел права. Он помнил, как растерялся, выслушав безаппеляционный ответ, и его собеседники наверняка это заметили. В тот день, глядя в зеркало, Анатоль впервые смачно обозвал себя «шпионом».
Уже надев шапку и сунув руку в рукав пальто, Анатоль замер. Погоди, не торопись. Надо присесть, как это принято перед дальней дорогой, и помолчать минуту. Вспомнить прошлое, подумать о настоящем, помолиться в душе о будущем. Иначе пути не будет.
Анатоль присел на краешек разобранной постели, обхватив руками крупную лысую голову. За его спиной громоздилась в раковине гора грязной посуды, по которой разгуливали тараканы. Внезапно он поднял лицо, уставившись в потолок, и улыбнулся. Ему привиделась давнишняя сцена: он, еще молодой человек прощается с отцомих крепкое объятие заменяет мужчинам невысказанные слова взаимной любви.
Через минуту Анатоль уже был на улице, канув в полуденную толпу прохожих.
Главный вход, третий ярус, четвертая лестница от финишного столба. Хотя за двадцать лет все могло измениться; например, трибуны могли перестроить. Кроме того, лестницы стадионов, как известно, время от времени обрушиваются. Но в глубине души Джордж Паркер верил в успех. Место для встречи было идеальное. Шутка сказать, московский ипподром! Единственное место в Советском Союзе, где можно открыто играть на деньги. Отличное место!
Свою машину он оставит у Хаммеровского центра, оттуда возьмет такси. Наплевать, что все таксисты обязаны доносить о своих пассажирах-иностранцах. На бега или на хоккей ходить никому не запрещается, что здесь такого?
Паркер, уже одетый, шел по коридору, когда сзади послышалось:
Джордж, погоди минутку! Его догоняла Айлин, одна из младших сотрудниц канцелярии. Слава Богу, что я успела поймать тебя. Звонит твоя жена, Джордж. Кажется, что-то случилось.
Паркер взглянул на часы. До встречи оставался час с четвертьювремя еще было. Он вернулся и взял трубку.
Стивену стало хуже. Срочно приехавший Стилз поставил диагнозменингит. Сомнений не оставалось: сильная головная боль, высокая температура, мышцы шеи одеревенели. Уже вызвали «скорую», но когда та появитсянеизвестно.
Паркер присел рядом с телефоном. Мысли его разбегались.
Джордж, ты меня слышишь? Ты должен немедленно приехать! Стилз не говорит по-русски. Из нас троих только ты знаешь язык.
Паркер отчаянно пытался найти выход из тупика. Он представил себе маленькое личико Стивена на носилках, рыдающую Сузи, лопочущих на непонятном языке санитаров, которые отбирают из рук матери кричащего ребенка и захлопывают перед ее носом дверь больничного отделения. Словно наяву Паркер слышал удаляющийся плач сына, которого уносят куда-то вглубь темного коридора. Его сына, его кровинушку А на другом конце Москвы Паркера ждал человек, умолявший о встрече, от которой зависела жизнь этого человека и Бог знает скольких еще людей.
«Джордж Паркер, ты должен сделать правильный выбор, только помни при этом, что пройдут годы, ты станешь дряхлым и немощным, но и тогда будешь обречен помнить о своем сегодняшнем выборе».
Он нажал кнопку внутренней связи.
Пригласите ко мне Мэри Кросс. Поскорее, пожалуйста.
К внешним, вне стен посольства, операциям Мэри никогда не привлекали, и вот почему: скромная, застенчивая, с гладкими круглыми щечками, так легко вспыхивающими чисто английским румянцем, она, по мнению Паркера, стала бы настоящим подарком для КГБ.
Мэри Кросс с трудом проглотила стоявший в горле комок и опустилась на диван.
Я не справлюсь, Джордж.
Не болтай чепухи, Мэри. Я бы не просил тебя, если бы мог послать другого. Но в том-то и дело, что выбора нетни у меня, ни у нашего «приятеля».
Повтори, пожалуйста, пароль.
«Господи, подумал Паркер, глухому проще объяснить».
Возьми себя в руки, Мэри. Контакт должен быть максимально кратким. Вы обменяетесь парой слов, и он исчезнет, быть может, навсегда. Теперь слушай меня внимательно и запоминай. Ты спросишь его: «Ну как, выиграли?». Он должен ответить: «Нет, вчера было лучше». Вот и все, просто двое завсегдатаев обменялись впечатлениями. Заберешь у него то, что он даст, и сразу уходи.
А если он вообще там не появится?
Пусть у тебя об этом голова не болит. Вернешься в торговый центр, и все. Да, кстати, смени свои шпильки и вообще оденься попроще. Найди чего-нибудь у секретарши посла. И поторопись.
А сам ты куда спешишь?
Я спешу в больницу, чтобы убедиться, что мой сын еще не умер.
Ждать им пришлось в мрачном больничном коридоре, тускло освещенном редким пунктиром казенных неоновых ламп. Только здесь можно было присесть на стулья, расставленные вдоль стен. Прямо напротив Паркера висел плакат: «Здоровый ребенокбудущее народа». Паркер исподтишка разглядывал других ожидающих в коридоре. Рядом с ним тихо плакала молодая женщина с малышом на коленях. Крошку нисколько не волновали слезы матери, он весело играл погремушкой.
Медицинские сестры, забравшие Стивена из кареты «скорой помощи», подтвердили самые худшие опасения Паркера: увезли сына в палату для тяжелых больных. Мальчик уже не плакал, он молча смотрел с каталки на склонившиеся лица родителей и, казалось, не узнавал их. Маленькое личико выглядело пугающе спокойным, словно он был где-то далеко-далеко. Паркера передернуло при мысли о тех, неизвестных ему, родителях, которые в приемном покое навсегда прощались со своими детьми. Сколько их было?