До него долетали обрывки разговоровто серьезных, обстоятельных, то сдобренных неизбывным юмором, которого не может вытравить из русской речи самая жестокая судьбинакручина.
вот тебе порог, сказала моя мачеха, вот тебе семьдесят семь дорогвыбирай и проваливай! И заблудился я в дебрях своей судьбы
и выпилто самую малость. А гнедая кобыла моя кусачая, запаха спиртного не переносит. Только занес ногу в стремя, примерился к седлу, она хвать зубами за плечо
полтора года старшиной в роте хлопотал. Шутки в сторону! Три раза менял славянам обмундирование, два раза валенки и руковицы выдавал, один раз летнее обмундирование, полный комплектот пилотки до портянок
мычит наша Буренушка по весне, тоскует по жениху, одначе рано ее с быком знакомить. Раньше отелитсябольше корму потребует
ой, не скажиу сапера на войне свои удобства. У нас народ поворотливый, затейный. И письмо можно написать на малой саперной лопатке. Могилку вырытьопять инструмент под рукой. И голову от осколков, в крайнем случае, есть чем замаскировать.
у меня, между прочим, тоже голова не дареная
семья у нас гнездилась большая, сильная. В девять кос выходили на луг сено косить А в полдень бабка ставила горшок с вареной бульбой. Пар от нее духовитый. Горшок у бабки на припечке стоял или, понашему, побелорусски сказать,в загнетке
А двое переговаривались рядом с Этьеном:
Эх, доля сиротская! Стоя выспишься, на ладони пообедаешь.
Как же, пообедаешь у него, у Гитлера, держи рот шире! Как у нас в полесских болотах говорят: день не едим, два не едим, долгодолго погодим и опять не едим.
Лыхо тому зима, у кого кожуха нэма, чоботы ледащи и исты нэма що
В общем, живемне жители, а умремне родители. Наше дело теперь цыц!
«Цыц» еще услышит фриц. А нам приказголов не вешать и глядеть вперед!.. Пока Гитлеру капут не сделаем.
Милый сердцу и уху родной язык во всем богатстве его говоров, диалектов, интонаций, с его характерной певучестью!
Оказывается, русские пленные называют немцев «фрицами». Этьен знал, что в конце первой мировой войны английские солдаты кричали немцам: «Фриц капут!» А сейчас в вагоне уже несколько раз прозвучало разноязычное, но общепонятное «Гитлер капут!»
Лица в вагонной полутьмекак серые пятна, но Этьен хорошо запомнил при свете спички лицо сапера, который переговаривался с кемто рядом. Все лицо в оспенных знаках,как только парня обошли прививкой в его захолустной белорусской вёске? Этьен легко узнавал голос сапера Кастуся Шостака, это он только что призывал голов не вешать и смотреть вперед. Это он не разучился улыбаться, не терял надежды на лучшее, в охотку шутил жизнерадостный смертник!
Сапер Шостак первым заговорил с Этьеном:
Эй, служивый! Где ты столько кашля достал?он сидел на полу, укрытый шинелью.
Этьен махнул рукой, не мог ответить, так зашелся кашлем.
Шостак не поленился, встал, с трудом пробрался через тех, кто спал, сидя в коридоре, принес воды в консервной банке и предупредил:
Губы не порежь, жесть ржавая.
Дякую,поблагодарил Этьен.Теперь если не умру, так жив буду.
Да ты, кажись, из наших, из белорусов?обрадовался Шостак.
Чаусы, оттуда родом
Можно сказать, родня! На одном солнце онучи сушили.
От голоса Кастуся Шостака веяло родной Белоруссией. «Увага, увага! Говорыць Мiнск. Добрай ранiцы, товарышы радыёслухачы!»почудился Этьену в темном вагоне голос минского диктора: когда Этьен приезжал к своим в Чаусы, то каждое утро слышал этого диктора.
Кроме жизнелюбивого сапера, Этьен уже различал по голосу в вагонном мраке техникалейтенанта Демирчяна, бывшего помощника командира полка по противохимической обороне. Узнавал по голосу военврача Духовенского; тот очутился в плену, потому что не бросил без помощи своих раненых. Узнавал по голосу и могучего бронебойщика Зазнобина; у него газами опалило глаза, в плен попал обгоревший и полуслепой.
Ранило бы менядело житейское,доносился глухой басок Зазнобина.А то ни одна пуля, ни один осколок ко мне не приласкались. Кто поверит контузии? Москва слезам не верит. Если бы карабин в руках был! Но нам, пэтээровцам, личного оружия по уставу не положено. Таскали вдвоем свою длинную дурубандуру. А если от нее отлучиться нужда? Хотя бы на патронный пункт? Клянчишь у когонибудь винтовку напрокат, чтобы никто не подразумевал в тебе дезертира
Бронебойщик Зазнобин делился фронтовыми горестями, а Этьен даже не представлял себе, как выглядит это самое противотанковое ружье, и, чтобы не попасть впросак, не решился спросить, когда оно появилось на вооружении. А вдруг ружье пришло в армию еще до войны?
Какой же Этьен тогда, черт бы его взял, военнопленный?!
«А меня еще до начала войны захватили в плен. Война против нас уже шла, когда Молотов и Риббентроп жали друг другу руки, улыбались фотографам и уверяли друг друга в своем взаимном и совершеннейшем почтении».
Два крайних купе в этом вагоне были выделены для сыпнотифозных. Оттуда вчера вынесли два или три трупа. Но Этьен, кажется, рад был бы ехать и в зачумленном вагоне, лишь бы слышать русскую речь, говорить порусски.
Жадно вслушивался Этьен в разговоры, но с еще большим удовольствием (нужноне нужно, к местуне к месту) заговаривал с попутчиками. Иногда он становился болтлив, даже надоедлив. Бронебойщик Зазнобин сказал ему: «Что ты ко мне пристал, как банный лист, с той Швейцарией? Я и так в семи государствах побывал, только твоей Швейцарии мне еще не хватает». И тем не менее Этьен продолжал горячо убеждать его зачемто в преимуществах широкой железнодорожной колеи, какая принята в России, перед узкой колеей, по которой они едут сейчас; сетовал на то, что самые первоклассные вагоны в Италии зимой не отапливаются; распространялся о капризах итальянской зимы; вел речь о снежных заносах в горах Швейцарии; о снежных метелях в башкирской степи, о том, как трудно вести прицельный артиллерийский огонь на ходу бронепоезда; снова об узкой колее, по которой они едут, и снова о горах, о снежных обвалах
Он понимал, что утомительно многословен, но наслаждался вновь обретенной возможностью произносить вслух русские слова.
Он произнес слово «невытерпимо» и усомнился: говорят ли так порусски? Чтото сосед странно его переспросил, расслышал, но не понял.
Он говорил, говорил, говорил, но при этом прислушивался к себе с недовериемне разучился ли думать порусски?
Так много лет приучал себя думать пофранцузски, понемецки, поитальянски, что и речевой строй мог измениться. Это было бы вполне естественно для человека, который столько лет был обречен на русскую немоту.
Он всерьез задумался: а что такое, в сущности говоря, акцент? Чем сильнее акцент говорящего, тем, значит, его родной язык больше отличается от того, на котором он сейчас изъясняется. Вот почему, например, грузины или латыши в большинстве говорят порусски с трудно истребимым акцентом. У них в разведуправлении работало немало латышей, земляков Старика, но только он один говорил порусски чисто, без всякого акцента.
Последние семь лет Этьен не разговаривал на родном языке, а наговаривался досыта, лишь когда приезжал в Россию.
Не говорит ли он теперь порусски с акцентом? Он этого не знал и не мог знать, но чувствовал, что не вызывает полного доверия у соотечественников.
Вот бы показать им сейчас приговор Особого трибунала по защите фашизма и документы, которые спрятаны в щели под мраморным подоконником у крайнего окна слева, в траттории «Фаустино», в Гаэте.
А в сейфе на тихой улице в Москве хранится его партийный билет No 123915, выданный в 1918 году.
Его явно принимали за иностранца, прилично знающего русский язык. Бородатый капрал, которого пересадили в этот вагон заодно с Этьеном, даже вслух удивилсякто же по национальности его бывший сосед по нарам? Он так бойко беседовал поанглийски с английским летчиком!
Русские стали избегать бесед с Этьеном, и он, ради практики, весь вечер говорил с сербом, понимавшим русскую речь, но не настолько, чтобы разбираться в тонкостях произношения.
А помолчать ты, в крайнем случае, не можешь?спросил у Этьена добродушным шепотом сапер Шостак.Ничимчагенечко не говорить? А то славяне на тебя коситься стали. Уж слишком бойко на разных наречиях балакаешь. Еще ктонибудь подумаеттебя гестаповцы к нам за компанию подсадили.