Отец был синеглазый, как и Ася, с тонкими чертами лица, а этот Сергей Игнатьевичполный, и лицо у него крупное, в тяжелых резких складках, дородное, самодовольное.
Дробышеву вернули паспорт вместе с деньгами. Не считая их, распахнув пальто, незнакомец начал засовывать купюры во внутренний карман пиджака и только тут заметил взгляд Асиудивленный, растерянный и испытующий сразу. Ее сзади подталкивали. «Ну что же вы, теперь ваша очередь», но Ася ничего не слышала: она была словно оглушена.
Уже потом, на улице, успокоившись окончательно, она не могла понять, зачем тогда вышла из очереди и остановила незнакомого Дробышева у выхода:
Простите выСергей Игнатьевич Дробышев?
Да.
На Асю смотрели чужие, холодные глаза, но она все-таки решилась спросить еще:
Вы никогда не бывали в Магнитогорске?
Дробышев, казалось, заинтересовался: брови у него дрогнули и поползли вверх.
Нет, не был. А, собственно, почему вы меня об этом спрашиваете?
Простите, я Моя фамилияДробышева, а мой отецСергей Игнатьевич. И я Она совсем запуталась, только теперь сообразив, что поставила себя и его в глупое положение, и, покраснев, снова сказала: Простите.
Дробышев улыбнулся:
Нет, милая девушка, я не причастен к вашему появлению на свет.
Кивнув ей и любезно улыбнувшись еще раз, он пошел к выходу.
«Дура, дура, какая дура! твердила Ася всю дорогу до общежития. Так, ни с того ни с сего, подойти к человеку Ах, как все нехорошо получилось!». Настроение было вконец испорчено, она не замечала вокруг ничего: ни снега, ни смешных воробьев, деловито шныряющих по мостовой, ни прохожих. В общежитии, поспешно раскрыв учебник и спрятав за ним лицо, Ася напрасно перечитывала по нескольку раз одну и ту же страницу: смысл до нее не доходил.
Отец уехал на металлургический завод в другой город, и туда же, кажется, должен был приехать один инженерего фамилии Ася не знала, который вместе с отцом разработал состав твердого сплава: им оставалось только провести испытания на заводе.
Что было потом? Потом получили письмо. Папа писал: «Опыты нам пришлось временно прекратить: война все перевернула. Нас хотят отправить на Урал, но ты сама понимаешь, что я в тыл не собираюсь». Мать не плакала, но поседела за те годы
Ася решила, что не будет писать матери об этой встрече, что надо взять себя в руки, но противный клубок вновь подступил к горлу, и, уронив голову на книжки, девушка тихо заплакала.
В это время в дверь просунулась голова Саньки Бессмертного. Он раньше других заметил, что Ася плачет, и, присвистнув, вошел в комнату.
Насколько я понимаю, разрыв дипломатических отношений с таблицей экваториальных моментов инерции? Вот чудачка, чего же плакать-то? Хочешьобъясню?
Девушки уже столпились возле Аси, чья-то рука ласково гладила ее по волосам. Никто не понимал, что с ней случилось: только что все было хорошо, и вдругнате вам!
Ася, что ты?
Да так Она вытерла глаза. Просто так.
Случилось у тебя что-нибудь?
Да нет же. Ничего не случилось.
Все ждали, что Бессмертный пустит в ход свою любимую поговорку: «Каждая девушканебольшой слезоточивый агрегат». Но сейчас ему было не до шуток. Ася, не сдержавшись, заплакала громче и, не стесняясь больше своих слез, сквозь всхлипывания повторяла: «Я думала это он Господи, как глупо»
И она рассказала подругам все. Бессмертный, хмуро глядевший в окно, вдруг повернулся, подошел к ней и, положив свою руку ей на плечо, тихо сказал:
Успокойся, Ася. Я понимаю, у меня у самого батька погиб на войне. Что ж тут поделаешь И занимайся спокойно все-таки. Или, может, пойдем прогуляемся, а?
Они вышли на улицу. Уже стояли сизые ранние сумерки, но фонари еще не зажглись. Медленно они прошли по набережной, молча постояли у моста, следя, как над рекой, не покорной морозу, поднимается пар. Потом они пошли дальше, мимо сада с белыми, заиндевевшими деревьями. Бессмертный спросил:
Говоришь, отец у тебя пропал без вести?
Да. В сорок первом.
У одного из зданий на широком проспекте Бессмертный остановился, раздумывая над чем-то. Наконец он взял Асю под руку.
Видишь ли, Асенька Как бы это тебе сказать Странное какое-то совпадение. Ты не обижайся на меня Хотя чего же тут обижаться, собственно?.. Сейчас ты пройди туда и все расскажи.
Куда? не поняла Ася.
Да вот в этот дом. Спросишь, как пройти к следователю. А я подожду тебя здесь.
Ася кивнула. С минуту она стояла, рассматривая широкие, ярко освещенные окна, а потом, взглянув на Бессмертного, словно выдохнула:
Да, я пойду
Он остался на тротуаре и смотрел, как Ася перебежала улицу, задержалась у высоких дверей и, наконец, открыла их
* * *
Перелистывая страницы показаний, которые были ему вчера переданы начальником отдела, Шилков недоумевал. Собственно, недоумевал он не потому, что дело казалось нестоящим (в конце концов бывают же совпадения), а потому, что из-за нестоящего, по-видимому, дела генерал отсрочил давно обещанный ему перевод обратно к Пылаеву.
На пяти страницах показаний А. С. Дробышевой не было пока ничего такого, что могло бы оправдать и объяснить это решение Черкашина. Девушка, конечно, правильно сделала, что пришла и рассказала об этой встрече, но, вернее всего, второй Сергей Игнатьевич Дробышев давным-давно живет в этом городе вместе с потомством и родичами Это было нетрудно проверить: Шилков снял трубку и позвонил в адресный стол.
Когда ему ответили, что Сергей Игнатьевич Дробышев в городе не проживает, он все же не удивился: Дробышев мог оказаться в городе проездом. Капитан снова снял трубку и продиктовал запрос в Москву, в центральный адресный стол. Теперь надо было ждать и разве что зайти на почту, узнать, откуда пришел перевод Дробышеву.
В дверь постучали, и вошел подполковник Пылаев, как всегда чуть нахмуренный. Шилков обрадовался: за последнее время они виделись редко; даже позавчера, когда подполковник праздновал день своего рождения, поговорить не удалось. Пылаев поздоровался с капитаном, и Шилков, по каким-то ему самому неясным признакам, угадал, что его бывший начальник пришел неспроста.
Новое дело? спросил Пылаев, кивая на папку в руках Шилкова.
Да.
Жаль. Я хотел просить генерала, чтобы вас скорее перевели ко мне. У меня тоже новое дело и
Он не договорил. Да и можно было не договаривать: Шилков и так понял, что дело это, видимо, трудное, иначе подполковнику не понадобился бы в помощники второй следователь. Шилков поспешно сказал:
Мое может оказаться и пустяком, это выяснится через час. Так что, глядишь
А что у вас там?
Шилков рассказал ему, о чем вчера сообщила Дробышева. Выслушав капитана, Пылаев задумался, потирая пальцем висок.
Да, черт его знает что это такоеполный тезка и однофамилец или что-нибудь другое, сказал он вставая. Во всяком случае, зайдите, когда выяснится.
Через час капитан зашел в кабинет Пылаева, держа в руках маленький листок бумаги.
Ну что? живо спросил его Пылаев. На щите, со щитом?
Сергей Игнатьевич Дробышев в Советском Союзе не проживает, ответил Шилков. А деньги пришли ему из Москвы, до востребования. Адрес отправителятоже До востребования.
Пылаев пробежал глазами строки телеграммы из центрального адресного стола и покачал головой:
Тут, я думаю, тебе самому нужен помощник. Садись, будем думать вместе, у меня есть полчаса времени. Ясно одно: тебе придется ехать в Нейск, туда, куда в сорок первом уехал Дробышев.
Да, я и сам уже думал об этом, согласился Шилков.
3
Трамвай повез Пылаева на другой конец города. Справа от трамвайной линии высились дома, построенные незадолго До войны, а слева лежала снежная целина, уходящая к самому заливу. Когда-то в детские годы Пылаев бывал тут часто. На берегу, у самой воды, лежали тогда старые, рассохшиеся баржи, баркасы, шхуны, отслужившие свой срок. Здесь, среди полусгнивших досок, мачт и листов ржавого железа, мальчишки устраивали баталии. Он обычно возвращался домой в таком истерзанном виде, что можно было подумать, будто он побывал у настоящих пиратов. Теперь же знаменитый Васька-Корсарвовсе не корсар, а Василий Тихонович, доктор биологических наук, Петька-Шкипер на самом деле водит большие океанские пароходы, а вот он, СережкаГроза Пяти Морей, не имеет к морю никакого отношения. И на берегу нет больше останков морских судов. Там, где прежде были загородные свалки да пустыри, выросли дома. В газетах недавно опубликованы снимкипроект Морского проспекта. Здесь года через два-три будет «второй город».