Ты знаешь, Ань, что-то я сегодня неважно себя чувствую. Ты прости, но я просто с ног валюсь. Не возражаешь, если я лягу пораньше? Прямо сейчас.
Нисколько. Пойдем, я тебя провожу.
Дорога до спальни на втором этаже показалась Павлу путешествием через ад. Пол и стены шатались. На каждом шагу поджидали клацающие, шипящие, завывающие чудовища.
«Похоже, я заболел, решил он. У меня, должно быть, температура и на ее фоне бред».
Хозяйка довела гостя до спальни и уложила в постель. Он сразу уснул.
Проснулся он от нестерпимого жжения в груди.
Павел открыл глаза и попытался понять, что с ним. Он лежал на кровати, в одной футболке. Над ним склонилась Анна. Было жарко. А еще нестерпимо пекло грудь. Что, туда уголь из камина упал, что ли?
Павел приподнялся, стянул футболку и отбросил в сторону. В комнате стало чуть светлее. Анна сдавленно вскрикнула и закрыла лицо руками.
Что с тобой? машинально спросил Павел, одновременно осознавая: слабый свет исходит от крестика на его груди. Господи! Павел перекрестился.
У стен раздался отчаянный стон.
Анечка, что с тобой? Убери руки, слышишь?
Сними крестик, любимый. Зачем он нам?
Анна опустила руки, ласково улыбнулась. Павел смотрел на нее и отказывался верить своим глазам. Сквозь черты прекрасного лица явственно проступила личина мертвой старухи. В нос ударила тошнотворная вонь.
Ведьма! воскликнул Павел.
Что было сил оттолкнув ее, он попытался соскочить с кровати, но лишь упал на четвереньки. Из углов спальни к нему бросились «статуи». Одно из чудовищ железной хваткой схватило его шею.
Господи! задыхаясь, вскричал Павел. В памяти сами собой всплыли слова:Отче наш, Сущий на Небесах, он произнес их вслух и продолжил насколько мог громко:Да святится имя Твое! Да придет Царствие Твое
Исходящий от крестика свет стал ярче. Шея освободилась. За спиной колдунья резко выкрикивала какие-то жуткие слова. Не оглядываясь, Павел прямо на четвереньках бросился к выходу. В коридоре он поднялся на ноги и помчался вниз по лестнице, а «скульптуры» хватали его за руки и ноги, клацали зубами возле лица и шеи. В призрачном серебряном свете было видно, что этодвижимые колдовством, расчлененные и заново собранные трупы. Лишь много позже Павел смог осознать, где ему доводилось видеть подобное: по телевизору однажды показывали работы некоего «Доктора Смерть».
Без конца повторяя слова молитвыодни и те же, какие знал, Павел прорвался. У выхода он нашарил на вешалке пальто, накинул его прямо на голое тело и выскочил из зловещего дома. На улице кружил первый снег.
Если бы по улице Московской в те минуты шли люди, то они могли бы видеть, как от одного из домов на темной стороне метнулся босой человек в черном пальто. Сверкая голыми ногами, он перебежал проезжую часть и прислонился к фонарному столбу. Он долго стоял так, в круге яркого электрического света, время от времени вздрагивая всем телом. По лицу его ручьями текли слезы.
* * *
Прошло десять дней. Первый снег, покрывший в ту ночь землю мягким белоснежным одеялом, растаял. Павел Юрьевич Федосеев вернулся к работе. В шумных ученицах с неизменными телефонами, наушниками и жвачкой он теперь видел жизнерадостных молодых девушек, и они даже стали ему немного симпатичны. А однажды, ближе к вечеру, он проводил урок в той самой группе. Ну, вы догадалисьв той, где училась Мэри
В конце урока Павел сказал ей:
Мэри, задержись на минутку.
Когда они остались одни, историк спросил:
Хочешь, я познакомлю тебя с настоящим вампиром?
Ой-ой-ой, с вампиром. Их же не существует.
Ну-у, если ты боишься
Да ничего я не боюсь! перебила девушка и с улыбкой добавила:С тобой, Пашенька, хоть к черту на рога.
Вот и отлично. Давай встретимся завтра в десять утра у входа в колледж. Смотри только, крест не снимай. И э-э впрочем, ладно. Осиновые колы я приготовлю, конечно, сам
Вот такая прошлой осенью у нас в Вознесенске приключилась история, хотите верьте, хотите нет.
Да, многие спрашивают, почему девушку зовут Мэри, нерусская что ль? В самом-то деле она Маша, только представляться любит этак вот: «Мэ-эри».
Taliana. Живая вода
Полночь. Огни над танцполом уже слепят ее глаза. Шум музыки и голоса посетителей сливаются в один сплошной невыносимый звук. Ноги отказываются танцевать, а тело молит об одномпокинуть это царство хаоса и окунуться в тепло и уют собственной спальни.
Ольга прощается с друзьями и перед выходом спешит в дамскую комнату. По дороге ей постоянно попадаются целующиеся парочки, и даже в уборной не удается избежать подобных сцен. Едва она закрывается в кабинке, как по соседству раздается неоднозначное ерзание с параллельной звуковой трансляцией поцелуев.
Дома нельзя этим заниматься? рассерженно спрашивает она.
Ей отвечает громкий стон, почти крики серия ударов о стенку туалета.
Чтоб вас! ругается она, понимая, что так у нее ничего не выйдет.
Тем временем в соседней кабинке притихают, и вскоре раздается характерный скрип двери и звук удаляющихся шагов.
С облегчением! язвительно кидает она вдогонку неизвестным и неторопливо покидает свою кабинку.
Намылив руки, Ольга бросает рассеянный взгляд в зеркало и испуганно замирает
Позади своего отражения за распахнутой дверью кабинки она видит неподвижное тело.
* * *
Девушка полулежит поверх унитаза и не подает признаков жизни. С замирающим сердцем Ольга подходит к ней и неуверенно касается ее плеча.
Тело вздрагивает, и женщина испуганно отшатывается, встречая взгляд резко распахнувшихся глаз.
Вид у девушки странный, непонимающий, а взоршальной, как от дурмана.
Где я?
В туалете.
А как я тут оказалась?
Откуда мне знать?
Ольга облегченно вздыхает, но руки еще дрожат. Покинув кабинку, она идет к умывальнику освежиться.
Ничего не понимаю. Мы танцевали
Девушка замолкает, но вскоре раздается звук ее неуверенных шагов:
Голова словно пьяная
Почему «словно»? язвит Ольга.
У меня неприятие алкоголя. Я даже пиво не пью
Святая невинность! вытирая руки, усмехается женщина.
Ничего не помню, всхлипывая, шепчет девушка.
Ольга присматривается. Вид у незнакомки не разгульный. Она не дешевка и не продажная. Глаза честные, улыбка смущенная, одежда приличная. Кто-то измял ее, одурманенную, в кабинке туалета: неудивительно, что теперь она испугана и растеряна.
В сердце закрадывается непрошеная жалость.
Может, тебя опоили? вслух предполагает Ольга.
Девушка заинтересованно оборачивается в ее сторону, и Ольга повторно замирает. Она смотрит на отражение девушки: на ее шее отчетливо виден небольшой кровавый след
* * *
Ты точно не помнишь, как его зовут? настойчиво спрашивает Ольга.
Девушка крутит головой из стороны в сторону. Она не помнит.
А как выглядит, рост, цвет глаз, что угодно?
Ничего. Сплошное размытое пятно. Помню его голос, такой сладкий, чарующий
Что он тебе говорит?
Предлагает потанцевать. Потом говорит, что мне нужно выйти в туалет. И я иду. А потом ничего. Пустота.
Ольга хмурится, размышляет, Анна все плотней кутается в ее теплый плед.
Они пьют чай на кухне Олиной квартиры и разговаривают. Уже близится рассвет, а они все сидят.
Спасибо, что не бросила меня, в очередной раз говорит Анна.
Не обсуждается, бурчит в ответ Ольга.
Знаешь, что я еще помню? тихим шепотом говорит девушка и, дождавшись внимательного взгляда, продолжает:Ему совершенно невозможно сопротивляться
* * *
«Ему совершенно невозможно сопротивляться», эти слова постоянно пульсируют в ее мозгу и не дают ни спать, ни есть. Она кажется сама себе сумасшедшей, когда ровно через неделю вновь перешагивает порог того самого клуба. На этот раз она идет одна и делает это намеренно. Если ее расчет верен, во-первых, Онроковой неизвестный, что проколол шею девушке по имени Анна, интересуется именно одиночками. А во-вторых, подвергнуть девушку повторному испытанию, хоть та толком ничего не помнит о своих злоключениях, женщина не желает. Возможно, это глас нереализованного материнства: Ольге тридцать шесть, а Анневсего восемнадцать, при других обстоятельствах они вполне могли бы быть матерью и дочерью.