Из носа текла кровь. На этот раз я приподнялся и разбил ему рот. Затем я потянулся за собой и попытался вытащить его руку из кармана. Все прошло нормально. Он сильно ударил в мою открытую рану.
Меня снова захлестнула волна тошноты. Вся сила покинула мои руки. Смутно я почувствовал, как его рука залезла в карман и вытащила список.
Я должен был его остановить. Если он сбежит, все, что он запланировал, сработает. Задание было бы неудачным. Стиснув зубы, я заставил силы вернуться в свое тело.
Он пытался оттолкнуться от меня. Я достал рукав куртки, потом штанину. Нога высвободилась, затем повернулась ко мне. Он вернулся и быстро вернулся вперед. Носок туфли Шэна соединился с кровоточащей повязкой на моей стороне.
Чернота нахлынула, как струя чернил. Я дважды перевернулся, думая, что он будет продолжать попытки. Все, что вы должны делать, чтобы не уйти, пролетело у меня в голове. Я боролся с этим всем во мне. Как только этот самолет взлетит с Шэном внутри, он исчезнет навсегда.
Вдыхая и выдыхая, мне удалось избавиться от достаточно черноты, чтобы открыть глаза. Шэн был в пяти футах от меня, одна рука бесполезно висела у него на боку, с его пальцев капала кровь.
Он остановился на стилете. Слегка остановившись, он посмотрел на нее, потом на меня. Список был в его здоровой руке, двигаясь вперед и назад между пальцами.
Побег, должно быть, был важнее, потому что он оставил стилет на месте и поплелся к «мерседесу». Его шаги эхом разносились по асфальту на фоне кричащего реактивного самолета «Лир».
К тому времени, когда я сидел, Таня уже встала на четвереньки. Вильгельмина была слишком далеко. Водительская дверь «мерседеса» открылась.
Когда я встал на колени, Таня стояла и подходила ко мне. Дверь «мерседеса» захлопнулась. Это был твердый ГЛАВНЫЙ звук, похожий на закрытие сейфа. Тут же послышалось завихрение стартера, затем мурлыканье большого V8. Шины зазвенели об асфальте, когда Шэн быстро скрылся из виду.
Я поднялся на ноги и отступил
и далее.
"О, Ник!" Таня заплакала, когда подошла ко мне. «Опять кровотечение. Повязка промокла».
Я оттолкнулся от нее, поднял стилет и, шатаясь, двинулся к Вильгельмине. Взяв пистолет, я сунул Хьюго обратно в ножны. Голая, пропитанная кровью повязка, кобура под мышкой, ножны на руке. Этого было недостаточно.
"Ник, что ты делаешь?" - спросила Таня.
«Надо его остановить».
«Но у тебя кровотечение. Дай мне остановить это, тогда мы сможем»
"Нет!" Я сделал глубокий вдох.
Разум важнее материи. Мистические, неизвестные силы Востока. Йога. Закрыв глаза, я призвал все внутри себя. Точно так же, как йога помогала мне расслабиться бесчисленное количество раз, я теперь призывал ее к силе. Все, чему меня когда-либо учили, было призвано. Я хотел, чтобы мой разум очистился от боли. Осталось сосредоточиться только на одном: остановить Шэна и этот самолет Лира. Когда я снова открыл глаза, это было сделано - или сделано достаточно, чтобы заставить меня двигаться.
«Я иду с тобой». Таня пошла в ногу.
"Нет." Я ехал на автобусе Volkswagen. И я двигался стремительно. Через плечо я сказал: «У этого крейсера с каютами должно быть какое-то радио типа корабль-берег. Найдите его и позвоните Хоуку. Скажите ему, где мы находимся».
Меня охватило дурацкое спокойствие, безумная тишина, не имевшая ничего общего с реальностью. Я знал это. И все же единственной мыслью, которая приходила мне в голову, было: «Знак Крылатого Тигра Знак Крылатого Тигра». У Шэна был список, который нужен нашему правительству. Я должен был это получить. И это был не тот список, который он отнял у меня - тот, который нас не интересовал - это был тот, который он спрятал: знак Крылатого Тигра.
Таня исчезла через люк, когда я завел автобус и двинулся на «U». Из-за механического щелчка четырехцилиндрового двигателя с воздушным охлаждением я услышал, как рев реактивного самолета «Лир» увеличивался по высоте и громкости.
Я не выключил свет, пока ехал по асфальту. Пистолет «Люгер», стилет, газовая бомба и агент, потерявший много крови, не могли сравниться с самолетом «Лир». Но у меня была идея, которая, как я думал, может сработать.
Мигающие красно-зеленые ходовые огни были теперь далеко впереди меня. Я мог их ясно видеть. Самолет катился. Идет с противоположного конца травянистого поля.
В девять часов асфальтовая дорога свернула налево. Струя катилась на двенадцать. Я перерезал колесо автобуса и выехал с дороги на подпрыгивающую по щиколотку траву под углом около двух часов.
Пламя реактивных самолетов простиралось далеко за самолетом, словно ночной салют на День 4 июля. Теперь это было действительно трогательно. Я довел автобус до предела на третьей передаче, затем переключился на четвертую.
Судя по углу, который я вел, реактивный самолет приближался в десять часов, а я направлялся в двенадцать. Земля была намного ровнее, чем я думал. Мой спидометр колебался от пятидесяти до шестидесяти. Рев реактивных двигателей превратился в громовой рев. Бегущие огни подпрыгивали, самолет катился все быстрее и быстрее.
Скоро он поднимется в воздух. Травинки превратились в пятно тьмы. Мои глаза не отрывались от катящегося самолета. Расстояние между нами быстро уменьшилось, поскольку две катящиеся металлические массы направлялись на встречный курс.
Я смутно подумал, видел ли он меня. Это не имело значения. Мы оба прошли точку невозврата. Он ничего не мог поделать с этим самолетом, кроме как лететь. Он не набрал достаточной скорости, чтобы взлететь, он не мог тормозить до остановки и не мог повернуть, не перевернувшись. То же было и со мной.
Сунув руку за сиденье, я ощупал холодные металлические предметы, пока не нашел тяжелый молоток. Я поднял его и положил себе на колени.
Самолет приближался, рев двигателей был таким громким, что они заглушались, колеса кружили черной массой, кабина освещалась ровно настолько, чтобы я мог его видеть. Его волосы все еще были слегка растрепаны. Кислородная маска болталась слева от него. Он был опытным пилотом, был награжден высшей медалью Красного Китая.
Может не хватить времени. Пришлось спешить. Расстояние съедалось слишком быстро. Я поднял молоток и позволил ему упасть на половицу. Автобус немного замедлился, когда я снял ногу с педали газа и поставил на нее молоток. На мгновение у меня возникло ощущение крайней малости, что-то вроде того, что должен чувствовать человек на дневном паруснике, когда он проходит мимо более тонкого океана.
Моя рука была на дверном замке. Автобус ехал на постоянной отметке пятьдесят. Но самолет набрал большую скорость. Чтобы открыть дверь против порыва ветра, потребовалось немало усилий. И я мог слышать низкий рев обоих двигателей на полном газу. Я слегка повернул колесо влево. Автобус направлялся прямо к самолету. Я толкнул дверь и прыгнул.
Сначала было ощущение полета, вневременной сумеречной области, когда вы ничего не касаетесь на этой земле. Затем, глядя вниз, земля двигалась слишком быстро. Я собирался пострадать.
Я думал о том, чтобы сразу же взяться за дело. Вот почему моя нога ударила первой. Но сила скорости отбросила мою голову вниз, а другую ногу вверх к спине. Я больше не мог контролировать, куда иду. Все, что я мог сделать, это расслабить свое тело.
Я ударился головой, потом спиной, потом я снова оказался в воздухе. На этот раз я упал на плечо и продолжал подпрыгивать и катиться, стиснув зубы от боли.
Я остановился почти так же быстро, как начал. Не мог отдышаться, меня сбило ветром, на мгновение ослеп. Было много оранжевого света и тепла.
Я чувствовал это, а не видел, потому что я мог только мельком увидеть то, что произошло, когда я подпрыгивал и катился. Может быть, именно это помогло мне расслабиться, сосредоточиться на том, что происходило с самолетом.
Шэн увидел автобус в последнюю минуту. Он нажал на левый тормоз, пытаясь немного свернуть в сторону. Реактивный самолет "Лир" перевернулся на правом колесе, опустив правое крыло ниже. Автобус врезался в кончик крыла. С визгом ломающегося металла крыло погнулось и сломалось. К тому времени нос реактивного самолета был направлен в сторону земли за автобусом, а хвост поднимался вверх.