Для людей, столь мудрых в одних делах, они так наивны в других, заметил Турлох. Кто они и откуда происходят?
Этот народ так древен, ответила Брюнхильда, что даже в самых старых легендах нет ни намека на их происхождение. Давным-давно город был частью громадной империи, занимавшей множество островов в этом море. Но часть островов затонула, сгинув вместе с городами и их жителями. Затем на страну напали краснокожие дикари, перед напором которых оставшиеся острова пали один за другим. В конце концов только этот остался незавоеванным, его обитатели ослабели и позабыли древние искусства. Не осталось портов, к которым можно было плавать, и галеры сгнили у разрушившихся причалов. На памяти ныне живущих ни один из жителей Бал-Сагота не выходил в море. Время от времени краснокожие захватчики нападают на Остров Богов, пересекая море в своих украшенных ухмыляющимися черепами длинных боевых каноэ. Не так далеко отсюда по меркам морских переходов викингов, но невидимый за краем моря, находится остров, где эти краснокожие поселились много веков назад, перерезав местных обитателей. Нам всегда удавалось отбить их атаки. Они не могут преодолеть стены, но все равно нападают раз за разом, и на острове всегда жив страх перед очередной осадой. Однако не их я опасаюсь, но Готана, который сейчас отвратительным змеем скользит среди своих черных туннелей или же готовит очередную мерзость в одном из своих потайных залов. Он творит страшное и безбожное колдовство в пещерах в недрах холмов, куда ведут его ходы. Он использует животныхзмей, пауков и больших обезьяни людей, краснокожих пленников и несчастных его собственной расы. В своих ужасных пещерах он делает животных из людей и полулюдей из животных, смешивая звериное с человеческим в мерзостном творении. Никто не смеет предположить, какие кошмары рождаются там, во тьме, какие отвратительные нечестивые формы были произведены за те годы, что Готан создавал своих чудовищ. Ибо он не похож на других людей и открыл тайны вечной жизни. Он дал подобие жизни одному созданию, которого боится и саммычащей и лопочущей безымянной Твари, прикованной в самой далекой пещере, где не появляется ни одна живая душа, кроме него самого. Он натравил бы ее на меня, если бы посмел Но уже поздно, я отправляюсь спать. Я буду в комнате рядом с этой, куда нет другого входа, кроме этой двери. Я не возьму с собой даже рабыни, потому что никому из них не доверяю до конца. Вы останетесь здесь, и, хотя внешняя дверь заперта, одному из вас лучше оставаться на страже, пока другой спит. Зомар и его стражники патрулируют коридоры снаружи, но я буду чувствовать себя в безопасности, зная, что между мной и остальным городом стоят двое мужчин из моего собственного народа.
Она поднялась и, бросив особенно долгий взгляд на Турлоха, вошла в свою спальню и закрыла дверь. Этельстан потянулся и зевнул.
Что ж, Турлох, лениво протянул он, судьба человеческая так же ненадежна, как море. Прошлой ночью я был рубакой из шайки грабителей, а тыпленником. На восходе мы оба обратились в изгоев, готовых вцепиться друг другу в глотки. Теперь мыбратья по оружию и приближенные королевы. А тебе, кажется, суждено стать королем.
Отчего вдруг?
Ты что, не заметил, как эта оркнейская красотка посматривает на тебя? Кажется мне, во взглядах, которые она бросает на твою смуглую физиономию и эти черные локоны, есть что-то помимо дружелюбия. Говорю тебе
Довольно, резкость в голосе Турлоха выдавала боль старой раны. Властная женщиначто оскаливший клыки волк. Из-за женской мстительности мне пришлосьон остановился.
Ну-ну, умиротворяюще откликнулся Этельстан. Добрых женщин больше, чем худых. Мне известно, что из-за женских интриг ты стал изгнанником. Мы должны неплохо подружиться. Я тоже изгнанник. Стоит мне показаться в Уэссексе, как очень скоро я буду обозревать родные земли с какого-нибудь прочного дубового сука.
Что заставило тебя ступить на путь викинга? Саксы так основательно подзабыли морской промысел, что королю Альфреду, когда он вступил в войну с датчанами, пришлось нанимать фризов, чтобы те построили ему корабли и управляли ими.
Этельстан пожал широкими плечами и принялся затачивать кинжал.
После того как Англия вновь была для меня закрыта я вернулся к викингам
Слова Этельстана затихли, руки безвольно повисли, точило и кинжал соскользнули на пол. Его голова поникла на широкую грудь, глаза закрылись.
Слишком много вина, пробормотал Турлох. Но пусть спит. Я буду на страже.
Едва успев произнести эти слова, гэл почувствовал странную вялость и откинулся на широкую спинку кресла. Его веки отяжелели, а разумом помимо воли овладел сон. И во сне ему явилось необычное кошмарное видение. Одна из тяжелых завес на стене напротив двери яростно заколыхалась, из-за нее выползла жуткая тень и прокралась, пуская слюни, через комнату. Турлох без интереса наблюдал за ней, осознавая, что видит сон, и одновременно дивясь его странности. Формой создание походило на изуродованного и искореженного мужчину, но его лицо было звериным. Тем не менее, в его внешности было и нечто человеческое. Существо не было ни обезьяной, ни человеком, но неестественным сочетанием того и другого. Обнажив желтые клыки, оно двинулось в сторону Турлоха, вперив в него горевшие дьявольским огнем красноватые глазки под покатым лбом.
Лишь когда безобразное явление оказалось возле гэла и на его горло легли искривленные пальцы, на Турлоха снизошло внезапное пугающее понимание, что происходящее было не сном, но зловещей реальностью. Отчаянным усилием он разорвал державшие его невидимые оковы и выпростался из кресла. Тянувшиеся к нему пальцы промахнулись мимо горла, но, несмотря на всю свою быстроту, воин не мог совершенно избежать захвата громадных волосатых рук, и в следующее мгновение покатился по полу, сцепившись с чудовищем, жилистое тело которого казалось сделанным из гибкой стали.
Их поединок проходил в полном молчании, не считая сипения тяжелого дыхания. Левой рукой Турлох упирался в обезьяний подбородок, отстраняя отвратительные клыки от своей глотки, вокруг которой сомкнулись пальцы чудовища. Этельстан все еще спал, склонив голову. Турлох пытался окликнуть его, но цепкие руки противника задавили его голос и уже готовы были выдавить саму жизнь из его тела. Комната плыла в кровавой дымке перед выпученными глазами гэла. Правая рука, сжатая в кулак, железной кувалдой отчаянно молотила по склоненному к нему ужасному лицу. Под этими ударами крошились звериные зубы, но красные глазки смотрели по-прежнему злорадно, а увенчанные когтями пальцы смыкались все сильнее, пока звон в ушах Турлоха не превратился в набат, предвещавший отход его души.
Уже соскальзывая в полубессознательное состояние, воин коснулся безвольно упавшей рукой предмета, в котором его почти парализованное сознание опознало оброненный Этельстаном кинжал. Слепым предсмертным движением Турлох ударили почувствовал, как внезапно ослабел захват на его горле. Ощущая, как к нему возвращается жизнь, он приподнялся и опрокинул своего противника, подминая его под себя. Сквозь рассеявшийся красный туман Турлох Даб разглядел извивавшееся под ним и теперь залитое кровью обезьяноподобное создание и продолжил наносить удары кинжалом до тех пор, пока этот безмолвный кошмар не замер, выпучив на него неподвижные мертвые глаза.
Тяжело дыша и чувствуя головокружение и дрожь в каждом члене своего тела, гэл с трудом поднялся на ноги. Дурнота проходила по мере того, как он громадными глотками втягивал в себя воздух. Из раны на его шее обильно текла кровь. С изумлением Турлох обнаружил, что сакс по-прежнему спит. И тут же вновь почувствовал накатывающую неестественную усталость и вялость, которые прежде лишили его сил. Подобрав топор, гэл с трудом стряхнул с себя наваждение и двинулся к занавеси, из-за которой выбрался напавший на него получеловек. Исходившее от нее коварное воздействие ударило его с силой наступающего прибоя, и, чувствуя, как тяжелеют его конечности, Турлох с усилием пересек комнату. Оказавшись перед самой занавесью, он почувствовал волну ужасающей злобы, боровшейся с его собственной волей, угрожавшей самой его душе, пытавшейся поработить его разум и тело. Дважды он поднимал руку, и дважды она безвольно повисала вдоль тела. На третий раз с громадным усилием Турлох сумел сорвать занавесь со стены. В одно мгновение он разглядел нелепую фигуру полуголого человека в накидке из перьев попугая и колышущемся плюмаже на голове. И тут же, ощутив всю силу гипнотического взгляда, закрыл глаза и ударил вслепую. Он почувствовал, как его топор вонзился глубоко в плоть, и, открыв глаза, взглянул на безмолвную фигуру с раскроенным черепом, распростертую у его ног во все расширявшейся алой луже.