Не бойся. Алиса присела перед девочкой на корточки, не решаясь дотронуться, боясь ненароком напугать ее еще сильнее.
Зря боялась. С тихим всхлипом девочка бросилась ей на шею, прижалась дрожащим тельцем, обхватила тонкими ручками, зашептала на ухо:
Я тебя ждала! Я так боялась, но она сказала, что все будет хорошо, что ты непременно за нами придешь!
Кто она?..
Занемела спина, а затылку вдруг сделалось жарко. Наверное, от горячих детских ладошек.
Маруся. Она здесь давно, дольше, чем я. Она говорила, что ты придешь за мной, а я не верила. Девочка цеплялась за нее так крепко, словно до сих пор не могла поверить, словно боялась, что Алиса исчезнет из ее страшного темного мира.
Видишь, Маруся была права. Я пришла за тобой Собственный голос казался ей чужим, незнакомым.
Да, ты пришла Из темноты выступила светлая фигурка. Как хорошо, что ты назвала мне свое имя! Костяной гребешок аккуратно скользил по золотым волосам, разделяя их на пряди. Так я смогла тебя навещать. Маруся села рядом так, чтобы одновременно видеть и Алису, и девочку. У тебя плохие сны. Это из-за меня?
Нет, Маруся, это из-за него. Они до сих пор понимали друг дружку с полуслова. Ведь так и бывает у лучших подруг.
Хорошо, что не из-за меня. Маруся вздохнула, разгладила складки на своем платье. Я не хотела тебя пугать. Понимаешь?
Алиса понимала. Как ни крути, а вырасти и стать взрослой из них двоих получилось только у нее одной. И не потому, что она не сдержала данное обещание и не сумела спасти Марусю, а потому, что Маруся была мертва уже тогда, при их самой первой встрече
Пропала без вести пятнадцать лет назад. Вышла во двор поиграть с подружками и больше домой не вернулась. Ее искали несколько месяцев. Искали родители, милиция, горожане, даже преподаватель фотокружка, в который Маруся записалась накануне исчезновения. Ее искали все, а нашла Алиса и на целых десять дней стала лучшей подружкой для маленькой мертвой девочки.
Я вернулась. Сказочник больше никого не обидит. Алиса протянула руку ладонью вверх.
Это хорошо. В том месте, где тонкие Марусины пальчики коснулись кожи, сделалось тепло и немножко колко. Это значит, что теперь я могу уйти. Маруся встала, улыбнулась ясной, чуть нетерпеливой улыбкой, шагнула в столб льющегося через люк света, обернулась, помахала на прощанье рукой и исчезла
В желтом свете фонаря кружились снежинки. Зима в этом году началась строго по расписанию, в первых числах декабря. Она привела с собой снегопады и каждый вечер рисовала на стеклах морозные узоры, зазывая горожан если не на каток, то хотя бы просто на прогулку. Алисе было не до прогулки. Ее мутило с самого утра. Мутило, хотелось плакать, соленых огурцов и шоколадного торта. Хотелось немедленно и именно в такой последовательности. Если бы рядом был Макс, вопрос с огурцами и тортом решился был в два счета, но Макс только что улетел в Торонто на какой-то ужасно важный симпозиум, на целых три дня оставив Алису одну-одинешеньку в их новой квартире. Гнездо или берлога они так и не договорились, как стоит называть новое жилье вздыхало тихим эхом, уговаривало Алису немного потерпеть. Токсикоз это ведь не на всю жизнь, рано или поздно это закончится. И никто не виноват, что она не поставила мужа в известность, а сам он не догадался. Мужчины существа толстокожие, с ними надо без обиняков. Сказала бы: «Кстати, дорогой, у нас будет ребенок». Глядишь, и не полетел бы никто на симпозиум в Торонто, глядишь, и плакать расхотелось бы. Потому что выть белугой в присутствии Макса несусветная глупость. Кто же плачет рядом с таким замечательным мужем! А теперь уж что? Теперь нужно как-то продержаться пару дней.
В дверь позвонили, настойчивым звонком спугнув Алисину хандру. За дверью стоял Макс. В одной руке он держал шоколадный торт, а второй прижимал к пузу трехлитровую банку огурцов. На Алису он смотрел одновременно с тревогой и радостью.
Знаешь, я тут придремал по пути в аэропорт, и мне приснился удивительный сон Взгляд его сделался чуть менее тревожным и чуть более радостным. Это была Маруся. Она сказала, что я глупый и совершенно не разбираюсь в женщинах.
Совершенно не разбираешься Одновременно хотелось и плакать, и смеяться.
А еще она сказала, что очень скоро наступит время сказок. Хороших сказок. И что прямо сейчас тебе необходим вот этот странный набор. Банка с огурцами призывно качнулась.
Необходим. Просто жизненно необходим! Алиса прижалась щекой к холодной с мороза Максовой щеке, добавила шепотом: Кстати, дорогой, у нас будет ребенок.
Сергей и Анна Литвиновы. Пыль на ветру
Да в жизни я это не подпишу! Я вам что идиот? Заказчик отшвырнул договор.
А Вика весело подумала: «Ты не идиот, а купчина. Новоявленный миллионер. Нувориш. Денег много ума мало. А дальновидности вообще ноль. Мне еще бабушка говорила: «Держись от таких подальше».
Но что остается делать, если этот провинциальный купчина, дрожащий над своими скороспелыми миллионами, их потенциальный клиент?
Вика Кулакова служила менеджером в крупной пиаровской фирме. Фирма считалась лучшей в столице. Принимали сюда по конкурсу, платили много, а над входом в офис висел нахальный мраморный плакат, точнее, доска: «Создадим имидж. Какой хотите».
И действительно создавали. Серый чиновник превращался во влиятельного законодателя, плохо стриженный директор завода в вальяжного бизнесмена. А теперь вот и новороссы-провинциалы потянулись. Из глубинки. Намыл у себя деньжат и в Москву. Инвестировать. А чтоб инвестировать ему имя нужно. И репутация. Ведь кому попало в столице ни участок под застройку не дадут, ни лицензию на игровой бизнес не выделят
Такие вот провинциальные купчишки считались сложными заказчиками. И на переговоры с ними агентство отправляло опытных сотрудников. Таких, как Вика. У нее хорошо получалось уламывать даже самых строптивых клиентов. И этого Антона Смолякова по кличке Смола она тоже уломает. Это только вопрос времени. И нервов.
Можно подумать, вы не имидж мне создаете, а памятник из чистого золота! продолжал кипятиться Смола.
Вика спокойно возразила:
Памятники ставят покойникам. А живым монументы Что же касается договора я не настаиваю. У нас, как вы, наверно, слышали, клиентов хватает. Если у вас сложности с деньгами можете найти агентство попроще. Сэкономите, конечно, только, извините, так и останетесь провинциальным «новым русским».
Она хладнокровно выдержала взгляд, призванный превращать «шестерок» в соляные столбы. И добавила:
Вы, кажется, планировали в правительственном тендере участвовать. Так вот, у меня есть опасения, что вашу фигуру даже к основному конкурсу не допустят. Отметут на предварительном этапе.
Волчица ты, Вичка, простонал Смола.
«А ты засранец!» быстро подумала она. И очаровательно улыбнулась:
Во-первых, не Вичка, а Виктория Андреевна. А во-вторых, вы правы. Конечно, я волчица.
Демонстрируем превосходные зубы и игриво добавляем:
Вот сейчас, например, когда полная луна, меня так и тянет в лес
Ладно, острячка черт с тобой, устало вздохнул Смоляков. Подпишусь. Говорят, ваше агентство и правда чудеса творит.
Он тоскливо взглянул на графу сумма, скривился и чиркнул подпись ручкой из чистого золота. «Надо будет заставить, чтоб поменял ее хотя бы на «Монте Граппу», тут же решила Вика.
Она быстро швырнула договор в сумочку. И продемонстрировала очередную белоснежную улыбку:
Окей. Вплотную работать мы начнем завтра. А сегодня предварительный урок. Попрошу вас забыть это дурацкое прозвище Смола. Нет больше Смолы, а есть Антон Иванович. Серьезный, дальновидный, благородный человек. Филантроп. Меценат.
Бывший Смола оскалился:
А ты мне нравишься, киска. Давай я тебя в клуб свожу. Какой тут у вас в Москве самый крутой?
Спасибо, но вечер у меня занят, отказалась Вика. И не удержалась, добавила: Да и желания нет куда-то ходить со Смолой. Вот станете Антоном Ивановичем тогда посмотрим.
Никаких планов на вечер у Вики не было. Да, признаться, ничего и не хотелось. Вот бы действительно уйти в лес и завыть. Или хотя бы побыстрее добраться до дому и зареветь. От усталости, от постоянного нервного напряжения, от бесконечных надменных клиентов