На глазах у подавленного Люка Папа встал на корточки у кресла и окунул пальцы в лужицу на полу, поднес к носу, потер, словно проверяя консистенцию краски. Затем поднялся и взглянул на Аарона.
Еще теплая, сказал он. Свеженький.
Люк почувствовал, как разрывается одновременно в двух направлениях. Одна его половина хотела выхватить нож и нашинковать покойника наказание, которое фермер уже не почувствует, но которое утолит разочарование Люка. Другая половина хотела поджать хвост и бежать, спастись от отца и растущего чувства опасности, рискнуть забраться как можно дальше, прежде чем его настигнут. Ему не хотелось здесь оставаться, не хотелось думать, что с ним сделают, и все же страх пригвоздил к полу не хуже, чем нож Папы.
Он никуда не денется. Они ему не позволят. Бог не позволит.
Аарон убрал свой нож, его плечи опали от огорчения. Он поднял глаза на Папу.
И че теперь?
Папа продолжал изучать кровь на кончиках пальцев.
Люк сказал, был еще мальчишка, верно?
Да, сэр.
Найти.
* * *
В последние мучительные дни жизни Эбби Веллман муж принял решение убить ее. Он рассудил, что это все равно рано или поздно сделает рак, и куда менее милосердным образом, чем справится он с иглой и морфином. Как единственный врач на пятьдесят километров вокруг, став более-менее отшельником после того, как жену поразила болезнь, он сомневался, что кто-нибудь сочтет ее смерть подозрительной или станет искать конкретную причину, по которой она обрела вечный покой. Если в Элквуде и поднимались вопросы медицинского свойства, ответить на них мог только Веллман. Так что, если никто не решит привлечь чужаков, чтобы подтвердить его историю, ему ничто не помешает.
И все же он этого не сделал. Только смотрел, как страдает его любимая, зная, что это неправильно, и отчаянно желая ее спасти. Морфин он всегда давал в нужной дозировке, несмотря на то, что ее легко было увеличить. Он даже мог бы сказать самому себе, что просто не обратил внимания или стал невинной жертвой бунта подсознания, но ничего не помогало. С каждым новым днем он оставлял жену корчиться от боли, потому что не мог забрать ее жизнь.
Как больно
Теперь, глядя на избитую и покалеченную молодую девушку в той самой постели, где когда-то то же самое ему говорила жена, с тем же умоляющим взглядом, он задумался, не лучше ли проявить к ней то милосердие, на которое у него не хватило духу раньше. Если девушка умрет, будет не важно, придут Мерриллы, или нет. Если им захочется, он позволит забрать труп. Как только жизнь покинет ее тело, остальное будет не его делом. А когда она умрет, у них не будет причин убивать его, если он согласится помалкивать.
Он покачал головой и подоткнул девушке свежее одеяло. Он продезинфицировал ее раны, зашил, но не в его силах было предоставить уход, в котором она нуждалась. Проблема с глазом была очень серьезной, как и с отрезанными фалангами на пальцах рук и ног, но помочь он был в состоянии лишь тем, что прочистил раны и наложил давящие повязки и жгуты. Вероятно, если он не доставит ее вскоре в больницу, она умрет.
Но она была в сознании и, видимо, в ясном уме, хотя, учитывая пережитую травму, он не мог сказать, не реакция ли это на болеутоляющие. Наверняка он знал одно: девушка, которая смотрела на него, уже не та, что привезли Джек Лоуэлл и его мальчик. Она по-прежнему была бледна и оторвана от реальности, но зрачок вернулся к нормальному размеру, а дрожь заметно унялась.
Он медленно сел в кресло.
Как ты себя чувствуешь? спросил он.
Больно, ответила она тонким голоском ребенка, который поцарапал коленку. Из-за душераздирающей искренности Веллман не мог не спросить себя, не погрузилась ли она в безумие, чтобы защититься от страданий.
Знаю, но мы о тебе позаботимся.
Она моргнула.
Где я?
У меня дома, в Элквуде.
Элквуд?
Алабама. Меня зовут доктор Веллман, он добавил теплую улыбку, но подавил желание коснуться ее, каким бы отеческим жест ни задумывался. После пережитого физический контакт вне необходимых медицинских процедур может быть неуместен.
Клэр, сказала она. Клэр Ламберт.
Как ты здесь оказалась, Клэр? Не похоже, что ты из Алабамы.
Огайо, она поморщилась, когда в ней затрепетала боль. Коламбус, Огайо.
Далеко ты от дома.
Знаю. Можете позвонить маме?
Конечно, сказал он, но засомневался, что это хорошая мысль. Если он позвонит, как знать, не бросится ли ее семья на ближайший рейс и не окажется ли здесь ровно в тот момент, когда клан Мерриллов решит нанести визит? Может, ему и неприятно от мысли, что придется отвезти Клэр в больницу и сбежать без объяснений, но подвергать всю ее семью опасности не тот грех, который хочется иметь на совести. Впрочем, контактная информация поможет врачам в Грейсоне опознать ее, а дальше они разберутся сами. Это, в свою очередь, натолкнуло на мысль, что хотя шериф Маккиндри может оказаться бесполезен, ему наверняка поможет полиция штата. Но успеют ли они добраться сюда, чтобы остановить волну насилия, которая, несомненно, надвигается? В конце концов он решил попробовать. Но все сразу он делать не мог, так что пока достал ручку и бумагу и записал адрес и телефон под диктовку девушки.
Они хотели меня убить, сказала она затем. Они убили моих друзей.
Кто? он тут же пожалел о вопросе. Чем меньше он знает, тем лучше. Но как разыгрывать дурачка, когда его пациентом стала жертва пыток, и после ужасной истории, которую поведал Джек Лоуэлл? Не важно, добавил он. Поговорим позже. Сейчас главное, чтобы ты выспалась и сосредоточилась на выздоров
Он осекся. Снаружи дома раздался далекий рокот. Он приближался. Веллман смотрел, как в окно пролился ярко-белый свет, омыл потолок комнаты, сполз на стены, затем мазнул по ним к двери и исчез в углу. Фары. Шум прекратился. Он прислушался к шагам и тут же был вознагражден хрустом гравия под ботинками. По направлению к дому.
Пока расслабься, сказал он девушке, сам испугавшись дрожи в голосе. Я скоро вернусь, он попытался придумать, что бы еще добавить, но мозг отказался работать, мысли затуманила паника. Он поспешил из комнаты на кухню, к шкафчику, где хранил алкоголь, стаканы и старую жестяную коробку. Внутри коробки лежал пистолет, к которому он не притрагивался больше двадцати лет, старый военный «Кольт» 45-го калибра, однажды зимой принесенный ему вместо денег ветераном, когда тот понял, что его диагноз смертельный. Оружие Веллману было не нужно, но выражение лица пациента сказало, что это не столько предложение, сколько последний приказ полковника в отставке, а потому следует подчиниться. Доктор принял подарок, убрал в старую картотеку и больше десяти лет держал в тайне от жены, пока не ушел на пенсию и не забыл, что пистолет остался в шкафчике, забитом медицинскими картами. К его удивлению, Эбби не потребовала от него избавиться, но попросила убрать куда-нибудь с глаз долой. С той самой поры, заперев пистолет в маленькой жестяной коробке, доктор забыл о нем, но теперь был вынужден вспомнить.
Пистолет казался тяжелее, чем помнилось, пока он проверял магазин, который держал отдельно от оружия по настоянию Эбби. Ей не хотелось, чтобы однажды ночью коробка упала и наделала дырок в кухне или в них. Он задвинул магазин с пятью патронами и взвел курок.
Шаги остановились.
Веллман посмотрел в сторону звука или, точнее, его полного отсутствия и задержал дыхание.
Кто-то постучал в дверь.
10
Нет его тута, сказал Аарон, и Люк почувствовал, что сердце уходит в пятки, хотя он пришел к такому же выводу почти сразу, как увидел покойника внизу.
Погодь, мы еще в сарае не смотрели, возразил он.
Смотрел я, ответил Аарон. Костлявая кляча да пара хрюшек. Папа уже там, думает, надо ли потом за ними вертаться.
Они стояли в некогда большой спальне, где теперь не было ничего, кроме маленького столика в углу, на котором стояла красивая, но пыльная лампа без лампочки. Рядом высился гардероб. Оба мальчика решили, что это отличное место, чтобы спрятаться, но внутри обнаружили только поеденные молью рубашки и выцветшее платье. Окно выходило на двор и большой красный амбар, внутренности которого скрывались в тени. Люк пытался разглядеть статный силуэт отца, но видел лишь огоньки сигнализации. Больше смотреть было не на что.