Слушай, внезапно он вошел в комнату, прикрыв за собой дверь, ты не могла бы поспать сегодня в отцовской спальне? Мы с Амелией собирались посмотреть тут сериал.
Ты терпеть не можешь телевизор, я в упор уставилась на него, чувствуя, как меня моментально накрывает лавина злости.
Ну, сегодня я потерплю, он интересный.
Там страшно и холодно.
Я включу батарею. И ничего страшного там нет. Слушай, ну телевизор правда только здесь, и он нам нужен.
А позвать меня с вами посмотреть сериал тебе в голову не пришло? я издевательски подняла бровь.
Ты же сама сказала, что хочешь спать
Тут дверь открылась и в комнату продефилировала Амелия. Покачивая бокалом с шампанским, она подошла к Яну и обняла его за талию. На ней были тапочки с мышиными мордочкамиединственные здешние женские тапки, которые Ян купил специально для меня, потому что все его «лыжи» сорок четвертого размера я постоянно теряла и разбрасывала по дому. Да и нужны тапки были только мне, потому что ни одну из бывших девушек Ян сюда не приводил.
Ты что, правда будешь здесь ночевать? У нас вообще-то были планы.
Амелия! предупредительно оборвал её Ян, но это уже было ни к чему.
Нет, сказала я, закидывая на плечо рюкзак и подхватывая свою тарелку с едой, можете развлекаться. Хорошего вечера.
Лося! крикнул Ян мне вслед, но я в считанные секунды натянула кроссовки, сунула под мышку куртку и вылетела из дома. Схватила прислоненный к крыльцу велосипед и одной рукой вывела его за ворота. Затем нашла в вещах чистый пакетик, завернула в него тарелку и максимально горизонтально зафиксировала в рюкзаке. Когда Ян вышел на крыльцо с повисшей у него на руке надувшей губки Амелией, я уже во всю прыть мчалась к озеру, к моему узкому деревянному причалу и любимому красному стулу, захлебываясь злостью, обидой и ненавистью не столько к ним, сколько к себе. Эта мысль ввинчивалась в мозг, такая очевидная и понятнаяон не любит меня, потому что меня невозможно любить. Потому что эта кукольная Амелия, упавшая ему на голову всего неделю назад, в десятки раз важнее, чем я, чем наша дружба.
6
Спасительный красный стул ждал меня на своем почетном месте. Было темно и облачно, луна не светила, и я едва могла разглядеть воду вокруг себя. Я достала из рюкзака тарелку с закусками, села на стул, подогнув ноги, и начала есть, надеясь, что это поможет не заплакать. Не помогло.
Я не любила Яна как мужчинуни сейчас, ни когда-либо раньше. Но я любила его как брата, как близкого и нужного человека, как самого понимающего друга из всех, что у меня были. Ни к Куку, ни к школьным подругам, ни к кому больше я не смогла так привязаться за свою недолгую жизнь, а у Яна других друзей не было вовсе, разве что приятели. Со мной он катался на лошадях, со мной ходил в кафе, со мной делился радостью и грустью, только меня предпочитал своему одиночествуи все это мое великое сокровище, которое до боли невыносимо разделить с кем-то другим. С какой-то недостойной девицей, а все они казались мне недостойными и неспособными понять и оценить важность нашей дружбы. Каждая думала, что она легко сможет меня заменить, но самое ужасноеиногда так думала и я. Просто потому что я не понимаю, как и за что меня можно ценить и любить.
Перестать плакать не получалось. Вышла луна, я посмотрела на темную воду перед собой, закрыла глаза и прислушалась к её тихому плеску, шелесту листьев и скрипу стволов вокруг. Я представила прохладу реки и её легкое течение, вообразила, как я встаю ногами на сидушку стула и вытягиваюсь во весь рост, тяну к небу руки. Ветер приподнимает мои волосы, вдруг раздается хрустподламывается ножка стула, я истошно кричу и слышу, как эхом отвечает мне лес. Мои широко раскрытые глаза видят, как прямо к переносице несется деревянный край пирсая хочу прекратить все это, остановить мысль, но она, как взбесившаяся лошадь, самовольно мчится впередя зажмуриваюсь, и острая боль пронзает мое лицо, мою голову и все мое тело. Внезапно мир вокруг становится холодным и мокрым, вздохнуть невозможно, я открываю глаза и вижу сквозь прозрачную водную преграду, как стремительно от меня отдаляется деревянный пирс. Вокруг по воде поднимаются струйки крови, я не понимаю, откуда именно они берутся. Я пытаюсь плыть, но тело словно наполнено свинцом, оно не слушается. Над водой появляются лицамама, папа, Филя, Ян, Кук, две одноклассницы и знакомая из дома напротив, Толстый Бычок и моя первая учительница, наши соседилюдей становится все больше, и все они стоят и смотрят, как я тону.
Здесь, женский голос, почти шепот, невнятный и тихий, но настойчивый, вдруг вырвал меня из лап воображаемый смерти, сделаю это здесь.
Погруженная в себя, я не услышала ничьих шагов и быстро вытерла слезы рукавом.
Простите? я обернулась и тут же вскочила на ноги, отшвырнув в воду тарелку и едва не опрокинув себя вместе со стулом. Со мной рядом никого не было.
Господи, до чего страшно, медленно продолжал голос. Кажется, девушка была очень взволнована.
Я несколько раз обернулась вокруг себя. Ни лодок, ни людей на берегу, даже ни одного зверяа голос звучит, как будто бы она стоит прямо передо мнойза спинкой стула. Я провела там рукой, но ничего, кроме обычного воздуха, не обнаружила.
Меня быстро найдут. Если не вечером, то завтра утром. Простите меня, господи, простите меня все. Я больше не могу, я хочу отсюда уйти. Я хочу уйти. Уйти.
Я затаила дыхание и, сделав шаг назад почувствовала пяткой край пирса. По телу бежал холод. Я слышала мысли. Они всегда звучали так же, как звук голосасильные мысли громко, слабыетихо, сбивчивыенепонятно. Если человек стоял далеко, я мало что могла разобрать, если близко, слышала каждое слово. Сейчас чьи-то мысли звучали близко и сумбурно, метались в сомнениях и страхах. Все как обычно, все как у многих людейтолько вот никого передо мной не было. Этот голос принадлежит давно умершему человеку. Умершему прямо здесь.
Это будет не больно
Хватит, прошептала я, сильнее отклоняясь назад, замолчи, замолчи
Но она не замолчала. От страха я перестала даже плакать, рывком достала телефон и включила фонарикно длинный узкий пирс оставался пуст, на нем стоял только красный стул, валялся мой рюкзак и остатки разбросанной еды. Чужой мысленный голос говорил, он становился отчаяннее и увереннее.
Вдруг в свет фонаря на другом конце пирса показалась высокая фигура, она быстро шла прямо ко мне. Кровь бешено стучала в висках, голова закружилась, деревья вокруг меня показались не большими, а гигантскими, они нависали живыми грозными тенями, загородив небо. Пирс, нет, сама земля резко качнуласьженский голос перестал говорить и пронзительно закричал, я уронила телефон и спиной вперед полетела в воду.
Вздохнуть невозможно, я открываю глаза и вижу сквозь прозрачную водную преграду, как стремительно от меня отдаляется свет фонарика, исходящий из телефона, лежащего на самом краю пирса. Над водой появляется мужское лицовсего одно, кажется, я его знаю, потом оно исчезает, я вижу, как в воду падает какой-то предмет. Я пытаюсь плыть, и, к моему удивлению, у меня получается. Рывок, ещё один, ещёи я вырываюсь из водного плена, глубоко и жадно вдыхаю воздух.
Лося, мать твою, ты что, сдурела?! Ян с лицом белее мела стоит на краю пирса и орет, он босиком и раздет по пояс, его куртка валяется на досках, футболкав руках.
Яяты видел здесь кого-нибудь?
Я видел, как ты стояла с фонарем, а потом вдруг просто рухнула в воду! Ты напугала меня до смерти!
Он поднял телефон и посветил мне прямо в лицо. Никаких голосов вокруг больше не было, только ржание Атома где-то вдалеке. Я зажмурилась и поплыла к берегу.
Эй! Тапок мой вылови! крикнул Ян, я обернулась и обнаружила, что рядом со мной и правда плавает его резиновый тапок.
Ян завернул меня в свою куртку, от нее сильно несло конюшней и табаком. Мы сидели прямо на земле около пирса, я обессиленно привалилась к дереву всем весом и тихо всхлипывала, до конца даже не осознавая почему. Голова невыносимо болела, словно её распирало изнутри. Я рассказала о голосе, который слышала, и Ян изо всех сил пытался меня заверить, что это просто следствие утомления, стресса и долгой ежедневной работы на солнце. Он сжимал мою руку, в которой была маленькая смешная стеклянная сова, и я видела по его сосредоточенному лицу, что он как может пытается ускорить процесс поглощения моего страха.