Эрик поставил на лоб пустой стакан со звенящими остатками льда на дне. Ледяное прикосновение ослабило давление от работающего мозга, и на секунду показалось, что головная боль отступает. Но всего лишь на секунду. Ледслабое средство в борьбе с собственной совестью.
Эрик, позвал тихий хриплый голос.
Эрик сел и посмотрел на дверь. Нет, ему не показалось, пол литра бурбона было недостаточно, чтобы вырубить его сознание. В проходе и впрямь стояла Нина. Такая бледная и съежившаяся, точно высохший, скрутившийся от холода, листок. Белоснежный шелковый пеньюар, подвязанный поясом на талии, лишь подчеркивал ее болезненную синеву.
Нина, Левий велел сохранять постельный режим, устало произнес Эрик.
Нина же в ответ лишь прошагала прямиком к Эрику.
Что ты делаешь? спросила она.
Эрик тяжело вздохнул и посмотрел на разложенные на столе папки с бумагами, не зная, что ответить.
Да занимаюсь ерундой всякой, выпалил он на выдохе. Тебе нужно в кровать.
Но Нина как будто его не слушала и лишь разглядывала бумаги на столе.
Что это? спросила она.
Эрик снова помедлил с ответом.
Это и есть ерунда, не бери в голову, ответил он через минуту.
Но было уже поздно что-либо отрицать, Нину так заинтересовали бумаги, что она даже выкрутила голову под неестественным углом, стараясь лучше рассмотреть.
Не правда, наконец, сказала она и вытащила одну из папок с именем Чингиз Мешхед.
Нина мельком пробежала по тексту, казалось, что ей не надо даже читать, она и так уже все поняла.
Эрик, зачем тебе это? искренне не понимала Нина.
Но у Эрика не было ответа, и он просто молчал. И на секунду даже задумался над тем, как, интересно, Нина ощущает себя теперь, когда в ответ на ее вопрос раздается лишь чугунное молчание.
Ты думаешь об убитых, размышляла Нина вслух, и ты напился.
Эрик хотел было возразить, но пустая бутылка бурбона хмуро смотрела на него исподлобья и читала нотацию о том, что врать нехорошо.
Эрик, да от тебя же смердит сожалением, сказала Нина, и в голосе послышались нотки омерзения.
Или Эрику они всего лишь послышались?
Эрик встал и начал собирать папки в кучу.
Это все усталость и алкоголь. Мне надо выспаться, а тебе лежать до тех пор, пока твоя кожа не приобретет нормальный человеческий цвет! сердито выпалил он, стуча ребрами папок о стол.
Не хватало ему еще всевидящего мозгоправа сейчас для полного счастья! Эрик прошагал к дальней стене и закинул папки в сейф. Туда же, где скрывалась от чужих глаз медкарта Нины, и этот факт не остался незамеченным. Зачем ему хранить набор какой-то глупой информации в сокровенном месте? Разумеется, для того, чтобы возвращаться с их помощью в прошлое и заново переживать волнующие моменты, и только Эрику были известны суть и значение этих моментов.
Кто бы мог подумать, Эрик Манн вдруг задумался об этике! произнесла Нина с удивлением и вальяжно села на диван, поджав под себя ноги.
Ну, и с чего бы это вдруг? Задумался о спасении своей души? спросила она.
Ее усталость, как рукой сняло, и теперь она бодро и даже весело поглядывала на Эрика с нескрываемым интересом. Эрику показалось такое поведение странным. Нина никогда не разговаривала с ним так смело, так дерзко и даже нахально. Весь ее вид выдавал в ней язвительный настрой и желание поглумиться. Что-то тут было не так.
С чего ты это взяла? осторожно спросил Эрик.
Да брось. Ты так и сочишься раскаянием и самобичеванием. Осозналтаки, что тыплохой мальчик? Сожалеешь, что пришлось убить столько людей? А ведь время вспять не повернуть, и мертвых не возвратить, сколько прощения у них не проси. Смертьединственное, что нельзя исправить или отменить. Она бесповоротна и окончательна. Но тебе это известно лучше, чем кому-либо, ты ведь стольких закопал в могилы, а еще сжег, повесил, утопил и замучил до смерти.
Эрик медленно обошел стол и встал рядом с ящиком, где хранились шприцы, заряженные транквилизатором. Главноене думать о них, иначе эта тварь тут же поймает его мысль и, возможно, под действием гипноза транквилизатор он вколет себе, а не ей. Честно говоря, это было бы лучшим исходом, чем пуля в висок. Эрик был не глуп. Более того, за эти месяцы он хорошо узнал Нину, и уже догадался, что последствия сегодняшней ночной резни легли массивным камнем не только на его душу, но и на душу Нины, чем не преминули воспользоваться ее давние «сожители». Они всегда использовали чувство вины Нины для наращивания собственных сил, ведь угрызения совести ослабляли ее. Она видела в себе Монстра, такого же ужасного и безжалостного, и Монстры не упускали возможность согласиться с ней и давить на чувство вины до тех пор, пока она не сдастся и не спрячется глубоко внутри себя, уступив свое место этим тварям.
Я читал их дела, чтобы найти незамеченные прежде зацепки. Ведь тот, кто управлял марионеткой все еще где-то там, живой и невредимый, сказал Эрик, пытаясь вложить в голос всю свою уверенность и бесстрашие, чтобы самому поверить в сказанное.
Но эту тварь, что овладела Ниной, было не так-то легко обвести вокруг пальца.
Нина улыбнулась и нарочито растянуто пропела:
Врунишка
Ей словно доставляло удовольствие выставлять напоказ оплошности других и высмеивать их. Нина встала с дивана и медленно зашагала к Эрику.
Нас невозможно обмануть. Эрик, милый, неужели ты до сих не понял?
Нина продвигалась к Эрику, развязывая на ходу пеньюар.
Я знаю, что обмануть вас невозможно, отвечал Эрик, следя за ее движениями, словно готовился к атаке. Но только если я сам не верю в ложь.
Нина замерла. Пеньюар сполз и оголил одно плечо, и теперь груди Нины бесстыже проступали сквозь тонкую сорочку, взывая к мужскому началу Эрика.
А ты хитер, прошептала Нина.
Она тяжело вздохнула, словно была раздражена, а потом медленно обошла стол, ведя указательным пальцем по деревянной столешнице, словно издающийся скрипучий звук имел невероятную важность. А Эрик наблюдал за ее приближением и все думал, как бы открыть ящик и достать чертов шприц в одно молниеносное движение.
Но Нина встала перед ним почти вплотную, и ему стоило неимоверных усилий, чтобы не показать свою слабость и даже не подумать о том, что страх норовит его сковать. Эрик только лишь понаслышке знал о ее способностях гипнотизировать людей, и даже не представлял, а как понять, находишься ты сейчас под чьим-то влиянием или нет? Что если ты стоишь и думаешь, что в данный момент просто дружески беседуешь с ней, а на самом деле в твоей руке уже давно лежит заряженный пистолет и его дуло давит тебе на висок?
Неудивительно, что Нина так превозносит тебя, говорили монстры губами Нины. Она верит, что ты можешь ее спасти. Глупо, правда? усмехнулась Нина.
Почему же? дерзко ответил Эрик вопросом на вопрос.
Нина склонила голову набок, точно оценивая его ответ, а может, решительность.
Что если в один прекрасный день, Нина искренне твердо и бесповоротно поверит в то, что я, действительно, в силах спасти ее? Вдруг она поверит в то, что она сама может заткнуть вас безо всяких последствий? Что если однажды она проснется и поверит в то, что выне больше, чем просто голос в ее голове? Разве не так все обстояло, когда ее родители были живы? Я знаю, что тогда Нина не боялась вас, да ей даже не было дела до вас. Вы крутились под ногами, как подвальные крысы, такие же мерзкие, вонючие и раздражающе писклявые! А она пинала вас и отшвыривала подальше, как докучливый мешок полиэтилена на ветру!
Улыбка исчезла с лица Нины, и она гневно взирала на Эрика исподлобья. Монстры прекрасно понимали, о чем говорил Эрик.
Ее родители давно подохли! злостно прошипела Нина.
Да, это так. Но ведь вы по-прежнему боитесь, что появится тот, кто заменит их, кто постигнет их успешные методы и снова засунет вас в подвал! И будьте уверены, с каждым днем вы все ближе к этому подвалу! Я уже раскусил вас. Я знаю, каким образом вы так много видите. Этовсего лишь вопрос веры, не так ли? Вы чувствуете лишь то, во что человек верит сам, то, в чем он видит правду для себя. А потому, поверьте мне, обмануть вас совсем несложно.
Эрик практически видел, как в мозгу Нины заиграли извилины, разрешая сложную задачу, что он поставил. И когда Нина подумала, что, отыскала-таки решение, Эрик понял, что монстры сели на крючок.