Добрый вечер, Нина, нарушил молчание Рудольф.
Ах, да это самое, добрый день! подхватил Марк.
Мадам! поклонился Дэс, чем заслужил злобный взгляд Эрика.
Нина прошла к столу и села в кресло, подальше от визитеров. Друзья стали передавать тарелки с едой и бутылки пива, продолжая поглядывать на Нину.
Батат с фетуччини? Марк предложил блюдо Нине.
Она тут же посмотрела на Эрика, ища помощи.
Это что-то вроде макарон с картофелем, объяснил он.
Марк тут же покраснел.
Ах, да, ты же из психушки то есть из больницы! Двенадцать лет! Я помню! Эрик говорил! И батат ты в глаза не видела
Марк, заткнись, Рудольф остановил причитания парня.
Да! Короче, тесто с картошкой? спросил он у Нины, виновато улыбаясь.
Эрик взял у него большое блюдо с ароматной лазаньей.
Марк, я сам, сказал он.
Марк грустно вздохнул.
Что? прошептал он на укоризненный взгляд Дэсмонда, Я хоть что-то сделал!
Несколько минут за столом слышалось только чавканье и звон приборов. Обычный ужин для друзей был невероятным открытием для Нины. Она и не представляла, какие вкусные пряные и ароматные блюда могут быть. По обыкновению ее вилка побывала в каждой тарелке, с которых пришлось брать по чуть-чуть, иначе она рисковала объесться до потери сознания.
Рудольф откашлялся и спросил:
Нина, как тебе город?
Нина отложила вилку.
Он изменился, ответила она.
Это да. Прогресс с каждым годом все ускоряется! Я иногда и сам поражаюсь. Лет семь назад мы и представить не могли, что в телевизоре будет двести каналов, а письма превратятся в мгновенные сообщения.
А помнишь наши коллекции видеокассет? подхватил Эрик.
О! Это было настоящее сокровище!
Помните, бедного Артура?
И тут все расхохотались.
Этот ненормальный ринулся в горящий дом, чтобы спасти кассеты, смеялся Рудольф. Слава богу, его во время остановили, не то дом сложился бы прямо на него.
Да, он потом несколько лет сокрушался о потере коллекции.
За столом снова стихло. Нину не покидало ощущение, что они все ждут чего-то. Нина насытилась и теперь лениво ковыряла листья салата, сосредоточившись на тарелке. Она не хотела смущать гостей и позволила им изучить себя с особой тщательностью. Они разглядывали каждый сантиметр на ней. Рудольф выискивал подозрительные черты лица, Десмонд пытался разглядеть ее грудь, а Марк думал, где бы купить такую же потрясающую брошь в виде совы. Они и понятия не имели, что Нина занималась аналогичным: раскрывала потайные уголки мужчин.
Нина, как ты узнала про Альберта? нарушил молчание Рудольф.
В тот же момент звон столовых приборов прекратился. Шесть пытливых глаз уставились на Нину, не скрывая любопытства.
Прости, но рано или поздно этот разговор должен был начаться, сказал Рудольф, обращаясь одновременно и к Эрику и к Нине.
Эрик размеренно попивал виски, изредка бросая взгляд на Нину, мол, пора раскрыть карты.
Эрик задал вопрос, и я увидела ответ, произнесла Нина.
Мужчины переглянулись.
И как много ты видишь? спросил Рудольф.
Нина смерила его загадочным взглядом. На секунду ему показалось, что в ее глазах сверкнула вспышка. Но это был всего лишь блик от лампы, отраженный в столь светло-серых глазах. Нина отложила вилку, продолжая смотреть на Рудольфа. Повисло долгое молчание.
Святошанаконец, прошептала Нина.
Глаз Рудольфа невольно дернулся, давно его так не называли.
Чего приперся, Святоша?! огрызнулась Нина, чем огорошила всех присутствующих. Не твоего хренова ума, что мы тут делаем! Вали, куда шел!
Эрик мельком взглянул на Рудольфа и удивился выражению лица друга: Рудольф побледнел от страха.
Ребята, у нас тут спаситель сучьей задницы! воскликнула Нина. Да это же принц на белом коне! Ха-ха! Мы что застолбили твою дырку? О, ну тогда понятно, почему он так взбешен! Дырочка то со-о-очная! Ха-ха.
Ладно! Мы не жадные! голос Нины изменился, стал более низким. Мы с тобой поделимся этим белоснежным мясцом! Но только после того, как сами испробуем! Ха-ха!
То ли Нина пригвоздила Рудольфа глазами к стулу, то ли страх быть раскрытым сковал Рудольфа, но он не мог молвить ни слова, ни двинуться, ни даже вздохнуть. Он слушал слова, вылетающие с ее губ, они были словно считаны с его памяти. И даже интонация! Она точно копировала интонацию тех ублюдков! Как это возможно? Ее тогда и на свете-то не было! Рудольф старался сохранять спокойствие, но понимал, что с каждой секундой паника разрастается по каждому участку тела. Его невозмутимость грозилась потерпеть крах, если она произнесет имена.
А рядом Рудольф ощущал, как все больше напрягался Марк Ох, Нина, остановись
Но она и не думала, она, задыхаясь, выпалила все, что было произнесено в тот момент избитым, но выстоянным Святошей, что так отчетливо врезалось в память восьмилетнего малыша.
С волками житьпо-волчьи выть! голос Нины резко изменился, стал тише и приятнее, а в говоре появился узнаваемый легкий акцент. Тебя затопчут! Уничтожат и забудут! Никто не вспомнит о тебе! О слабаках не вспоминают! Ты в аду! А черти не терпят хороших ребят! Они их жарят, кромсают, топят в раскаленном масле! Ты когда-нибудь обжигался? А вот теперь представь, что ты весь горишь! Вот, что тебя ждет, если ты будешь слабым! Запомни, лучше сдохнуть в бою по-быстрому, чем сдаться им на медленную и болезненную смерть! Ты понял? Повтори! Повтори! крикнула Нина и замолкла.
Воцарилась тишина.
Разумеется, перемена лиц Рудольфа и Марка не осталась незамеченной. Только этим двоим и Нине была известна истинная мощь произнесенных слов. И она была чертовски огромная, потому что заставить Рудольфа вспотеть может лишь сам Господь.
Внезапно Нина так громко и яростно стукнула по столу, что ребята подпрыгнули.
Я не слышу тебя, рядовой Шкет! заорала Нина на Дэсмонда, отчего тот вжался в спинку стула.
И тут начался самый настоящий театр одного актера.
Ты глухой? орала Нина, искривившись в злобной маске.
Сэр, нет, сэр! отвечала Нина самой себе, изображая хрипоту, и донельзя точно копируя замученного подростка.
Тогда, может, ты тупой?
Сэр, нет, сэр!
Тогда какого хрена ты бубнишь себе под нос? Может, мне называть тебя рядовой Слизняк?
Сэр, нет, сэр!
Нина снова громко ударила по столу.
Иди, сюда рядовой Тряпка! Мне насрать, болен ли ты, умираешь ли, или вообще сдох! Мне насрать на жару и на мороз! Насрать, ливень ли сейчас или метеоритный, мать его, дождь! Мне насрать, что ты подвернул ногу, да пусть она хоть отвалится! Засунешь ее себе в зад и продолжишь бежать! Ты понял, рядовой Вагина?
Сэр, да, сэр!
Хочешь снова разреветься как девчонка?
Сэр, нет, сэр!
Хочешь пожаловаться копам или может поплакаться бабе из соцзащиты?
Сэр, нет, сэр!
Смотри, рядовой Пискун! У тебя есть такая возможность! Вон ворота! И они открыты! Можешь сбежать в любой момент и облегчить мне жизнь! Будешь петь песни и играть в девчачью войнушку с городскими молокососами! Потому что мне ты как грыжа в паху! Как еще один геморрой в моей затраханной жизнью жопе! Как третье истертое яйцо в мошонке! Вон ворота! Беги отсюда, шкет!
Пауза.
Сэр, нет, сэр! по щеке Нины скатилась слеза.
Тогда хорош реветь! Хватай груз и побежал тридцать кругов! И если еще раз услышу хрень про подвернутую лодыжку, ты будешь катать бочку с кирпичами до заката, Слизняк! Ты понял?
Сэр, да, сэр!
Громче, твою мать!
Сэр, да, сэр! заорала Нина во всю глотку.
Наступила тишина.
И в этой тишине напряжение, исходившее от троих мужчин, ощущалось почти физически. Эрик готов был поклясться, что слышал бешенный стук сердца в мускулистой груди Десмонда, что чуял запах пропотевшей насквозь спины Рудольфа, и ощущал дрожь на полу от трясущихся колен Марка.
Тишина царила уже несколько минут. И с каждой секундой она все больше закреплялась в своих правах. Она обнажила страхи мужчин и продолжала растить их удручающими воспоминаниями, которые все больше накатывали волнами в зловещем безмолвии.
Но никто не посмел первым нарушить ее правление. Эрик желал дать друзьям время свыкнуться с мыслью о том, что отныне их секреты перестали быть секретами. Нина видела их насквозь. И когда он осознал это, паника охватила и его. Отныне Нина держала их на мушке. Имел ли он право так подставлять друзей? Стоят ли ответы на вопросы жизни его друзей?