Минутку, протянул я. Подождите-ка минутку. Не вы сейчас говорите, я говорю. В результате вашего чувства вины возник этот комплекс. Эта галлюцинацияментальная проекция вашей собственной вины; симптом давления, которое вы чувствовали, сохраняя историю в секрете. Понятно? В психоанализе мы привыкли говорить о исповеди как о методе катарсиса, с помощью которого пациент часто избавляется от душевных затруднений, просто откровенно рассказывая о своих проблемах. Исповедь полезна для души.
Может быть, все ваши проблемы можно решить тем, что вы просто откроете передо мной душу. Если нет, я попытаюсь проникнуть глубже. Я хочу кое-что узнать о вашей связи с культами колдовства; мне нужно будет выяснить некоторые детали вашего отношения к суевериям и тому подобному.
Разве вы не понимаете? пробормотал Бэнкс. Нет, не понимаете. Это реально. Вы должны поверить в сверхъестественное, как и я
Нет ничего сверхъестественного, заявил я. Существует только естественное. Если говорить о сверхъестественном, то с таким же успехом можно говорить и о естественном как о явной нелепости. Я допускаю расширение физических законов, но подобные вашему случаю вещи берут свое начало в неупорядоченном разуме.
Мне все равно, во что вы верите, сказал Бэнкс. Помогите мне, доктор, только помогите. Я больше не могу этого выносить. Верить этому. Иначе я бы никогда не пришел к вам. Даже наркотики не спасут меня от сна. Куда бы я ни пошел, я вижу этот проклятый дом, вырастающий из холмов, улыбающийся мне и манящий. Он становится все ближе и ближе. На прошлой неделе я видел его здесьв Америке. Четыреста лет назад он вырос в Эдинбурге, я сжег его десять лет назад. На прошлой неделе я его видел. Очень близко. Я был всего в пятнадцати футах от двери, и дверь была открыта. Помогите мне. Доктор, вы должны!
Обязательно. Собирайте вещи, Бэнкс. Мы идем на рыбалку.
Что?
Вы меня слышали. Будьте готовы завтра в полдень. Я подгоню машину. У меня есть небольшой домик в Беркшире, и мы можем провести там неделю или около того. А я тем временем попробую вам помочь. Вам, конечно, придется сотрудничать, но эти детали мы обсудим позже. А теперь делайте, что я говорю. И думаю, что, если вы примете ложку этого средства с бренди сегодня вечером перед сном, у вас больше не будет никаких домов-призраков во сне. Итак, завтра в полдень. До свидания.
И вот наступил полдень следующего дня. Бэнкс заявился в сером костюме и нервно хмурился. Ему явно не хотелось разговаривать. Я весело болтал, много смеялся над собственными историями и весь день вел машину через холмы.
Разумеется, я все спланировал заранее. У меня уже были первые намётки по этому случаю. Первые несколько дней я легко справлюсь с ним, понаблюдаю, не выдаст ли он себя, а потом займусь анализом. Сегодня я мог позволить себе успокоить его. Мы поехали дальше, Бэнкс сидел молча, пока не появились тени.
Остановите машину.
Что?
Остановите ееоно появляется на закате.
Я ехал, не обращая внимания. Он крикнул и стал угрожать. Я напевал под нос. На западе небо покраснело еще сильнее. Затем он начал умолять меня.
Пожалуйста, прекратите. Я не хочу этого видеть. Вернитесь.
Возвращайтесьмы только что проехали город. Давайте останемся там. Пожалуйста. Я не могу видеть это снова. Он близко!
Доктор, ради Бога
Мы приедем через полчаса, сказал я. Не будьте ребенком. Я же с вами.
Я вел машину между зелеными подножиями окружающих холмов. Мы направились на запад, навстречу заходящему солнцу.
Оно ярко освещало наши лица, но Бэнкс, съежившийся на сиденье рядом со мной, был белым, как простыня. Он бормотал себе под нос. Внезапно его тело напряглось, а пальцы с маниакальной силой впились в мое плечо.
Остановите машину! закричал он.
Я нажал на тормоза, те заскрежетали.
Вот оно! закричал он, и в его голосе прозвучало что-то похожее на торжество. Что-то мазохистское, как будто он радовался предстоящему испытанию. Вон там, на холме, дом. Вы видите это? Вот!
Конечно, это был просто голый склон холма, примерно в пятидесяти футах от дороги.
Оно ухмыляется! плакал он. Друм наблюдает за мной. Посмотрите на окна. Они ждут меня.
Я внимательно наблюдал, как он выходит из машины. Должен ли я остановить его? Нет, конечно, нет. Возможно, если на этот раз он сделает это, то избавится от своей навязчивой идеи. Во всяком случае, если бы я мог понаблюдать за этим инцидентом, то, возможно, получил бы ключ к разгадке его извращенной личности. И отпустить его.
Признаюсь, смотреть на это было тяжело. Поднимаясь по склону холма, он кричал о «Доме Друмов» и «проклятии». Потом я заметил, что он бродит как сомнамбула, словно загипнотизирован.
Другими словами, Бэнкс не знал, что он двигается. Он думал, что все еще находится в машине. Это объясняло его историю о том, что каждый раз воображаемый дом казался ближе. Он бессознательно приблизился к фокусу своей галлюцинации, вот и все. Как автомат, он напряженно смотрел на зеленый склон.
Я у двери! крикнул он. Оно близко Боже, докторблизко. Проклятая тварь ползет ко мне, и дверь открыта. Что мне делать?
Идите в дом, крикнул я. Я не был уверен, что он слышит меня в таком состоянии, но он услышал. Я рассчитывал, что это разорвет порочный круг его навязчивой идеи, и внимательно следил за его реакцией.
Когда он шел, его высокая фигура вырисовывалась на фоне заката. Протянув руку, он поднял ноги, словно переступая порог. Смотреть на это было, признаюсь, ужасно. Это была гротескная пантомима под алым небом, поведение сумасшедшего.
Я уже внутри. Внутри! в голосе Бэнкса послышался страх. Я чувствую дом вокруг себя. Он живой. Я могу видеть это!
Сам того не сознавая, я тоже вышел из машины, охваченный страхом, названия которому не знал. Я направился к холму.
Не отвлекайтесь, Бэнкс, крикнул я. Я иду к вам.
В холле пыльно, пробормотал Бэнкс. Пыльнопрошло десять лет запустения. Десять лет назад он сгорел. В холле пыльно. Я должен увидеть кабинет.
Я с отвращением наблюдал, как Бэнкс прошел точно по вершине холма, повернулся, словно в дверном проеме, и вошелда, я сказал, вошелво что-то, чего там не было.
Я здесь, пробормотал он. То же самое. Но сейчас темно. Слишком темно. И я чувствую дом. Я хочу выбраться отсюда.
Он снова повернулся и направился к выходу.
Он меня не отпустит!
Этот крик заставил меня вскарабкаться на холм.
Я не могу найти дверь. Я не могу ее найти, говорю вам! Он запер меня! Я не могу выйтиДом не позволяет. Он говорит, я должен сначала увидеть подвал. Говорит, я должен его увидеть.
Он повернулся и пошел до боли размеренным шагом. Повернул. Рука открыла воображаемую дверь. А потомвы когда-нибудь видели человека, спускающегося по несуществующей лестнице? Я видел. Он остановил меня на склоне холма. Уилл Бэнкс стоял на холме на закате, спускаясь по лестнице в подвал, которой там не было. А потом он начал кричать.
Я здесь, в подвале, и длинные коричневые балки все еще над головой. Скелеты тоже здесь. Они висят, ухмыляются. Но почему это ты, Брайан? На крючке. На крючке, где ты умер! Ты все еще истекаешь кровью, Брайан Друм, после всех этих лет! Кровь все еще на полу. Нельзя наступать на кровь. Кровь. Почему ты улыбаешься мне, Брайан? Ты улыбаешься, не так ли? Но тогда ты должен быть жив. Не может быть. Я убил тебя. Я сжег этот дом. Ты не можешь быть живым, и дом не может быть живым. Что ты собираешься делать?
Мне нужно было подняться на холм, я больше не мог слышать, как он выкрикивает подобные вещи в пустоту. Я должен был остановить его, немедленно!
Брайан! кричал он. Ты слезаешь с крюка! Нет, это падает сама балка. Дом я должен бежать где лестница в подвал? Где она? Не трогай меня, Брайан, балка упала, и ты свободен, но держись от меня подальше. Я должен найти ступеньки. Где они? Дом движется. Нет, он рассыпается!
Задыхаясь, я добрался до вершины холма. Бэнкс продолжал кричать, а потом его руки опустились.
Боже мой! Дом падаетон падает на меня. Помогите! Выпустите меня! Твари на коричневых балках держат менявыпустите! Балки падают помогите выпустите меня!
Внезапно, как раз перед тем, как я мог дотянуться до него, Бэнкс вскинул руки, словно защищаясь от удара, и рухнул на траву.