- Чалмерс, - постарался как можно спокойнее сказать я. - Ты должен прекратить это. Ничто в этой комнате не причинит тебе вреда. Ты понимаешь?
Я продолжал трясти и убеждать его, и постепенно безумие исчезло с лица моего друга. Все еще сильно дрожа, он забрался на скомканный китайский коврик.
Я отнес его на диван и устроил там поудобнее. На лице Чалмерса застыло выражение боли и страха, и я понимал, что он все еще пытается избавиться от жутких впечатлений.
- Виски, - еле слышно прошептал он. - Бутылка в шкафу у окна, верхний ящик слева.
Когда я дал ему бутылку, он с такой силой схватил ее, что костяшки пальцев у него посинели.
- Они почти догнали меня, - скороговоркой выпалил он. - Огромными глотками Чалмерс осушил бутылку, и постепенно здоровый цвет лица вернулся к нему.
- Это не наркотик, а черт знает что! - проворчал я.
- Да, это не наркотик, - как эхо откликнулся он.
Сумасшедшего блеска в его глазах больше не было, но все равно он выглядел, как безумный.
- Они почуяли меня в тот момент, когда я зашел слишком далеко, - простонал Чалмерс.
- А на что они были похожи? - спросил я, надеясь хоть как-то отвлечь его разговором.
Он подался вперед и схватил меня за руку. Его опять стало сильно трясти.
- Никакие слова в нашем языке не смогут их описать! - Вдруг он заговорил полушепотом. - Они представлены туманными намеками в мифе о Падении, а также - в непристойном виде на изображениях, которые иногда находят в старинных рукописях. У греков было для них имя, которое удачно скрывало всю сущность их мерзости. Дерево, змей и яблоко - вот те слабые символы самой страшной тайны.
Теперь его голос поднялся до крика.
- Фрэнк, Фрэнк! Страшное, очень страшное действие было совершено в самом начале! Перед временем. До сотворения мира. А после этого действия
Он встал и быстро зашагал по комнате.
- Действия мертвых проявляются через углы в темных углублениях времени Они голодны и хотят пить!
- Чалмерс, - умолял я, пытаясь хоть как-то успокоить его. - Мы живем в третьем десятилетии двадцатого века!
- Они тощие и хотят пить! - заорал он. - ПСЫ ТИНДАЛА!!!
- Чалмерс, может быть, я позвоню врачу? - осторожно спросил я.
- Врач мне не поможет. Они - ужас души, и все же - Тут он закрыл лицо руками и застонал. - Они реальны, Фрэнк. Я видел их всего лишь одно мгновение - в этот страшный момент я стоял на ДРУГОЙ СТОРОНЕ. Я находился на светло-серых берегах вне времени и пространства. В страшном свете, который не был светом. В тишине, которая вопила. И там я видел ИХ
Неожиданно Чалмерс смолк и в какой-то скорбной задумчивости обвел глазами комнату. Я не решался прервать повисшую паузу, но вдруг он весь подался вперед и с растущим напряжением в голосе заговорил:
- Все зло Вселенной сосредоточено в их тощих, голодных телах. Или, может быть, у них вовсе не было тел?.. За тот краткий миг, что я видел их, мне не удалось как следует разглядеть, и я не могу сказать точно. Но я слышал, как они дышат. Я не могу это описать, но в тот момент я почувствовал их дыхание на своем лице. Они повернулись ко мне, и я с криком бросился убегать. Спасаясь от них, я пролетел миллиарды лет.
Но все же они почуяли меня. Люди пробуждают в них великий космический голод. К счастью, миллионы лет назад человеку удалось скрыться от той грязи и зла, которые их окружают. И теперь им нужно то чистое, что появилось в человеке за время его истории от действия светлых и ничем не запятнанных сил. Дело в том, что в нас есть нечто такое, что не принимало участия в том страшном действии, которое было вначале, и это они ненавидят. Но не вообрази себе, что они в буквальном прозаическом смысле - зло. Они стоят вне зла и добра, как мы понимаем эти слова. Они - то, что в самом начале отвернулось от чистоты. И после сотворения мира они стали телами смерти, вместилищем всего отвратительного и грязного. Но они не зло в НАШЕМ понимании этого слова, потому что в сферах, где они движутся, нет ни мысли, ни морали, ни правых, ни неправых, ни света, ни тьмы. Там есть только чистота и грязь. Грязь выражает себя через угол, чистота - через искривления. Человек, чистая его часть, произошел из искривлений. Не смейся. Я говорю это в буквальном смысле.
Я встал и начал искать свою шляпу.
- Мне очень жаль тебя, Чалмерс, - сказал я, направляясь к двери, - но я не собираюсь оставаться здесь дольше, чтобы выслушивать весь этот бред. Я пришлю тебе своего доктора. Это милый сухонький старичок, и он не обидится на тебя, если ты пошлешь его ко всем чертям. Но я все же надеюсь, что ты с уважением отнесешься к его советам. Недельный отдых на хорошем курорте подействует на тебя исцеляюще.
Я слышал, как он смеялся мне вслед, пока я спускался по лестнице. Но смех его был таким невеселым, что я чуть не расплакался.
II
Когда Чалмерс позвонил мне на следующее утро, первым моим побуждением было сразу же повесить трубку. Но его просьба оказалась такой необычной, а голос настолько взволнованным, что я даже подумал, что если буду иметь с ним дело, то и сам смогу сойти с ума. Однако я не мог сомневаться в его искренности и в том, что он глубоко несчастен, а когда он замолчал, я услышал, как он плачет прямо в трубку. И тогда я решил исполнить его просьбу.
- Ладно, - согласился я. - Я сейчас же приду к тебе и принесу гипс.
По дороге к дому Чалмерса я зашел в скобяную лавку и купил двадцать фунтов гипса. Когда я вошел в комнату своего друга, то увидел, что он съежился у окна и смотрит на противоположную стену выпученными от страха глазами. Заметив меня, он тут же поднялся и схватил сверток с гипсом с такой жадностью, что я просто опешил. К моему приходу Чалмерс вытащил из комнаты всю мебель, и теперь его жилище представляло собой довольно унылое зрелище.
- Возможно, мы сумеем расстроить их планы! - воскликнул он. - Но нам надо работать быстро, Фрэнк. В холле есть лестница, немедленно неси ее сюда. А потом достань ведро воды.
- Зачем? - тихо спросил я.
Чалмерс резко повернулся ко мне, лицо его раскраснелось.
- Чтобы развести гипс, дурак ты! - закричал он. - Чтобы развести гипс, который спасет наши тела и души от страшного заражения. Нужно немедленно развести гипс, чтобы мы могли спасти мир от них. Фрэнк, их надо держать подальше от людей!
- Кого? - еще тише спросил я.
- Псов Тиндала! - выпалил Чалмерс. - Они могут добраться до нас только через углы. Поэтому мы должны избавиться от всех углов в этой комнате. Я замажу гипсом все углы и все трещины. Нам нужно сделать эту комнату такой, чтобы она напоминала внутреннюю поверхность шара.
Я знал, что спорить с ним уже бесполезно, и мне пришлось отправиться за лестницей. Чалмерс развел гипс, и мы принялись за работу. Через три часа были замазаны все двенадцать внутренних углов помещения, соединявших стены между собой, а также с полом и потолком. После этого мы зашпаклевали оконные рамы, подоконник и косяк двери.
- Я останусь в этой комнате до тех пор, пока они не вернутся, - начал убеждать меня Чалмерс, когда мы закончили работу. - Как только они обнаружат, что запах ведет их лишь к искривлениям, они уберутся назад. Но они уйдут туда злыми, рычащими и неудовлетворенными, потому что не смогут принести в наш мир ту грязь, которая была в самом начале, за пределами времени и пространства.
Чалмерс тяжело опустился на пол и зажег сигарету.
- С твоей стороны было очень мило помочь мне, - поблагодарил он меня.
- Ты не хочешь, чтобы тебя осмотрел врач? - снова взмолился я.
- Возможно завтра, - пробормотал он. - А сейчас я должен внимательно наблюдать и ждать.
- Чего ждать? - не унимался я.
Чалмерс едва заметно улыбнулся.
- Я знаю, что ты считаешь меня ненормальным, - сказал он. - Беда в том, что у тебя хоть и проницательный, но прозаический ум, и ты не можешь понять того, что существует и происходит вопреки законам силы и материи. А тебе когда-нибудь приходило в голову, друг мой, что сила и материя - это только барьеры на пути восприятия, которые ставят нам время и пространство?.. Но когда человек на своем опыте познает, что время и пространство идентичны и что они обманчивы, поскольку являются лишь несовершенными проявлениями высшей реальности, тогда он не станет искать в видимом мире объяснений извечным тайнам и ужасам бытия.
Я поднялся и направился к двери.
- Извини меня! - закричал он мне вслед. - Я не хотел тебя обидеть. У тебя величайший ум, но у меня у меня - сверхчеловеческий. И поэтому вполне естественно, что я вижу всю ограниченность твоего сознания.