В отчаянии я оглядел комнату. Стол, кресло, кровать, наконец - тренога одного из моих фотоаппаратов. Это было как раз то, что нужно! Схватив штатив за деревянную ножку, я с силой вырвал ее и переломил об колено пополам. Теперь у меня в руках было два острых кола, и, не надевая шапки, я выскочил из дома.
Через несколько секунд такси уже мчало меня на север.
- Быстрее! - кричал я водителю, с опаской глядя на заходящее солнце. - Быстрее, вы слышите?!
Мы летели через весь город в самую дальнюю северную его часть. На каждом светофоре я вскипал от ярости. Но наконец нам удалось все же добраться до этого злосчастного сада.
Распахнув настежь железные ворота и зажав под мышкой два куска сломанной ножки, я стремительно ворвался во двор. При дневном свете кладбище и сад казались самыми обычными - лишь старое здание и высокие заросли кустов молча глядели на меня.
Я сразу направился к дому и по скользким ступенькам поднялся к парадному входу. Но дверь была заперта и заколочена досками. Сойдя вниз, я обошел вокруг здания, отыскивая другой вход. Именно к нему и побежала в тот раз женщина, после того как я попытался ее сфотографировать. В конце концов мне удалось найти черный ход и лестницу, ведущую в подвал. Внутри я увидел узкий проход. На полу валялся мусор и отбитые камни, а потолок украшали бесчисленные паутины.
Я осторожно подался вперед, и глаза мои скоро привыкли к полумраку. Сумрачный свет едва пробивался сюда сквозь темные от грязи стекла.
В конце коридора была еще одна дверь. Толкнув ее, я застыл на пороге, не решаясь двинуться дальше. Взгляду моему открылась небольшая комнатка, всего в десять квадратных футов, с низко нависшим потолком. И при слабом свете гаснущего заката я увидел посреди пыльного пола два гроба из светлого дерева.
Не знаю, сколько я простоял так в дверях, мерно покачиваясь из стороны в сторону и приходя в себя
Из комнаты шел острый запах гелиотропа. Но сейчас он смешивался со смрадом открытой старой могилы.
И тут я резко рванулся вперед и сдернул крышку с одного из гробов.
Если бы только небо дало мне силы забыть то, что я в нем увидел! Там лежала женщина в черном, но уже без вуали.
Это лицо - оно казалось божественно красивым; волосы ее были черные и блестящие, как мех соболя, а щеки бледны. Но ее губы!.. Мне стало плохо, как только я взглянул на них. Они были алыми и липкими от свежей человеческой крови.
Я взял один кол, схватил с пола большой камень, приставил деревянное острие к сердцу женщины. Потом отвернулся и изо всех сил ударил камнем по колу. Он тут же ушел в глубь тела. Гроб неистово затрясся. Прямо в лицо мне ударил теплый сладковато-тошнотворный запах гниющего трупа.
Я отшатнулся и открыл крышку второго гроба, где лежал ее брат. Лишь мельком я взглянул на мускулистое лицо молодого тевтонца, поднял вверх камень и что есть силы ударил им по колу.
Теперь из гробов пустыми глазницами на меня глядели два серых скелета.
Остальное я помню смутно. Кажется, я бросился бежать оттуда сломя голову - на свободу, домой прочь от этого проклятого сада с каменными птицами.
Измученный и уставший, я наконец добрался до своей комнаты. Вещи, мебель и все, что окружает меня здесь изо дня в день, было теперь слаще бальзама для моего сердца. Но тут взгляд мой упал на три предмета, которые лежали там же, где я их оставил - три тома Ларлы.
Я повернулся к камину и швырнул все три книги на еще горящие угли.
Раздалось шипение, и желтое пламя взмыло вверх, начав жадно вгрызаться в бархат. Пламя становилось все выше и выше, а потом постепенно угасло.
И когда в черном пепле затухла последняя искорка, мной овладело чувство спокойствия и облегчения.
РАССКАЗ САТАМПРЫ ЗЕЙРОСА
Я Сатампра Зейрос из Узульдарома, буду писать левой рукой, потому что другой у меня больше нет, эту историю обо всем, что произошло со мной и моим другом Тирувом Омпаллисом в храме бога Цатоггуа, что стоит на проклятой земле далеко в джунглях Комморьома, в отвергаемой людьми, давно заброшенной столице гиперборейских правителей. Я буду писать сиреневым соком пальмы сувана, который с течением лет превратится в алый цвет крови, на толстом пергаменте из кожи мастодонта. И пусть этот рассказ послужит предостережением всем добрым ворам и искателям приключений, которые могут еще кое-где услышать обманчивые легенды о затерянных сокровищах Комморьома и, следовательно, захотят завладеть ими.
Итак, Тирув Омпаллис был моим давним другом и верным товарищем во всех предприятиях, где требовался хитрый ум и ловкие пальцы. Это был находчивый парень с живым нравом и веселым характером. Могу сказать, не побоясь польстить ни себе, ни Тируву Омпаллису, что у нас было немало таких дел, от которых даже наши более известные товарищи по ремеслу в ужасе отвернулись бы. Чтобы не быть голословным, достаточно вспомнить о краже драгоценностей королевы Кунамбрии, которые она хранила в отдельной комнате, где разгуливали на свободе два десятка ядовитых змей. Могу также упомянуть о похищении алмазной шкатулки Акроми. в которой находились все фамильные медальоны династии гиперборейских царей Да, нелегко было завладеть этими медальонами и крайне опасно. Но не проще оказалось и отделаться от них, и в конце концов мы продали их за бесценок капитану варварского судна из далекой Лемурии. Мне вспоминается, что открывать шкатулку приходилось в абсолютной тишине, так как ее сторожили двадцать пять солдат, вооруженных трезубцами. В тот раз мы применили особую концентрированную кислоту Но не буду слишком многословным по поводу наших похождений, хотя меня так и подмывает рассказать побольше об этих славных и доблестных приключениях, преисполненных ловкости, находчивости и риска.
В нашем ремесле, как и во многих других, часто приходится считаться с превратностями судьбы, и госпожа Удача не всегда бывает к нам благосклонна. И вот случилось так, что к тому времени, о котором я хочу рассказать, мы с Тирувом Омпаллисом оказались в затруднительном положении - у нас кончились деньги. И хотя обстоятельство это было временным, оно все же доставляло нам массу неудобств и самых разных неприятностей, и мы с нетерпением ждали наступления более благоприятных времен, которые принесли бы нам долгожданную возможность чем-нибудь поживиться. Но что за проклятье - люди стали более осторожно и внимательно относиться к своим драгоценностям и другим предметам, достойным нашего внимания- На окна и двери начали навешивать по два замка, причем изобретались все более сложные запоры; стражники стали то ли более бдительными, то ли менее сонными - короче говоря, все естественные сложности нашего ремесла приумножались. В одно время нам пришлось даже воровать вещи более громоздкие и менее ценные, чем те, с которыми мы привыкли иметь дело. Но даже это было крайне сложно и весьма рискованно. По сей день мне стыдно вспоминать, как однажды нас чуть не поймали, когда мы пытались унести мешок красного картофеля. И я ни за что бы не стал вообще упоминать об этом, если бы не хотел показать, что, несмотря на все превратности судьбы, дела всегда удавались нам на славу.
Как-то вечером мы остановились в бедном районе Узульдарома, чтобы подсчитать свои запасы, и обнаружили, что у нас осталось немногим менее трех пазуров. Этих денег в те времена хватало, чтобы купить либо солидную бутыль гранатового вина, либо две буханки хлеба. И мы стали тут же спорить о том, как нам лучше поступить.
- Хлеб, - настаивал Тирув Омпаллис, - насытит наши тела, прибавит сил измученным конечностям и уставшим пальцам.
- Гранатовое вино, - сказал тогда я, - облагородит нашу мысль, вдохновит, зажжет мозг, и, возможно, нам придет в голову какой-нибудь способ, чтобы поскорее выбраться из сложившегося положения.
После этих слов Тирув Омпаллис без дальнейших споров уступил моим разумным доводам, и мы стали искать забегаловку. Вино было не из лучших по вкусовым качествам, но по количеству и крепости - как раз то, что нужно. Усевшись за столик в переполненном посетителями кабачке, мы не спеша попивали в свое удовольствие, пока весь огонь из алой жидкости не перетек в наши головы. Темнота и неизвестность будущего рассеялись, словно освещенные факелами, и вся неприглядность существования показалась нам более сглаженной и мягкой- И вскоре на меня нашло вдохновение.