Там комната тети Онании, последовал ответ. Было видно, что Дудл утомился выступать в роли гида собственного дома, и он был бы не прочь приступить к ужину. Пойдем есть, друг.
Ничего не ответив, Клай начал подниматься наверх. Дудл, помявшись, двинулся за ним, кряхтя и сопя от напряженияего руки были заняты провизией, которую он набрал из погреба.
Клай остановился у двери, удивленно глядя на массивный замок, висящий в петлях.
На хрена твоей тете запирать дверь? Боится, что ты там еще один туалет устроишь?
Дудл пожал плечами.
Она там богу молится, сказал он, шмыгнув носом. Не любит, когда я захожу туда.
«Может, как раз именно туда мне и нужно?» шевельнулась у Клая затаенная мысль.
Я хочу посмотреть, что внутри, сказал он, но Дудл лишь глупо улыбнулся.
Нет, Клай. Она всегда берет с собой ключ.
Тогда я сломаю дверь.
Клай поставил бутыль со спиртным на пол и ударил ногой. Раздался глухой хруст, но дверь не шелохнулась.
«Сделано на совесть», мелькнула у молодого человека мысль.
Клай, не надо, попросил Дудл. На его пухлом лице отразился испуг. Тетя Онания придет, и я попрошу, чтобы она показала тебе комнату.
И она с удовольствием последует твоему совету, в тон идиоту продолжил Клай. Ведь она так обрадуется ночным гостям Ладно.
«Дождемся старуху и вскроем эту конуру, решил он. Все равно дверь крепкая, с двух ударов ее не выбить».
Я все приготовлю, а вы меня подождите, сказал Дудл.
Клай молча спустился вниз и, войдя в комнату, поставил бутыль на стол.
Трофей, с усмешкой произнес он, с треском отдирая от горлышка засохшую тряпицу. Открыв бутылку, принюхался. Так и есть, водка.
Смотри, что я нашла, сказала Юта, толкнув ногой бесформенный предмет на полу.
Что там? спросил Клай, наклоняясь, чтобы разглядеть его получше.
Юта с отвращением скривила губы.
Он извращенец.
Клай осторожно поднял странный предмет за сальные пакли, приблизив его к свечам. На него, ухмыляясь, пялилось неуклюже намалеванное лицо женщины, изображенное на сдувшемся футбольном мяче. Губы жирно обведены багровой краской, веки неумело закрашены синим цветом. В качестве волос были использованы обрывки тряпья, приклеенные смолой. Посреди громадного рта темнело неровное отверстие в мутных разводах.
А говорил, что у него подруг нет, сказал Клай, хихикнув. Вон, какая секси-башка с рабочим ртом А Дудл своей девушке, точнее ее голове, с собственной рукой изменяет
Тьфу, мерзость, сплюнула Юта. Я сначала не поняла, что он в эту дыру
Было бы интересно посмотреть, как этот жирдяй наяривает футбольный мяч, развеселился Клай, держа «голову» за лохмотья «волос». И в Интернет выложить, а?
Говори потише.
Да по херу, беспечно проговорил Клай. Где ты нашла это произведение искусства?
Под кроватью, ответила Юта, и тот закатил ногой сдувшийся мяч обратно под топчан.
Ему жить-то осталось от силы час, прошептал Клай. Подождем старуху, и все закончится. И где шастает родственница этого дебила?
Клай, у меня было такое чувство, что за окном кто-то есть, вдруг сказала Юта. Она посмотрела на толстые доски, которыми было наглухо заколочено окно.
Почему они закрыли все окна?
Потому что он стесняется, с усмешкой пояснил Клай. Может, он не хочет, чтобы видели, как он шпилит дырявый мяч, а в перерывах гоняет шары в своем проперженном комбезе. К тому же мы не знаем, какие тараканы в голове у его тети, с которой я прямо-таки жажду познакомиться. Может, она любит танцевать голой на столе, а потом поджигать свой газовый выхлоп зажигалкой и при этом петь: «Взвейтесь кострами»?
Мне не нравится этот шизанутый утырок, покачала головой Юта. Когда он на меня смотрел, в его глазках что-то зашевелилось. Как будто он все понимает и очень глубоко шифруется. Клай, мне кажется, он не тот, за кого себя выдает.
У тебя мания преследования, сказал Клай, делая глоток из бутылки. Поперхнулся, вытирая выступившие слезы. Дерет, как горчица! Попробуй, Лена-Юта.
Не хочу.
В коридоре послышались шаги, и вскоре в дверях замаячила неуклюжая фигура Дудла. В его мясистых руках было несколько жестяных мисок.
Я сейчас, пропыхтел он, ставя их на стол и вновь засеменив на кухню.
Девки спорили на даче У кого манда лохмаче, зевнув, проговорил Клай. Он взял соленый огурец, и, надкусив, удовлетворенно кивнул:
Оказалось, что лохмаче у самой хозяйки дачи.
А вдруг это она? заговорила Юта. Его тетка там, следит за нами?
Клай вновь приложился к бутылке, щеки его раскраснелись.
Если она еще не старая, я готов ей вдуть, сказал он, рыгнув.
Тогда я оторву твои яйца, пообещала Юта. Она улыбалась, но в ее пронзительном взгляде сквозил холод. Вообще берега попутал, мальчик.
Ты мне что, жена, что ли? прищурился Клай. Только попробуй меня ревновать, сучка. Я тебе сиськи на спине узлом завяжу.
Он вытащил из миски ломтик сала, обнюхал его, затем сунул в рот. Не забывай, кто к кому в свое время обратился за помощью. Это ты ко мне чуть ли не на карачках приползла.
Лицо Юты исказилось в отталкивающей гримасе. Она уже хотела что-то сказать, как вошел Дудл.
Мы не будем ждать мою тетю? спросил заискивающим тоном, глядя как Клай с бесцеремонным видом жует сало. И поужинаем вместе?
Кто опоздал, тот не ест, сказал тот с набитым ртом.
Дудл сел за стол, с вожделением глядя на миски, наполненные нехитрой снедью. Было видно, что какое-то время чувство ответственности перед родственницей отчаянно борется с сосущим голодом. Очевидно, разложенная на столе еда перевесила чашу весов, и он, вздохнув, подвинул к себе тушеные кабачки.
Что это за макулатура? осведомился Клай, кивая в сторону подоконника, заваленного тетрадями. Мемуары? Или вы это вместо туалетной бумаги используете?
Дудл захихикал, роняя изо рта кусочки пищи, словно услышал остроумную шутку.
Не, Клай, сказал он, продолжая поглощать кабачки. Для туалета тетя Онания приносит газеты. Если их нет, я лопухов в лесу набираю. На подоконнике мои книги.
Юте показалось, что она ослышалась.
Книги? недоуменно переспросила она.
Конечно. Я ведь писатель, ответил Дудл. Он вытер рот, скромно потупившись. По моим книжкам скоро будут фильмы снимать.
Клай чуть не поперхнулся вареной картофелиной.
Ну да, откашлявшись, произнес он. Не сомневаюсь, они получат «Оскара». О чем хоть пишешь, Пушкин ты наш ненаглядный? Как ты ходишь из комнаты на кухню, а потом в сортир и обратно? А между делом душишь одноглазую змею и развлекаешься с футбольным мячиком?
Дудл, казалось, даже не заметил язвительного намека.
Ну почему же. Я пишу обо всем, ничуть не смутившись, ответил он. Настоящий писатель должен быть это раз-но-сто-рон-ним. Он должен уметь писать всеот мелодрам до «хоррора».
Юта замерла с открытым ртом. Перехватив внимательный взгляд Клая, она недоверчиво спросила:
Так ты что, алфавит знаешь?
Клай засмеялся.
Знаю, невозмутимо сказал Дудл, вновь сунув в рот ложку с кабачками. Казалось, обидные издевки незваных гостей его вовсе не цепляли. Я ведь много читал. Писатель должен постоянно повышать свой уровень. Иначе будет топтаться на одном месте. И он не сможет развиваться, чавкая, закончил он.
Юта молча взяла одну из тетрадей. Открыла и склонилась над свечой, скользя взглядом по каллиграфическому почерку.
«Красиво пишет, стервец», подумала она, а вслух прочитала:
ДОЛИНА ОТВЕРЖЕННЫХ. «Смысл жизни только в одномв борьбе». Антон Павлович Чехов».
Девушка подняла голову, задумчиво посмотрев на Дудла. Он сидел, склонившись над миской с картошкой, и торопливо жевал, словно в любой момент у него могли отобрать его ужин.
Юта вновь уткнулась в потрепанные листы.
«Близился вечер. Утомленное за день небо наливалось густым пурпуром Эркли изнемогал от множества ран, полученных в беспощадном бою, но все равно продолжал путь»
Юта закрыла тетрадь, пытаясь привести мысли в порядок.
Это фэнтези, счел необходимым пояснить Дудл, потянувшись за салом. У меня много жанров. В одной тетради фэнтези, в другойдетективы. В третьей комедии. Есть и книги для взрослых. Ну, вы понимаете, о чем я.