Есть дурацкое суеверие, что сны, увиденные в такую ночь, непременно сбываются. Чушь собачья, заявляю ответственно. Два года осознанных сновидений не дадут соврать. Ни разу ничего не сбылось. Зато благодаря этой бабкиной примете я наконец заметил цикличность. Пролистал старые записитак и есть: чаще всего «Мама» приходит именно с четверга на пятницу. Уж не знаю, с чем это связано.
Я пытался вызывать этот сон в другие днивпустую. Не помогла даже полная осознанность действий. Образ мамы словно заключен в этом диковатом отрезке, похожем на сцену из фильма ужасов. Он приходит, когда пожелает сам, и, я думаю, это не случайно. Сегодня он приходил снова.
Снилась мама. Странно, я ведь почти не помню, какой она была, только по фотографиям. Ее мимика, пластика движенийвсе давным-давно стерлось из памяти. Однако во сне движения и эмоции конструировались убедительно и достоверно.
Заметки на полях:
Т. е. будь мама жива, уверен, она бы двигалась и говорила именно так.
Мы снова находились в каком-то госпитале. Так я прозвал эту локацию. Именно госпитальтакое слово приходит на ум при виде старых стен, вытертого тысячами ног кафеля и накрытых простынями тел на громоздких металлических каталках. Даже запах лекарств, формалина и разложения наталкивал на мысли о том, что это какое-то место из прошлого. В современных больницах пахнет иначе. Уж я-то знаю.
Заметки на полях:
Еще одна интересная деталь: обоняние работало на полную.
Настолько, что, пробудившись, я еще некоторое время очень явственно ощущал неприятные ароматы госпиталя.
Это первый сон, в котором я реально почувствовал запах.
Интересно, что об этом скажет Лаберин?
Мама выскочила из ниоткуда, изрядно напугав меня. Совсем молоденькая, всего на пару лет постарше, чем на последнем фото. Простоволосая, в больничной сорочке, похожая на призрак. Живот большой, мама вот-вот разродится, но во сне мне никак не удавалось вспомнить кем. У меня есть брат? Или сестра?
Антон! Вот ты где!
Паника на ее лице уступила место сосредоточенности. Мама схватила меня за рукубольно, я зашипел от неожиданностии вскрикнула. Долго, невероятно долго она смотрела на меня: ощупывала взглядом, казалось, готовая в любой момент сорваться испуганной ланью, бросив меня одного в этом жутком месте.
Вероятно, испуг отразился на моем лице. Мама отбросила сомнения и потащила меня на улицу. Она тоже была чем-то сильно напугана. Впрочем, неудивительно. У меня самого от этого места: мрачных коридоров, удушливых запахов, накрытых каталок, стоящих вдоль стен, мурашки ползли по спине.
Держись крепче! Не выпускай мою руку! Слышишь? Ни за что не выпускай мою руку!
В зеркале у пустого гардероба я поймал свое отражение. Маленький взъерошенный воробушек, только что очнувшийся ото сна. Лет пяти, от силы шести. Крохотная ладошка тонет в маминой руке. На мне тоже больничный халат. Маленький Каспер рядом с мамой-привидением.
Коридор все тянулся и тянулся. «Разве бывают такие длинные коридоры?» подумал я во сне. Бесконечные серые стены с редкими проемами дверей и окон, старые шкафы с медицинским оборудованием. Свисающие почти до пола белые простыни и жутковатые абрисы сокрытых под ними трупов. Я похолодел, представив, сколько покойников обитает в этой безразмерной трубе.
Мы бежали мимо них, тяжело дыша и выбиваясь из сил, пока мама вдруг резко не остановилась. С последним шагом будто прорвалась невидимая мембрана, и мы оказались возле лифта. Мама с надеждой бросилась к нему, едва не вывернув мне руку из сустава. Но еще до того, как двери лифта открылись, я услышал странный тревожный стук из кабины. Мама застыла, потрясенная. Попятилась, забыв про меня. Я не сразу понял, что ее напугал не звук, а красный мяч, медленно катящийся к нам из раскрытых створок. При виде безобидной детской игрушки меня пробрала сильная дрожь. Захотелось оказаться как можно дальше от мяча, от нарастающего стука, от страшного лифта, и я повернулся, чтобы бежать.
Крепкая рука, мужская, мертвенно-синяя, с отросшими ногтями, схватила мое запястье. От испуга я даже не смог закричать, лишь громко втянул воздух. Захрипел. Сохраняя очертания лежащего человека, на каталке поднималась простыня. Тело выпрямилось, ткань бесшумно упала вниз, складками легла на поясе. Я опустил голову, спрятал взгляд среди грязных кафельных плиток. Синеватая рука подтягивала меня ближе, а я все не смел взглянуть на неприкрытое мертвое тело.
Собрав остатки храбрости, я попытался вырваться. Обернулся и увидел маму. Далеко-далеко, в самом конце коридора, на другом краю Вселенной, где с жуткой медлительностью открывались двери стучащего лифта.
Антон! обреченно закричала мама, протягивая руку.
Но здесь, на этом краю Вселенной, другие руки, мертвые, жесткие, воняющие разложением, тянули меня в темноту. Кто-то невидимый стиснул мое плечо. Схватил за ногу. За больничную рубашку. Когтистая пятерня больно вцепилась в волосы. Тысячи рук, миллионы пальцев тащили меня, и тревожный грохот все усиливался, подменяя стук крови в висках, стук самого сердца. Захрипев, я рванулся в последний раз, на пределе возможностей, до боли напрягая мышцы
Меня вышвырнуло из сна, как брошенный катапультой снаряд, и я еще долго не мог прийти в себя, мучаясь болью в голове, да и во всем теле. Только часа через два сообразил подойти к зеркалу. Все тело покрывали кошмарные синяки, местами сильно напоминающие следы от пальцев. На макушке, ближе ко лбу, отсутствовал клок волос.
В этот раз я не прошел сон до конца. Нас с мамой остановили гораздо раньше. В прошлый раз нам хотя бы дали выйти из госпиталя. Если так пойдет дальше, то полноценное сновидение, а вместе с ним и последние воспоминания о маме скоро превратятся в невнятный отрывок. Надо найти в себе силы прорвать блокаду. Не просто пройти сон до конца, а сделать это осознанно. Необходимопусть это тысячу раз неприятно, пусть больно, ведь я знаю, чем все закончится. Не зря же, выбирая название для этого сновидения, я долгое время всерьез рассматривал другое, более точное. «Смерть мамы».
Багажник оккупировали бутылки. Два здоровенных пакета заняли почти все свободное место и предательски звенели, стоило к ним прикоснуться. Придерживая крышку багажника, Света с сомнением разглядывала покупки.
Конова?! Але, кисунь, ты чего залипла? словно бесенок-искуситель, из-за левого плеча вынырнула Настя. Маловато будет?
В магазине казалось маловато, честно призналась Света. А теперь я не очень-то понимаю, как мы все это осилим. Я ведь даже никого особо не приглашала
Ну, во-первых, как устроитель твоей днюхи, о гостях я позаботилась. Уж я-то тебя знаю как облупленную и догадываюсь, кого ты будешь рада видеть
Да я, по-моему, уже ни с кем, кроме тебя, не общаюсь.
Ой, не свисти! Я девчонок с нашей работы позвала, из универа пару человек. Мальчиков!
Она многозначительно приподняла бровь.
А во-вторых?
А во-вторых, теперь я сама думаю, что маловато будет. Лицо Насти сделалось подчеркнуто серьезным, даже озабоченным. Потому что ты же пьешь как запойный алкаш! выпалила она и расхохоталась.
Да ну тебя, Света фыркнула. Тоже мне, устроитель торжеств и праздников
Ладно, Конова, не дуйся! Настя скорчила ехидную физиономию. Хочешь, я тебе коктейль вкусный замучу, «Наглая обезьяна»?
Кто-о-о?!
Что «кто»? Настя улыбалась уже настолько широко, что казалось, вот-вот треснут уголки рта. Я говорю, коктейль «Наглая обезьяна». Специально для тебя нашла! Водка, белый ром, апельсиновый сок
Я тоже тебя люблю.
Дружески пихнув Настю плечом, Света принялась разгружать багажник.
Полгода назад Света решила, что переходная стадия между куколкой и бабочкой затянулась, и начала окончательно перебираться во взрослую жизнь. Она была морально готова перелопатить тонны объявлений об аренде жилья, но случилось так, что первый же подвернувшийся вариант влюбил ее в себя сразу и окончательно. Света тогда только-только устроилась на работу в салон сотовой связи и никак не ожидала, что смешливая девушка Настя уже через час после знакомства примется изливать ей душу, жалуясь на съехавшую с квартиры соседку-предательницу и то, как тяжело в одиночку тянуть аренду.