Перед глазами стояла сестра, со щупальцами вместо рук и ног.
Лена звонила, так и есть. Он смахнул кистью пот со лба, и перенабрал ее.
- Привет. Тут опять звонили насчет квартиры. Завтра хотят посмотреть. Ты уж приведи ее в порядок. Особенно балкон меня беспокоит, там столько хлама
- И себя заодно привести в порядок надо, - прохрипел Рома, стараясь, чтоб голос звучал нормально. Вдруг он и сейчас спит? При мысли о том, что из трубки сейчас раздастся голос умершей сестренки, Рому пробила крупная дрожь.
- За Тишкой мы сегодня заехать не можем, так что извини, он пока остается на тебя, - Рома ненавидел этот отстраненный и сухой тон, ненавидел, когда жена включала юристку. - Справишься?
- Конечно, справлюсь. Как там Ваня?
- Отлично. Извини, я сейчас не могу долго говорить. Потом созвонимся.
Рома даже не успел попрощаться, как в ухо уже понеслись короткие гудки.
Рома подавил желание запульнуть мобильник в окно, и бросил его на диван. Люди приедут! Он даже извиниться не успел, за вчерашнее поведение, а эта дура вывела его снова и
Надо успокоиться. Вдох-выдох. Ну и где там Тишка? Странно, что он до сих пор не мяукает, не клянчит еду.
Рома зашел в ванную, и глянул в зеркало. Опухшая рожа, мешки под глазами, чахлая щетина пробилась сквозь щеки. Он поднял взгляд выше и вздрогнул. Прищурился, моргнул. В зеркале отражалась ванна, не до конца задернутая пластиковой занавеской. Ванна до краев была наполнена зеленоватым желе, покрытым пленкой полупрозрачной слизи. Кафель покрывали мелкие капельки.
Масса пошевелилась, складки чуть сползли, обнажая желтоватый глаз, с продольной жилкой кошачьего зрачка.
Рома вздрогнул и оглянулся через плечо, не в силах выдохнуть или вскрикнуть. Сердце замерло, пропустило пару тактов, легкие конвульсивно сжались.
Он протер глаза пятерней, и облизнул пересохшие губы шершавым языком и вцепился в раковину. Ему опять, как никогда захотелось промочить горло добрым глотком коньяка, а лучше - ядреным виски.
Он всматривался в то место, на котором, по мнению зеркала, находилось ЧТО-ТО, с желтым глазом и склизкой плотью, и видел лишь блики на чугуне.
Однако чувствовал стойкий запах канализации, прямо болота, как будто бы из слива. Пахло и чем-то приторно сладковатым.
Сначала Рома хотел подойти к ванной, провести ладонью по бортику. А потом увидел в колене унитаза клочья шерсти и сизые веревки внутренностей. Он тут же выпал в коридор, прикрыл дверь и привалился к ней спиной.
Пульс выдалбливал виски изнутри, подступила тошнота.
Взгляд его сразу упал на тамагочи, лежащий на «калошнице». Рома шагнул к нему, теперь уже почти не удивляясь.
Из горла вырвался странный смех, который бы точно не понравился Лене, и напугал бы Ванечку.
Оплывшая клякса на сером дисплее, подпрыгивала и пульсировала в определенном порядке, ножки-щупальца подрагивали. Каждый пиксель вдруг показался Роме маленьким изучающим глазом, который глядел на него с неживым, механическим выражением. Рома вспомнил комки в унитазе, и желудке заворочалась тошнота. Пиктограммы сообщали, что существо обделалось и хотело гулять.
Эта долбанная каракатица хочет подышать воздухом.
На мгновение Роме показалось, что он переместился в иное измерение. Что если разбить ноутбук? Он тоже «регенерируется»?
Рома повертел тамагочи в руках, потом ущипнул себя. Корпус без трещин, без единой царапинки. Значит, это другой тамагочи (той же фирмы «Gotosh»), вот и все, а глаза это воображение художника.
Он вспомнил того чудаковатого коллекционера. Сам Рома не знал, что именно нарисовал (и он ли вообще, рисовал?), а этот тип назвал слово
Впервые за последние недели Рома захотел выплеснуть накопившуюся усталость и отчаяние на бумагу, грифельными штрихами. Раньше всегда помогало.
На кухне Рома открыл окно, и прохладный воздух чуть отрезвил его, хотя с тяжестью в висках не справился. Рома положил игрушку обратно. Если бы Лена не позвонила, и не упомянула Тишку
Вчера, перед тем как напиться, он не поленился сходить на мусорку еще раз, чтоб выкинуть клетку Кеши, вместе с комьями перьев, и газеты, которыми вытирал тумбочку от крови.
Он просто не мог отложить это назавтра.
И даже специально прошел пару лишних кварталов до ДРУГОЙ мусорки.
Вот теперь переноска так и стоит в прихожей, а тамагочи вернулся.
Ты убил кота.
Покормил тамагочика.
Сейчас в воздухе стоял странный запах, будто потрошили рыбу. Или чистили крабов. Может, разделывали моллюсков. Был ли подобный вчера?
Внезапно ожила батарея. Старуха барабанила в нее с такой силой, и звук выходил таким пронзительно раздражающим, что Рома вновь почувствовал, как в нем закипает знакомая ярость.
Потом он вдруг понял, что вместе с соседкой снизу проснулся и тамагочи. Рома метнулся к нему, схватил и увидел на экране дрянное существо, которое с помощью пиктограммы и писка требовало пищи.
- Слишком уж ты прожорливый, парень, - пробормотал Рома. - Ну да сейчас я кой-чего сготовлю.
Он влетел на кухню, открыл дверцу микроволновки и зашвырнул внутрь гаджет, как будто тот был ручной гранатой. Потом Рома захлопнул дверцу и три раза нажал на кнопку «START» - полторы минуты этому ублюдку хватит.
Печка загудела, а батарея не успокаивалась - ведьма, барабанщица, совсем выжила из ума. Он не шумел, ничего не делал - так какого фига ей надо?
Микроволновка продолжала разогревать тамагочика. Из щелей потекли тоненькие завитки дыма.
Зуммер тренькнул, и Рома рванул дверцу, и тут же отпрянул, кашляя и морщась. Из глаз брызнули слезы, химический смрад заполнил кухню, во рту появился резиновый привкус.
Рома замахал руками, выгоняя гарь в открытое окно.
Батарея не успокаивалась.
***
- Ну как же, это вас течет! Все краны завернуты, говорите? Как бы не так! - бабка тащила Рому под локоть, размахивая палкой, и семеня достаточно бодро. - Вот, голубчик, полюбуйся! Пятно! - она потыкала палкой в потолок ванной.
Он задрал голову. Сердце заколотилось чуть быстрее.
Сверху и впрямь капало. Густые, зеленоватые капли падали на раковину, часть из них попадала на полку, где стоял стаканчик с зубными щетками. Рома медленно шагнул вперед и переставил стаканчик на стиральную машину. От раковины к его донышку потянулась клейкая нить, а оттого, что вымазал пальцы, Рому передернуло. - У меня краны закрыты, - повторил он, проталкивая по горлу ком, и поднес палец к лицу, разглядывая слизь. - И ванная сухая, можете сами посмотреть.
Пятно в половину потолка. Не кровь и не вода, а густое желе, пахнущее кальмарами и чем-то терпким, мускусным. Дрянь звучно капала в чугунину, текла по персиковой плитке, покрытой склизким налетом.
- Да что мне смотреть! - воскликнула старуха. - Вызвала уже сантехников - пускай они смотрят! Если это по вашей вине, то вы уж извините, платить им я не собираюсь! Капает с потолка, понимаете?
- Там могла прохудиться труба, - промямлил Рома. - Может Я в любом случае оплачу. Вот сейчас деньги и оставлю.
- Я слышала, вы квартиру продавать собрались? - прищурилась бабка, размахивая концом трости, чуть ли не перед носом Ромы. - Вы глядите мне, того самого! Теперь ремонт делать, а откуда у пенсионерки деньги? Кто бы ни пришел квартиру смотреть, а я молчать не стану, пусть внимательнее все осматривают, а то вы жулье еще то! Шумите каждый день, прыгаете, житья от вас нет!
- Ну что вы такое говорите! - воскликнул Рома. - Я оплачу вам ремонт, пусть сантехник ваш придет и скажет, откуда течет! А если это треснула труба, то пусть платит жилконтора! - Рома только сейчас понял, что орет в морщинистое, скривленное предсмертной судорогой лицо собственной сестры, сверлящее его желтыми, нечеловеческими глазами, огромными и жадными. Глазами, которые он видел в зеркале.
И в кошмарах.
- Отдай ему Лену и Ванечку, - прошипела она. - Он хочет есссссть!
Она разразилась каркающими звуками, и Рома понял, что это смех, и увидел перед собой не сестру (со щупальцами вместо рук и ног), а бабку, которая пихала его в грудь, покраснев от гнева, а потом он услышал пронзительный писк тамагочи.
- Пойдемте ко мне, наверх, - услышал он чужой голос. - Сами глянете.
***
- Лен, тут творится какая-то ерунда. Они сегодня хотят приехать? Нельзя ли перенести встречу. Тут это, как бы сказать, странности.