Адам посмотрел на часы, и Ронан понял, что это ЕГО часы, элегантная штучка, которую он приснил на Рождество. Они показывали правильное время, в какой бы точке мира человек ни находился.
Отчасти опора под ногами вернулась.
Адам сказал:
Я думал, ты приедешь только через несколько часов. Я думал видимо, я забыл, как ты водишь. Я думал
Он смотрел на Ронана как-то непривычно. Лишь через несколько секунд Ронан понял, что Адам смотрел на него точно так же, как он сам смотрел на Адама.
Блин, ну надо же, сказал Ронан, и Адам рассмеялся бурно и с облегчением.
Они крепко обнялись.
Именно так это Ронан и помнил. Ребра Адама касались его ребер точно так же, как раньше. Так же, как раньше, он обвил руками худое тело Адама. Рука Адама лежала у Ронана на затылке так, как он всегда делал, когда они обнимались. Акцента по-прежнему недоставало, но теперь голос Адама зазвучал привычно, когда он пробормотал, уткнувшись в Ронана:
Ты пахнешь домом.
Домом.
И Ронану стало еще спокойнее. Все становилось на свои места. Он был с Адамом, Адам по-прежнему любил его, все будет хорошо.
Они отступили друг от друга на шаг. Адам сказал:
Хочешь познакомиться с моими друзьями?
Друзья это для Ронана Линча было серьезно. Он медленно приобретал их и еще медленнее терял. Список был коротким, потому что секреты усложняли любые отношения и потому что друзья, с точки зрения Ронана, пожирали время. Они забирали его целиком. Ронан думал: нельзя отдать себя полностью слишком многим, иначе ничего не останется. Поэтому был лощеный Ганси, который, может, и не спас жизнь Ронана в школе, но, по крайней мере, держал ее по большей части за пределами досягаемости, не позволяя с легкостью взять ее и сломать. Была Блу Сарджент, девушка карманного размера, дочь ясновидящей, с яростным ощущением правды и неправды; они постигали друг друга медленно, снимая слой за слоем и дойдя до настоящего понимания ровно к окончанию школы. Был Адам и братья Ронана. И всё. Ронан мог бы завести больше знакомств, но не понимал, зачем.
Репо! Надо сказать «репо».
Зачем?
Ронан играл в карты. Игра была запутанная, с кучей правил, замысловатыми условиями и неясным сроком завершения. Он почти не сомневался, что ее придумали студенты Гарварда. Более того, он был почти уверен, что ее придумали студенты Гарварда, которые в эту минуту сидели рядом с ним Флетчер, Элиот, Джиллиан и Бенджи. Адам тоже сидел рядом, повернувшись к Ронану здоровым ухом (на второе он был глух).
Под столом ботинок Адама крепко вжимался в ногу Ронана.
Элиот объяснил:
Чтобы известить остальных игроков.
О чем?
Элиот вздрогнул от его тона, хотя Ронан сомневался, что говорит резче обычного. Возможно, и обычного хватало. Первым, что сказал непринужденный Элиот, когда их знакомили с Ронаном, было: «О, ты даже страшнее, чем я думал».
«Твою мать. И тебя рад видеть», подумал Ронан.
Игра происходила на столе в подвальной комнате отдыха. Другие студенты играли в бильярд, сидели вокруг телевизоров и ноутбуков, слушали музыку. Пахло чесноком и едой. Кирпичные арки, поддерживавшие потолок, придавали помещению облик то ли винного погреба, то ли катакомб. Все вместе напоминало подпольный клуб.
Джиллиан, у которой галстук был завязан с небывалой уверенностью и изысканностью, потрясла перед ним картами.
Ты говоришь «репо», чтобы другие могли оценить цвет и качество твоего набора и, может быть, помешать тебе репнуть последнюю карту, которой не хватает до победы.
Ронан посмотрел на карты, которые уже выложил на стол.
Мне нужна всего одна?
Он гений, сказал Флетчер, чья обширная округлость вмещалась в безвкусный вязаный жилет. Этому парню недоставало сигары; казалось, он вот-вот начнет отступать на черно-белую фотографию, с которой сошел. Он гений и не понимает этого. Прекрасная девушка, которая не сознает своей красоты. Герой, который не сознает своей силы. Двадцать карт вот что тебе нужно. Если наберешь двадцать, ты крут, игра окончена. А у тебя, друг мой, девятнадцать.
Двойной бумеранг, негромко и с чувством произнес Бенджи.
У него было всего две карты.
Но другие могут тебе помешать, объяснила Джиллиан. Адам, например, мог сбросить пики. Если бы он положил их все в банк, ты не смог бы пополнить свой комплект его картами.
Адам под столом прижался к Ронану всей ногой. Выражение лица у него оставалось неизменным.
Ронану казалось, что игра длится вечно.
Но если бы Адам сбросил пики, тогда они бы и ему не помогли, произнес своим сочным голосом Флетчер. Теоретически да, но не практически. Его пики пролежали бы в банке еще десять ходов, и до тех пор он бы не смог их разыграть. На данном этапе кто-нибудь другой выиграл бы, прежде чем Адам снова получил бы пики.
Тяжело, сказал Ронан.
Бедность это плохо, задумчиво произнес Флетчер, разглаживая свитер.
Как показывает опыт, с сухой иронией заметила Джиллиан.
Ронан взглянул на Адама; Адама, который вырос в трейлере; Адама, который до сих пор носил твидовый жилет, который подарил ему отец Ганси несколько лет назад; Адама, который ни словом не обмолвился про заносчивых учеников частной школы, ради посещения которой он вкалывал на трех работах.
Адам просто прижал карты к груди, чтобы остальные их не видели.
Блин, ну тогда репо, сказал Ронан.
Джиллиан положила рядом с его картами джокера.
Защищаю.
Благородно, прошептал Бенджи.
Напишите это на моей могиле.
В то время как остальные делали ход по кругу, минуя Ронана и Джиллиан из-за ее самоотверженного поступка, Ронан рассматривал гостиную и пытался представить, каково регулярно проводить здесь время. Он еще не рассказал Адаму про свои дела. Это был не тот разговор, который он хотел заводить в присутствии остальных; они бы не поняли, почему он принял такое решение. С точки зрения посторонних, у Ронана не было причин тянуть с переездом: родители у него умерли, он не работал и не собирался в колледж, а Амбары вполне могли жить сами по себе, пока он не вернулся бы навестить братьев на каникулах.
Для постороннего наблюдателя Ронан Линч был неудачником.
Эй, Жутик, сказал Элиот. Жуткий тип.
Линч, твой ход, добавил Адам.
Ронан бросил оценивающий взгляд на стол. Взяв джокера Джиллиан, он добавил еще четыре, которые собрал в ходе игры, и выложил пять одинаковых карт в центре стола.
Так должно быть, да? спросил он, забирая червонного короля из комплекта Флетчера и добавляя к собственному комплекту в девятнадцать карт. Вышло ровно двадцать.
Господи, да, Господи, я тебя ненавижу, оперным тоном простонал Флетчер.
Кто ты такой, чтобы приходить на наши земли и забирать наших женщин, пробормотала Джиллиан.
Нам не нравится твой парень, Адам, сказал Бенджи.
Адам улыбнулся тонкой улыбкой, ловко складывая карты в колоду.
Я забираю победителя, ребята.
Подожди, попросила Джиллиан. Пока ты не ушел, нам надо поговорить с Яньбинем.
Секунду, сказал Адам Ронану. Наклонившись ближе, он добавил: Никого не убивай.
Эти слова были просто поводом подышать Ронану в ухо, однако его нервы чудесным образом успокоились.
Ронан остался с друзьями Адама. Он не знал, насколько они близкие друзья. Недостаточно, чтобы упоминать о них в телефонном разговоре чаще, чем о Ганси и Блу, но достаточно, чтобы сыграть с ними раунд в «Репо», прежде чем Ронан мог получить Адама в свое распоряжение. Он этого не ожидал. Агленби была частной школой-пансионом, и Ронан думал, что гарвардские студенты окажутся неприятной версией школьного братства. Но друзья Адама даже отдаленно не напоминали ту публику. Они даже друг друга не напоминали; всё это были отчетливые индивидуальности. А еще они были гораздо более открытыми и ликующе странными, чем любой ученик Агленби. Ронана, который провел большую часть школьных лет, полагая, что все окружающие богатые придурки, и будучи единственным геем в своей среде, эти открытия отчего-то встревожили.
Не то чтобы он всерьез боялся, что Адам найдет ему замену. Просто теперь он своими глазами увидел, чем Адам МОГ заменить его.