Дверь тихо скрипнула. Моравский ясно услышал этот скрип, телефон Фадлана великолепно передавал звуки: голоса и шумы, казалось, происходили здесь, в самом кабинете, а не где-то там, в неведомом пространстве
В комнату вошли двое: миловидная, совсем молодая девушка и уже пожилая дама. Большая темная шляпа почти закрывала густые волосы девушки, меховое боа закутывало ее шею; прекрасно сидящее платье, умение одеться, походка и вообще манера держать себя показывали несомненную принадлежность к интеллигентному классу общества. Пожилая, напротив, походила на сваху или, пожалуй, на что-нибудь еще худшее, было очень странно видеть ее рядом с такой изящной барышней. Между тем, она была здесь если не хозяйкой, то, во всяком случае, своим человеком; в голосе ее звучали властные вотки и движения были уверенны, тогда как барышня стеснялась, робела и, видимо, чувствовала себя не по себе.
Садитесь здесь, к столу, сказала пожилая женщина.
Девушка села в кресло у письменного стола.
Вы останетесь здесь. Он сейчас придет, он предупрежден и все знает. Но все-таки вы должны с полной откровенностью отвечать на все его вопросы и исполнить все, что он скажет.
Я боюсь, сказала барышня.
Вы не должны бояться, моя милая, возразила женщина. Помните, что вы пришли за тем, чтобы вернуть себе сердце любимого человека: приз велик!
Она вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой двери. Барышня осталась одна.
Я знаю, в чем дело, шепнул Фадлан на ухо Моравскому. Будет энвольтование любви. А так как дело идет о возвращении любимого человека, то будет и энвольтование ненависти. Я предупрежден для того, чтобы помешать злому делу и наказать виновных, мне нужно действовать.
Моравский удивленно взглянул на него.
Я удалюсь на некоторое время и займусь ими, профессор. А вы оставайтесь и наблюдайте, это для вас любопытно. Мы скоро увидимся, через несколько минут. Но очень прошу вас, не забудьте закрыть крышку зеркала, когда видение окончится.
Моравский молча кивнул головой.
Не забудьте же закрыть аппарат, это очень существенно, еще раз напомнил Фадлан и покинул Моравского.
Моравский продолжал наблюдать видение.
Теперь барышня сидела, опустив свою хорошенькую голову на руки; по лицу пробегала легкая судорога, кривившая ее губы. Она, должно быть, мучилась и нетерпением и страхом.
Маленькая дверца отворилась, в комнату вошел высокий человек, одетый в черную длинную хламиду. Лицо его скрывала небольшая бархатная полумаска. Его толстые чувственные губы и торчащие уши изобличали семитическое происхождение. Человек молча поклонился барышне и сел за стол напротив.
Вы желаете вернуть себе любимого человека?
Да.
Принесли ли вы его изображение?
Да.
Принесли ли вы и другое, о чем вам было передано?
Да.
Я приготовлю его изображение из воска и закляну его. Я приготовлю напиток, каплю которого вы прибавите к его питью. Имеете ли вы возможность и желание сделать это?
Да.
Он вас любил раньше?
Нет он был внимателен ко мне. Он любит другую, онжених. Он меня не замечает, а раньше Не знаю, любил ли, но ухаживал за мной.
Я приготовлю ее изображение из воска и закляну ее. Я приготовлю пищу, которую вы передадите ей. Имеете ли вы возможность и желание сделать это?
Да.
Принесли ли вы ее изображение?
Да.
Подайте мне все, что вы принесли.
Барышня вынула из-за корсажа две маленькие фотографические карточки, потом порылась в своем ридикюле и, взяв оттуда небольшой пакетик, передала его вместе с карточками своему собеседнику. Он, в свою очередь, достал из стола изящную бонбоньерку с конфетами и, взяв принесенное девушкой, положил все вместе с бонбоньеркой на стол.
Эти конфеты вы пошлете ей. Лучше понесите сами, чтобы они вернее попали по назначению. Снимите шляпу, бросьте боа и станьте у накрытого столика за моей спиной. Затем вы будете повторять за мной, про себя, те заклинания, которые я буду говорить.
Он взял из шкафа кубок с вином, две повязки, черную и розовую, поставил кубок вместе с черной повязкой на стол, а розовую надел на свою голову. Затем, взяв кусок воска, высоко поднял его над головой и произнес:
Приди с твоего священного престола, о Адонаи, и да присоединится твоя великая сила к нашей воле!
Венера, Амур и Астарот! Я вас заклинаю, всех трех служителей любви и всех ее наслаждений, известных нам и неизвестных! Я вас заклинаю Тем, Кто может все разрушить и все создать. Я вас заклинаю всеми именами Того, Кто ежедневно может вас уничтожить, сделайте этот воск пригодным для моих целей! Возвеличьте его. Освятите его. Оживите его. О, Венера, Амур и Астарот! Преобразите его так, чтобы он получил необходимое достоинство, именем святейшего и всемогущего отца, Адонаи, чье царство бесконечно во веки веков!
Он тихо опустил воск на стол.
И ты, великая звезда! Я заклинаю тебя, светлая, пламенеющая и влюбленная! Приветствую тебя, священную с востока, сиявшую подобием той, что явилась святому Леопарду, когда возносился он на небо. Я заклинаю тебя именем всемогущего Бога живого, чтобы ты шла, искрящаяся, за тем, кого я укажу, чтобы он был принужден исполнить мою волю. Слышишь ли ты меня, звезда? Воля моя та, чтобы страсть пламенеющая вселилась в его кости, плоть и кровь, и не мог бы жить он без рабы моей, здесь мне служащей и помогающей, для кого произношу я это великое заклинание!
Он, согрев воск, стал быстро-быстро лепить маленькую фигурку, беспрестанно взглядывая на карточку. Потом, когда фигурка была готова, он поставил ее на стол, простер над нею свою правую руку, а левую положил на голову девушки.
О, ты, Ориан, царь Востока, чье царство безначально! О, Паион, царь Запада! О, Амаймон, великий царь, владыка берегов астрала! О, ты, Егин, царствующий в септантрионе! Я вас заклинаю с кротостью и покорностью и прошу и умоляю именем Того, кто сказал и исполнилось и создал все и святым именем Божиим прошу и умоляю проникнуть и преобразить это слабое ваяние, чтобы исполнилось мое желание, именем святейшего и всемогущего Адонаи. И вы, друзья наслаждений и любовных утех! Я вас заклинаю, Сейль, Силь, Садид, слуги любви и начальники дружбы! Я вас заклинаю Тем, Кто вас создал, страшным Судным днем, Тем, Кто держит землю и пред Кем дрожит небо! Я вас заклинаю одушевить это изображение, этот знак, эту фигуру, да тот, кто увидит, тронет или возьмет еезахочет эту девицу, мою рабу, служащую и помогающую мне, будет ласкать и обожать ее одну, презирая других, бросая всех, и его мысль и душа будет всегда с нею!
Он взял пакетик и всыпал содержимое его в бокал с вином.
Жизнь, слушай! Смерть, говори! Ты, Хаспар, премудрый маг, принесший золото нашей Бедности, подай мне мудрость будущего, принеси мне драгоценный металл совета. И ты, Мельхиор, премудрый маг, гордый старец, принесший ладан Кротости, увлажь мою сухость, изгони мою низость, поддержи меня в падении. И ты, Балтазар, премудрый маг, ближайший ко мне, принесший мирру Чистоте! Ты любил до смерти царицу Савскую, вдохни всемогущую страсть в мои чувства. А вы, в каких бы странах света как бы вы не назывались, я вас заклинаю, демоны любви! Я вас заклинаю, демоны, имеющие власть мучить сердца мужчин и женщин, я вас заклинаю Тем, Кто вас создал и может вас уничтожить, придите к этому питью и без замедления напитайте его настолько, чтобы оно имело силу принудить мужчину, которого захочет эта девица, моя раба, служащая и помогающая мне, к ее любви!
«Что же Фадлан? подумал Моравский. Что же он не действует? Кажется, пора, насколько я понимаю»
Он с любопытством и вниманием продолжал наблюдать видение.
Теперь человек в маске быстро лепил из второго куска воска вторую статуэтку и пальцы его с лихорадочной поспешностью мяли и формовали мягкий воск.
Он поставил фигурку на стол. Моравский заметил, что его голову украшает уже не розовая, а черная повязка.
Изгладь меня из книги жизни, о Сатана, впиши меня в книгу смерти! Я обещаю тебе жертвы, какие тебе нравятся. Я магически уничтожу каждый месяц, в твою двухнедельную службу, маленького ребенка и кровь его я принесу тебе в жертву. Я дам тебе черное, какое любишь, и истреблю белое, какое ты ненавидишь, о Сатана! И вы, Аратор, Лапидатор, Тентатор, Коместор, Деворатор, Седуктор, служители разрушения и ненависти, сеятели ссор и вражды, я заклинаю вас страшным заклятием: сохраните и умножьте это изображение недостойной девицы, ставшей против рабы моей, служащей и помогающей мне, для ненависти и несчастий ее. Да оденет эту девицу моя ненависть и проклятие, как одежда ночная и вседневная! Да войдет во внутренность ее, как жидкость, да вселится в кости ее, как бог!