Да-да, конечно, автоматически покивал отец, не поворачиваясь.
Зенон нырнул в осоку. Молниеносная реакция спасла от железного чуда-юда. И вновь черная его душа возликовала: колдовство этого мира не имело ничего общего с христианством.
Решив, что князь умер, а дети его отринули византийскую ересь, Зенон пересек дорогу.
Кустами продрался к деревне.
Дома отличались от тех, к которым он привык, но не так сильно, как он ожидал. Были здесь и заборы, и сараи, и загоны для скота.
У палисадника он встретил первого туземца: подросток рвал рябину, и Зенон зорко следил за ним из полутьмы желтыми зрачками. Желудок громко урчал, но он не отважился напасть на отрока. Вряд ли он справится с ним сейчас.
Зенон подумал о том, чтобы самому нарвать ягод, но организм запротестовал. Он жаждал иной пищи. Горячей. Предсмертно хрипящей. Он и раньше был склонен к особым яствам, а теперь подавно.
Сглотнув слюну, Зенон побежал вдоль канавы.
Из припаркованного у гаража автомобиля неслась музыка.
Чудо-юдо пело человеческим голосом:
«Владимирский централ ветер северный,
Этапом из Твери зла немерено,
Лежит на сердце тяжкий груз»
Про ветер и зло Зенону понравилось. Возможно, в песне перечислялись старые боги, о которых он не слышал. Скребущий по ушам ритм и тембр железной твари убедили его: околели князевы единобожники
Знакомый клекот привлек внимание. Зенон перепрыгнул ограду и очутился у входа в курятник.
Полчаса спустя, выковыривая перья из клыков, он вернулся к проселочной дорожке. Голод поутих, но не перестал нашептывать о сладости настоящего мяса. Было еще кое-что: вялая плоть на предплечьях затвердела, прозрачность сменилась молочной дымкой. Кривые ногти больше не сгибались в разные стороны, а упруго вонзались в землю. И кости окрепли он это чувствовал.
Девушка в розовом спортивном костюме просеменила мимо закутка, где он хоронился.
Сколько вкусного жира
Зенон облизался.
«Рано» одернул он себя.
На втором этаже симпатичного коттеджа отворились ставни, и мальчик лет десяти произнес имя
Зенон зашипел и прикрыл ладонями уши.
Он помнил это имя: одно из прозвищ еврейского бога.
Пять ночей подряд ему пересказывал истории лживой книги плененный грек. Братья Зенона разрубили грека на части чеканами и ели сырым, хохоча. Требуха ученого мужа была на вкус такой же, как и требуха росичей.
Ненависть вскипала в желтых глазах. Зенону хотелось отведать жаркое из бога, чье имя повторял мальчишка.
Живот урчал, будто не переваривались в нем пять куриц.
Съем тебя, змееныш! Съем!
Озираясь, Зенон перебрался через дорогу и юркнул между штакетинами.
В дверях дома была проделана дыра, чуть выше уровня пола. Он легко протиснулся в нее и оказался посреди темного коридора.
Слух улавливал голоса.
Компания «Microsoft» презентовала свой смартфон Китай проводит исследования для будущей марсианской программы
Зенон забился под антикварный стул, замер. Нужно подождать, пока мужчины уснут
Программисты разработали уникальную технологию 4D-печати Телепортация воплотится в реальность до конца этого века Мир на пороге десятилетия холодных зим
«Хорошо», подумал Зенон.
Голоса прервались резко, на полуслове. Задребезжала отвратительная трель, чей источник находился прямо над темечком Зенона.
Бегу. Молодая женщина подошла к антикварному стулу, заказанному на «Амазоне» по хорошей цене. Стул служил подставкой для телефона. Она сняла трубку.
Почему не на мобильный звонишь? Деньги закончились? Это расшифровывается как «пропил», дружочек мой. Я не повышаю тон. Занималась на беговой дорожке. Да, прекрасно. А у тебя? Впрочем, мне плевать. Я не намерена выслушивать твое нытье. Я нормально разговариваю. Илюша? Илюша в порядке. Нет, не скучает. Мужчина в доме? Ты, что ли?
Женщина наклонилась, чтобы оценить педикюр. В нос ударил запах болота и парного молока. Женщина поморщилась.
Ты мне мешаешь. Ага. Правильно говорить «позвонишь», милый мой. Аривидерчи.
Она повесила трубку, присела на корточки. Посмотрела под стул. Паркет был мокрым, словно на нем
«Извивались сплетенные хвостами черви», подумала женщина.
И удивилась. Мысль была для нее нетипичной, точно кто-то внушил ей гадкий образ. При чем тут черви?
«Это все от холестерина», вздохнула она. По потолку над ее головой пролезло влажное существо.
Мам, кто звонил?
Ошиблись номером.
Неправда!
Женщина скрестила на груди руки. Отчеканила:
Молодой человек! Вам давно пора спать! Марш в свою комнату! И никаких комиксов на ночь!
Зенон провожал женщину холодным взглядом.
«Спите, усмехнулся он, Спите все»
Мужчины покинули просторный зал, но в плоском камне безмолвно кривлялись призраки.
«Ведьма умеет приучать духов, догадался Зенон, лишать их голоса и держать прикованными к стене».
Хитрое колдовство его воодушевило. Если ворожеи, не таясь, живут в роскошных хоромах, значит, Византии больше нет.
Но на всякий случай он обогнул светлицу так, чтобы тень призрачного камня не поранила нежную плоть.
Ни икон в кутах, ни крестов
Зенон потер руки.
Он спрятался за полатями и просидел час, изнывая от растущего голода. В доме было тихо. Мертвенный огонь потух, и духи покинули черную плиту. Зенон на четвереньках пополз по лестнице. Когти стучали о паркет в такт бормочущему чреву.
Мягкий свет лился из неплотно прикрытых дверей. Детского запаха Зенон не учуял, но все равно заглянул в комнату. Обнаженная женщина стояла у зеркала, расчесывая длинные волосы. Настольная лампа озаряла ее упругие ягодицы и смуглые стройные ноги.
Совершенство женского тела поразило Зенона, а ведь он имел многих девиц. Разве что Марена, богиня мертвых, явившаяся к нему во сне после употребления специального снадобья, могла сравниться красотой с хозяйкой хором.
Зенон смял в пятерне вялый хвостик под своим животом. Когда он съест мальчика, окрепнут не только кости. Он вернется к ворожее, обязательно вернется.
Чем ближе подбирался Зенон к комнате в конце коридора, тем громче ныл его желудок. Аромат вкусного нежного мяса щекотал ноздри, и он позабыл про женщину. Голод затуманивал мозг.
Зенон толкнул дверь детской и вполз внутрь.
Мальчик бодрствовал. Укрывшись с головой одеялом, он читал комикс про человека-паука и подсвечивал себе фонариком. Услышав скрип, он отбросил одеяло. Успел заметить промелькнувшую фигуру, тощую паучью ногу, исчезающую в гардеробе.
Мамочка! заверещал мальчик.
Зенон едва сдерживал злобное шипение. Уткнувшись в сладко пахнущие одежки, он выжидал. Если женщина сунется к нему, он распорет ей глотку когтями, съест ребенка, а потом познает тело женщины, пока оно не остыло. В прошлом ему доставляло удовольствие возлежать с мертвыми селянками.
Что происходит? гневно поинтересовалась мама, вбегая в комнату.
Голлум! Голлум в шкафу!
Ах, Голлум!
Женщина швырнула комикс на пол, за ним фонарик.
Мама целый день горбатится на работе. Получает копейки. Не высыпается. А ты не даешь маме спокойно отдохнуть! Хотя бы час заняться собой! Нет, ты придумываешь голлумов, гремлинов, чертовых гномов, тебе плевать, что мама валится с ног!
Но он был здесь, ма! Гоблин был здесь!
Единственный гоблин твой отец, променявший нас на пойло и дружков. И вот как мы поступим. Я сейчас пойду к себе, заткну в уши наушники, включу музыку для релаксации и буду представлять, что в моей гребаной жизни все хо-ро-шо! И если ты, милый мой, пикнешь, я отправлю тебя к папаше вместе с твоей зверюгой!
Хлопнула дверь. Воцарилась гробовая тишина.
Голод поторапливал Зенона, но он совладал с собой. Страх сделает кровь пьянящей, как мед. Пусть раб боится дольше, пусть он вымокнет в страхе.
Ты здесь? робко спросил мальчик.
«О да, подумал Зенон, кутаясь в детские вещи, я здесь, сокровище».
Ты не причинишь мне вреда?
«Причиню, мысленно ответил Зенон, полосуя когтями футболку, причиню, золотко».
Мальчик заплакал, одинокий, беззащитный.