Сэр Джон успел проехать совсем немного, когда пред ним предстала рогатая гадюка, кераста, которая ползла прочь из Антхара, извиваясь в глубокой дорожной пыли, Проползая мимо, она заговорила человеческим голосом:
Будь предупреждён, человече, и не ходи дальше вглубь Антхара, ибо это царство запретно для всех смертных, и лишь мёртвым до́лжно пребывать в нём.
Тогда всю душу свою обратил сэр Джон к молитве Всевышнему, к Иисусу Христу, Спасителю нашему, и ко всем благочестивым Святым, ибо воистину познал, что прибыл в место, коим правит рука диаволова. И, покуда молился он, мрак продолжал сгущаться; и вскоре дорога перед ним оказалась окутана мраком непроницаемой ночи, в котором ничего нельзя было различить. И, хотя он всё ещё стремился продолжать свой путь, его верный боевой конь застыл истуканом во мраке, не реагируя на шпоры и лишь мелко дрожа, словно разбитый параличом.
И тогда из сумерек, перераставших во тьму, вышли гигантские фигуры, безмолвные и закутанные в чёрный траур погребальных нарядов, под которыми, как помыслилось ему, не было ни ртов, ни глаз. Ни единого слова не произнесли они, и сэр Джон не мог выдавить из себя ни слова в окутавшем его ужасе, не имея сил даже на то, чтобы обнажить свой клинок. И они вырвали его из седла своими бесплотными руками, потащив прочь, почти лишившегося чувств от ужаса, который несли в себе их прикосновения. Они влекли его по неведомым тропам, которые он едва воспринимал гаснущими чувствами человека, низвергающегося в вечную тень смерти. И он не ведал, в каком направлении и как далеко они его ведут; и он не слышал ни звука во время этого перехода, кроме далёких жалобных криков своего коня, подобных крикам души, терзаемой смертным страхом и агониейибо шаги его пленителей не рождали даже малого шороха, и он не мог с уверенностью сказать, были ли они всего лишь призраками, или же истинными демонами. Холодное морозное дуновение пронзало его, но не было в нём ни шёпота, ни шуршания ветра; а воздух, который он вдыхал, был густым, напитанным таким страшным смрадом разложения, какой могла исторгнуть из себя лишь разверзнувшаяся гробница.
Рухнув на какое-то время в блаженный обморок, наконец настигший его, он не видел ни тех тварей, что сопровождали его на пути, ни сокрытых фигур, шествовавших с погребальной таинственностью. Придя же в чувство, он увидел, что вокруг него высятся дома. Теперь они двигались по улицам города, едва различимым в упавшей ночи, не принёсшей с собою ни единой звезды. Тем не менее, он видел, или, скорее, предполагал, что в этой ночи сокрыты высокие особняки, широкие проспекты и рынки. И стоило ему лишь приблизиться к этим незримым строениям, как среди них вдруг возникло здание, имевшее вид большого дворца, с блёкло мерцающим фасадом, а купола и башни были наполовину поглощены опустившейся тьмою.
Когда сэр Джон приблизился к его фасаду, он увидел, что мерцание исходит изнутри, смутно изливаясь сквозь открытые двери меж необъятных колонн. Свет сей был слишком слабым для факелов или светильников, слишком тусклым для любой лампы; и сэр Джон поразился его порождающей ужас бледности. Но, подойдя ближе, он заметил схожесть этого странного свечения со свечением фосфора, отрождающегося в склепах в непостижимом процессе разложения.
Ведомый непреклонной волей тех, кто правил его беспомощностью, он вступил внутрь здания. Пленители провели его сквозь величественную залу, чьи резные колонны и богато украшенная мебель воплощали в себе роскошь древних царей. Покинув её, он очутился в огромном зале для приёмов, со стоящем на высоком подии царственным престолом из золота и чёрного дерева. Никакой иной свет, кроме гнилостного мерцания, не озарял внутреннее убранство огромного зала. Но не какой-то лорд или султан из рода людского восседал на том престоле. Нет, то была умопомрачительная серая тварь, высотой и объёмом во много раз превосходящая любого из людей, и являвшая всеми своими непомерно разбухшими формами точное подобие могильного червя. И червь сей был один; и кроме червя, и сэра Джона, и тех созданий, что привели его сюда, громадный зал был пуст, словно мавзолей древних дней, обитатели коего давным-давно были пожраны разложением.
И вот, стоя там, подле того ужаса, который ни один человек никогда не смог бы вообразить, сэр Джон заметил, что червь внимательно изучает его своими маленькими глазками, глубоко погружёнными в непристойное вздутие его лика. Затем ужасный и торжественный глас, обращённый к нему, донёсся до ушей рыцаря:
Явластитель Антхара, ставший таковым в силу того, что я одолел и пожрал его смертного правителя и всех тех, кто были его подданными. Знай же, что земли эти в моей полной власти, и что вторжение сюда любой живой твари незаконно и не может остаться безнаказанным. Безрассудство и недомыслие, которые ты продемонстрировал, явившись сюда, поистине вопиющи; ибо прежде был ты предупреждён жителями Абхазского царства, и был предупреждён вновь, шакалом и гадюкой, коих ты повстречал по пути в Антхар. Твоя опрометчивость, бесспорно, заслуживает достойной кары. И вот тебе мой приговор, который будет исполнен до того, как я дозволю тебе покинуть мои владения. Ты будешь заточён средь мёртвых, пребывая, как пребывают они, в непроглядной тьме могилы, познавая все изыски их непреходящего существования и те вещи, кои не до́лжно видеть глазам живых. Да, именно таквсё ещё живой, ты спустишься в самое сердце смерти и гниения, и будешь оставаться там столько времени, сколько я сочту нужным для того, чтобы исправить твою глупость и наказать твою самонадеянность.
Сэр Джон был одним из самых достойных рыцарей христианского мира и доблесть его никто не мог бы оспорить. Но, стоило ему услышать речь вопрестольного червя и приговор, который тот ему вынес, как ужас его достиг таких пределов, что он вновь был близок к тому, чтобы упасть в обморок. И в этом состоянии он вновь был подхвачен теми, кто привёл его в сей тронный зал, и унесён прочь. И где-то во внешней тьме, среди гробниц, могил и кенотафов за пределами покинутого сумрачного города, он был брошен в глубокий каменный гроб, и бронзовая дверь гробницы захлопнулась за ним.
Лёжа там, в объятиях вневременной безразличной полночи, сэр Джон был окружён лишь незримыми трупами да теми министрантами тления, что ещё не до конца исполнили возложенную на них миссию. Будучи сам наполовину мёртвым, измученным крайним ужасом и отвращением, он не мог сказать, день или ночь стоит сейчас в Антхаре; и за все те бесконечные часы, что он лежал там, ни единого звука не донеслось до его ушей, кроме биения собственного сердца, вскоре ставшего невыносимо громким и тягостным, словно гвалт и буйство огромной толпы.
Неимоверно устрашённый шумом своего сердца, напуганный тем, что пребывало в непреходящем безмолвии подле него, и подавленный всем обрушившимся на него поразительным и жутким некромантическим чародейством, сэр Джон готов был погрузиться в отчаяние, и скудной была его надежда на возвращение из этого заключения средь мёртвых, чтобы при жизни своей ещё раз увидеть солнечный свет. Всё, что оставалось емуэто познавать вечную пустоту смерти, разделяя мерзость запустения с прочими обитателями гробницы, да постигать неописуемые таинства разложения, и быть при этом не просто бесчувственным трупом, но тем, чьи душа и тело пока ещё неотделимы друг от друга. Плоть его содрогалась, и дух его сжимался внутри, когда он чувствовал извивающиеся прикосновения червей, с жадностью устремлявшихся к источающемуся трупу или отступающих от него в пресыщенной медлительности. И сэр Джон в то время (и во все времена после этого) полагал, что состояние его, пребывающего в гробнице, было воистину хуже самой смерти.
Наконец, по прошествии множества часов или дней, оставлявших тьму гробницы нерушимой для всякого луча, что мог проникнуть в неё, и для любой тени, могущей выбраться вовне, до сэра Джона донёсся угрюмый лязг металла, и он понял, что бронзовая дверь его темницы открыта. И вот, впервые, в тусклых сумерках, проникших внутрь гробницы, он смог со всей безжалостностью и отвращением увидеть то, с чем всё это время столь долго пребывал бок о бок. Исполненный болезненного омерзения, обрушившегося на него при этом зрелище, он был вытащен из гробницы теми, кто вверг его в неё; и вновь, теряя сознание от их ужасающих прикосновений и трепеща от вида их гигантских призрачных фигур и погребальных нарядов, чьи чёрные складки не выявляли под собой человеческого облика и форм, вновь прошёл он через Антхар дорогой, по которой вступил в это скорбное царство.