С каждым шагом поднималось маленькое облачко чёрной пыли.
Пахло жаром, как от золы. Она моргнула, и всё на свалке начало тлеть. Всё произошло очень быстро. Не гореть, а тлеть, как будто настоящий костёр потух несколько часов назад, и от него осталась лишь удушливая вонь, горячий пепел и затяжной жар. Она чувствовала это даже сквозь подошвы своих туфель. Дерево обуглилось, шины расплавились до неузнаваемости, но всё ещё испускали жирный чёрный дым.
Мэм, пожалуйста, выслушайте меня, хорошо? Единственный Стокс на шоссе 8 сгорел дотла ещё в 1960-х годах.
Рамона вскрикнула, потому что это был не голос воспоминаний, эхом отдававшийся в её голове, а настоящий голос. Он прозвучал так, как будто кто-то говорил внутри одной из машин. Но она отказывалась пойти и посмотреть. Она не хотела этого видеть. Задыхаясь от удушливого запаха, она поплелась вперёд, обливаясь потом, ноги горели и болели, кожа была словно обожжена солнцем. Если она сейчас же не уберётся отсюда, то потеряет ориентацию от дыма и сознание впридачу.
Это был только вопрос времени.
Дым, казалось, становился всё гуще. Лунный свет отбрасывал невероятные тени на обгоревшие обломки. Она различила кое-что ещё в пепле, который теперь был по щиколотку глубиной. Части тела. Она думала, что это останки людей, сгоревших в огне, уничтожившем Стокс много лет назад ... но нет.
Это были части кукол.
Части детских кукол.
Маленькие ручки расплавились, тела сложились пополам и сплавились воедино друг с другом, десятки маленьких лиц смотрели на неё пустыми глазницами. И все они ухмылялись с каким-то жутким восторгом.
Несмотря на жару, Рамона почувствовала, как по спине у неё побежали мурашки.
Она стояла, раскачиваясь взад и вперёд, не в состоянии связать две мысли вместе. Тоненький голосок, где-то внутри её головы, шептал ей, что не жара, не усталость, не ужас этой ночи перемешали её мозг, как хорошо встряхнутый мартини, а тот, кто управлял этим местом, Кукловод. Оно, определённо, заслужило своё имя.
Неужели ты не понимаешь, Рамона? Этот старый мозготрах играется с тобой. Твоя стойкость и упрямство истощают его. Мучить тебя и, наконец, сломитьего главная задача. Здесь, на этой дерьмовой свалке первозданного и совершенного Стокса, оно хочет, чтобы ты умерла, прежде чем сбежишь, выяснишь больше и воспользуешься своими знаниями против него. Оно знает это, и ты тоже.
Еле переставляя ноги, как цыплёнок-гриль из старой телевизионной рекламы, она начала понимать, что внутренний голос прав. Туман в её мозгу мгновенно рассеялся, как будто свежий ветерок пронёсся через её череп.
Ты уже поняла, что этот город - Стокс до пожара.
Ты уже поняла, кто-то всем здесь управляет.
И ты знаешь, что сирена активирует этих тварей, и доносится с востока. Там эпицентр этого грёбаного ужаса. Кукловод, наверно, боится, что ты отследишь её источник и выведешь из строя.
Но времени на раздумья не оставалось, потому что земля раскалилась, воздух наполнился клубами жгучего дыма, и она, несомненно, была загнана в угол. У неё снова закружилась голова, и она начала видеть вещи, которые были либо чистой галлюцинацией, либо реальностью, либо какой-то причудливой комбинацией того и другого.
Она видела скелеты вокруг себя. Не идеальные, сверкающие хэллоуинские скелеты, а разбитые, пожелтевшие, а некоторые и почерневшие, как уголь, с широко раскрытыми челюстями замершими в беззвучных криках. Большинство из них валялись в отдалении у забора, но некоторые были совсем рядом. Не более чем в четырех футах от неё стояла древняя детская коляска, чьи колеса были затянуты паутиной, а ткань корпуса порвана и развевалась на ветру. И в ней был ребёнок, который был сожжён до самых костей. Его одежда расплавилась на крошечном скелете, превратившись в чёрные лохмотья. Самым безумным было то, что он всё ещё горел. Его чёрные кости дымились, языки пламени вырывались из глазниц и рта.
Она видела, как крысы роются в куче мусора. Жирные серые меховые мешки с крошечными красными глазками, похожими на драгоценные камни, сверкающие в лунном свете. Все они издавали странный звук, похожий на тиканье карманных часов.
Вдруг она услышала настойчивые удары в дверь. Звук доносился из маленькой ветхой хижины, стоявшей между мачтами двух обгоревших деревьев. С них посыпался пепел, со звоном оседая на металлической крыше хижины. Из дома, спотыкаясь, вышел мужчина, закрыв лицо руками. Он не горел, но чёрный дым поднимался от него извивающимися клубами. Вонь жареной плоти и палёных волос вызывала тошноту. Пройдя два-три фута, он споткнулся и рухнул на землю, рассыпавшись, как сигарный пепел.
Всё это было части паззла под названием Стокс, которые ей нужно было собрать вместе, если она хотела выбраться отсюда.
ЩЁЛК-ЩЁЛК, ЩЁЛК-ЩЁЛК, ЩЁЛК-ЩЁЛК, ЩЁЛК-ЩЁЛК.
Оно снова приближалось.
Рамона чуть не упала в обморок от отчаяния.
Она развернулась, закашлявшись от дыма, и увидела огромную тень, как из старого фильма нуар. Тень казалась такой же живой, как и то, что её отбрасывалочёрное ползущее существо, всё увеличивающееся в размерах, выбрасывающее перед собой десятки тянущихся отростков. Затем на свалку вошло само существо - Франкенштейновское лоскутное одеяло из частей, пульсирующая колония голов, рук и неуклюжих ног.
- Это Рамона, - сказали многочисленные рты. - Это Рамона. Достаньте её, разорвите и сделайте частью нас. Прикрепите её голову на самый верх, чтобы она могла кричать вместе с нами
Некоторые головы не пели в общем хоре. Они принадлежали различным животным, которые лаяли, рычали и шипели, клацая зубами и щёлкая челюстями.
Это существо - Франкенкукла, как прозвала его Рамонанадвигалось на неё, и Рамона поняла, что попала в ловушку. Единственным выходом был забор на другом конце свалки. Но добраться туда, учитывая жар и испарения, будет нелегко. Она чувствовала головокружение и тошноту, и, казалось, не могла ясно мыслить.
Просто стой на месте, всё это скоро закончится. Очень скоро.
Но она не могла этого допустить. Она побежала, её разум метался в голове, как птица в клетке. Она лавировала между остовами машин, перепрыгивала через заросшие сорняками коробки передач и споткнулась о ржавые трубы, упав в обжигающую золу. Боль была как приводящая в чувство пощёчина.
Забор был футах в тридцати, а может, и ближе.
Ты почти на месте. Поднимайся, твою мать, и беги!
Франкенкукла всё ещё выкрикивала её имя, преследуя её. Один раз она обернулась и посмотрела. При виде твари у неё чуть сердце не остановилось. В лунном свете оно было похоже на карикатурное чудовище, которое просто не могло существовать, гигантское объединение частей, которые, казалось, двигались независимо друг от друга, хотя и были частью единого целого. Ноги топали, руки тянулись вперёд, а головы мотались из стороны в сторону. Сплавленные торсы, казалось, пытались оторваться от общей массы.
Теперь тварь была в каком-то демоническом бешенстве, преследуя её.
Оно отшвырнуло с дороги бочки, перевернуло накренившуюся кровать и бросилось сквозь дымящуюся груду шин, поднимая облака золы. Оно схватит Рамону. И чем ближе оно подходило, тем больше приходило в ярость при мысли об этом. Его многочисленные, покрытые волдырями лица выдыхали клубы чёрного дыма.
Но и Рамона не сидела на месте.
Хоть её глаза слезились, дыхание скребло в горле, а пот оставлял дорожки на потемневшем от пепла лице, она увидела забор и пошла к нему, чувствуя головокружение, спотыкаясь и путаясь, но шаг за шагом продвигаясь вперёд. Оказавшись рядом с ним, Рамона вскочила на старый телевизор и перепрыгнула через забор. Она упала на травянистую лужайку с другой стороны, тяжело дыша и дрожа, слезы текли из её глаз.
Франкенкукла закричала.
Каждый из её многочисленных ртов издавал звук, похожий на крик десятков истерзанных детей. Затем она ударилась о забор, колотя и пиная его ногами. Рамона увидела верхушки голов прямо над забором. Тот начал разваливаться, вылетали ржавые гвозди и падали расшатанные доски.
- НЕТ! НЕТ! НЕТ, РАМОНА! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! - рты взывали к ней. БУДЕТ ЕЩЁ ХУЖЕ, ЕСЛИ ТЫ ЭТО СДЕЛАЕШЬ! МЫ ХОТИМ ПОМОЧЬ ТЕБЕ, МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО БЫСТРО, БЕЗБОЛЕЗНЕННО
- ДА ПОШЛА ТЫ!крикнула Рамона.
Кукольный ужас набросился на забор с новой яростью, как Годзилла на Токио. Полетели доски, деревянные щепки и тучи опилок.