Он видел, как она исчезла за углом, и, чёрт возьми, она даже не замедлилась. Она свернула с невероятной грацией, не имея которой Крип бы просто упал на задницу и свернул лодыжку впридачу.
Наконец он добрался до угла, но ему пришлось сбавить скорость, и даже тогда, он чуть не споткнулся о собственные ноги, как старая обезьяна.
Лекс и Су-Ли догоняли его.
У него было предчувствие, что они настигнут его в любую секунду.
Он увидел Даниэль за другим углом, и к этому моменту он начал думать, что она даже не была грёбаным человеком. Он был готов сдаться, покончить со всем этим, но что-то подталкивало его вперёд. Он не был самым храбрым парнем в миреза пределами X-box 360, где он был почти легендой,но он знал, что если он не остановит её, с Даниэль случится что-то действительно плохое. Что-то, что уже могло случиться с Чаззом и с Рамоной.
Он появился из-за угла как раз в тот момент, когда Даниэль резко затормозила, словно бегущая антилопа гну, которая только что врезалась в голодного льва.
Только в этом случае лев был бы предпочтительнее.
Крип увидел кукольного человека и тоже остановился. Этот парень - что бы это ни было - был огромным, возвышался над ней, как кладбищенский ангел. На нём было огромное тёмное пальто, похожее на тлеющий брезент. Он проковылял ближе к ней, размашистой походкой из стороны в сторону, волоча за собой одну ногу. Его лицо походило на маску ужаса, сделанную из бледно-серой мешковины, но всё же это была плоть, потому что, когда он заговорил, тонкогубый, кривой рот зашевелился, как будто мышцы под ним были в движении.
Крип услышал, что он сказал: "Это ты, куколка?
Затем он взмахнул тем, что держал в узкой руке с длинными пальцами... топором. Лезвие вошло Даниэль прямо в макушку, расколов её голову, как тыкву. Крипа обдало брызгами крови и мозгов, и он упал на колени с застывшим криком.
Неуклюжая тварь направилась в его сторону, перешагивая через всё ещё содрогающееся тело Даниэль.
Крип просто ждал этого.
Он был безмолвен и ошеломлён, его рот отвис, пальцы размазывали кровь и серое вещество на лице, которое имело консистенцию желе от консервированной ветчины. Он оцепенел и застыл на месте. Ему показалось, что его собственная кровь прилила к ногам, и он чуть не упал лицом на тротуар.
В лунном свете лицо человека с топором казалось почти светящимся.
Из его уродливой головы торчали пучки седых волос, само лицо было покрыто шрамами и швами, одна пустая глазница располагалась ниже другой, и обе были заполнены бездонной чернотой. У него не было носа, а рот был искажён швом стягивающим его.
И снова Крипу показалось, что это маска... но когда существо приблизилось к нему, оно криво ухмыльнулось.
- Это ты, куколка? - спросило оно, поднимая топор для удара. С лезвия стекала кровь. К нему также прилипли ткани и волосы.
Крип ждал этого, но Лекс схватил его и потащил прочь, наполовину волоча, наполовину унося за пределы досягаемости монстра.
- Беги! - крикнула Су-Ли. - Беги!
Она вела их, и Крип, поднявшись на ноги, побежал рядом с Лексом, внезапно почувствовав, что мог бы пробежать десять миль, если бы это было необходимо. Страх и ужас придали ему сил, и он пустил их в ход.
За ними следовал человек с топором.
15
В задумчивой тишине Рамона двинулась по тротуару, изо всех сил стараясь держаться подальше от тени, отбрасываемой навесами над витринами магазинов. Все они были полосатыми. Старинными, абсолютно не к месту и не ко времени, как и весь этот чёртов город.
Это место было ящиком, большим чёрным ящиком, но должен быть ключ, который открывал его, если только она могла найти его и узнать, что это такое.
Снова прозвучала сирена, и это была настоящая беда.
В последний раз, когда она звучала, сгорбленный человек ожил, а другая тварь в микроавтобусе напала на Чазза, бедного, никчёмного Чазза. По её мнению, это означало, что если вокруг были другие люди-манекены, то сирена, вероятно, активировала их.
У неё не было никаких реальных доказательств, но она верила в это.
А сейчас она должна найти остальных.
Они должны были быть где-то рядом. Но это было лишь полбеды. Казалось, что все улицы похожи друг на друга. Деловые кварталы были как бы повторением друг друга, как и жилые кварталы. Она могла поклясться, что видела одни и те же витрины, одни и те же дома снова и снова. Конечно, это было невозможно, потому что она двигалась по прямой, но ощущение дежавю не покидало её.
Оно не только не покидало её, но и преследовало.
Она остановилась под одним из таких же полосатых навесов, пытаясь разобраться в происходящем. Да, реальность здесь была искажена, но должна подчиняться каким-то законам.
О, прекрати пытаться, блядь, всё рационализировать. Неужели тебе всё это не надоело?
Но она этого не сделала, потому что была именно такой. Она провела всю свою жизнь в поисках знаков и предзнаменований, систематики и механизмов, стоящих за совершенно обычными событиями. Возьмём, к примеру, Чазза. Она уже давно знала, что он спит с другими девушками, но не бросила его. Она даже не затронула эту тему и не опустилась до его уровня, как многие другие женщины, и не стала спать с кем попало. Нет, только не она. Она искала намёки и подсказки в разговорах и повседневной жизни с ним, которые должны были подсказать ей, что она сделала не так, и всячески избегала любых изменений в их отношениях, которые привели бы серьёзным проблемам.
И Рамона делала то же самое сейчас.
Она ждала, покуривая сигарету, зная, что должна бросить курить до начала купального сезона... но сегодня была не та ночь.
Она думала о сирене. Она знала, что звук доносился с востока и ей очень хотелось проследить его источник, потому что глубоко внутри она чувствовала, что если она сможет отключить сирену, то весь кошмар закончится.
Но это было глупо и опасно.
Разумнее всего было прекратить поиски и вернуться туда, где стоял микроавтобус. Это был вход в этот сумасшедший дом и, вероятно, путь к спасению.
Она повернулась и пошла быстрее в том направлении, откуда пришла.
Те же витрины, те же дома, всё то же самое.
Она шла, шла и шла, и казалось, что всё ещё не приблизилась к тому месту, откуда прибыла изначально.
Чушь собачья, всё это чушь собачья, всё это дешёвая грёбаная игра, а этот город - не что иное, как дешёвый грёбаный карнавал. Вот и всё.
Она пошла быстрее, отказываясь смириться с мрачной неизбежностью того, что с таким же успехом могла бы бежать по беговой дорожке. Те же витрины, те же дома, те же деревья, те же бульвары... Боже, это продолжалось и продолжалось.
Но и Рамона не сдавалась.
Она была упряма и никогда не сдастся. Не будет побеждена этим кошмаром. Она истощит его, пока он просто не выдохнется и барьеры не истончатся... тогда она выйдет и будет свободна.
Но вдруг у неё перехватило дыхание.
Испуганная, но в основном злая и раздражённая всем происходящим, она остановилась, задумавшись. Должен же быть какой-то выход. Господи, она уже начинала чувствовать себя хомячком, бегающим в колесе.
Поскольку движение вперёд абсолютно ни к чему её не привело, она изменила тактику. Она двигалась совершенно инстинктивно. Сначала направилась в одну сторону, повернулась в другую и пошла по проспекту, потом по улице, потом по бульвару. Её движения были бессистемными. Она не думала о том, куда идёт, она просто делала это, руководствуясь чисто животным инстинктом. Если и существует кто-то управляющий этим кошмаром, он должен себя проявить.
Она шла всё быстрее и быстрее, прислушиваясь к тому, как эхо её шагов отражается от стен домов.
Затем она остановилась как вкопанная, понимая, что что-о произошло.
Прислушайся
Хоть Рамона и стояла неподвижно, она всё ещё слышала шаги.
Она обернулась, но там никого не было... по крайней мере, она никого не заметила. Лишь звук множества шлёпающих босых ног.
Она услышала тихий шёпот.
Что-то похожее на хихиканье ребёнка.
Она почувствовала, как тонкие волоски на затылке встали дыбом, а по коже головы пробежал холодок. Её преследовали существа, которых она не могла видеть, но они приближались.
Должно быть, сработало, я утомила кукловода, и он решил ускорить процесс.
Но в этом не было никакого удовлетворения, потому что она боялась этих тварей. Они пришли за ней. Шёпот становился всё громче, пока не стали различимы голоса дюжины детей, бормочущих с низким и жутким шипением, которое, казалось, эхом отдавалось в её черепе.