Оставалось терпеливо ждать, но, как оказалось впоследствии, ждать нужно было совсем уж не так долго.
Ближайшая почтовая контора, в которую направлялась корреспонденция, адресованная в Борки, находилась в местечке Калиновичи, через которое мы проезжали, когда ехали с вокзала.
Каждую неделю два раза пан Тадеуш посылал мальчика верхом за почтой, и, чтобы не утомлять коня, эта посылка производилась всегда перед вечером.
В описываемый день почта немного запоздала, и мы получили ее уже за ужином.
Зачитавшись газет в своей комнате, я не заметил, как наступила уже поздняя ночь. Ольга давно спала. Я улегся и потушил лампу.
Луна вступала в свою первую четверть и освещала фруктовый сад, который был хорошо виден из моего окна, и я почему-то загляделся на деревья, облитые мягким светом.
Вдруг мне показалось, что точно светлое облако проплыло мимо моего окна. Я приподнял голову с подушки и стал присматриваться, и мне снова показалось, что прямо перед моим окном, должно быть, у края грядок разбитого Ольгой цветника, стоит какая-то белая фигура.
Я сел на кровати и протер глаза. Да, перед окном действительно стоял кто-то в белом.
Я встал и осторожно, чтобы не разбудить Ольгу, дверь в комнату которой оставалась открытой, стал пробираться к окну.
Фигура двинулась влево и исчезла за косяком.
Я быстро подбежал и, приложив лицо к самому стеклу, посмотрел влево. Там никого не было. Правда, сквозь просветы винограда, обвивавшего террасу, которая была мне хорошо видна, как будто мелькнуло что-то неопределенное, светлое, но это могло мне и показаться.
Я вернулся и лег. Мои нервы были не в порядке.
«Плохо дело, думал я, вся эта глупая история, кажется, начинает доводить меня до галлюцинаций».
Я долго не мог заснуть, но когда утром пробудился от веселого голоса Ольги, то чувствовал себя прекрасно и даже серьезно не вспоминал о ночном происшествии. Мало ли что могло почудиться, особенно при столь обманчивом лунном свете.
Но на следующую ночь повторилось почти то же самое. Я почему-то лег позже обыкновенного и едва начал дремать, как вдруг широко открыл глаза.
Стояла такая же лунная ночь. Так же резко обрисовывались на небе контуры фруктового сада, и на фоне его я опять увидел ту же странную белую фигуру.
Она стояла прямо перед моим окном в густой тени, откидываемой домом, и разобрать что-либо было чрезвычайно трудно.
Я опять было направился к окну, но фигура исчезла так же, как исчезла и накануне.
Я осторожно открыл окно и долго осматривался и прислушивался. Кругом было светло и тихо. Ни один звук не касался моего слуха, только какие-то мелкие кузнечики мелодично стрекотали среди листьев деревьев.
Я закрыл окно и лег. Я не могу сказать, чтобы этот, уже второй раз повторяющийся случай, меня пугал. Если он и внушал мне страх, то лишь в отношении состояния моего здоровья, так как все это я относил к области нервов.
Я боялся, что под впечатлением ощущений, так остро переживаемых мною на площадке, у меня начинаются галлюцинации, хотя последний случай заставил меня сильно призадуматься: на этот раз эта странная белая фигура показалась мне уж слишком реальной, хотя она опять находилась в тени, что лишало меня возможности ее подробно рассмотреть.
Во всяком случае, я решил приняться за исследование этого дела основательно, и осуществить это в следующую же ночь.
Я нарочно засиделся у пани Вильгельмины после ужина дольше обыкновенного, и мы вернулись домой часов около одиннадцати.
Простившись с Ольгой, я против обыкновения прикрыл дверь в ее комнату и, присев к лампе, стал просматривать какую-то книгу.
Я слышал, как Ольга укладывалась и как отпустила Параску; слышал, как закрылась дверь из коридора в ближайшую комнату на солнечной стороне дома, где жили девушки, и в доме все стихло.
Я потушил лампу и, сняв ботинки, чтобы не стучать, слегка приоткрыл окно, чтобы его можно было сразу распахнуть, и тихо уселся на стуле, поставленном около самой стенки, с правой стороны от окна.
Из сада меня заметить было невозможно, тем более, что я был в темно-сером костюме.
Я просидел полчаса, три четверти часа, быть может, целый час: ничего не было, и кругом стояла необыкновенная тишина.
Луна, должно быть, была довольно высоко на небе, но от дома все-таки падала на землю густая тень.
Меня начинало клонить ко сну. Нет-нет, да я ловил себя на том, что мои веки слипались, и, вероятно, я заснул.
Вдруг я вздрогнул всем телом и широко открыл глаза.
Не перед окном, а у противоположной стороны его, у самого оконного косяка, а следовательно, прямо против меня стояла белая фигура. Я впился в нее глазами и почувствовал, как у меня по спине поползли какие-то холодные и противные мурашки.
То, что я видел, было так реально, что никакая мысль о галлюцинации не могла прийти мне в голову.
Предо мной стояла женщина довольно высокого роста, стройная и, по-видимому, молодая, с руками, опущенными вдоль тела. Она была одета в какие-то белые одежды, спускавшиеся продольными складками до самой земли, а на ее голову было накинуто какое-то покрывало, которое свешивалось с ее плеч, но рассмотреть ее лица я все-таки не мог: она стояла в слишком густой тени.
Я сделал над собой усилие и хотел встать и открыть окно, но или я был так поражен, или испуг сковал мои члены, словом, я не мог даже пошевельнуться и только смотрел глазами, готовыми выскочить из своих орбит.
Длилось это, вероятно, недолго. Странная белая фигура двинулась вдоль стены, резко обрисовалась на темном фоне виноградной террасы и исчезла за ней, на секунду мелькнув в лучах луны.
Мое оцепенение вдруг исчезло. Я вскочил и, совершенно не давая себе отчета в том, что я делаю, но однако же, стараясь не производить никакого шума, я, задыхаясь от волнения, открыл дверь в соседнюю комнату и, чуть не бегом, направился вдоль пустых хором.
Все двери были открыты. Последняя комната с портретом еврейки была вся залита светом луны, и сквозь выходящие к дикому саду окна я успел заметить, как странная белая фигура, как бы не шагая, а скользя над поверхностью земли, тихо утонула в мрачном устье аллеи.
Я стоял, совершенно ошеломленный, и вдруг мой взгляд упал на портрет: его пристальный, пронзительный взгляд, казалось, проникал мне в самую душу, и никогда еще не было в нем такого сильного выражения мольбы, смешанной с отчаянием.
Я невольно попятился назад. Я чувствовал, как мои волосы начинают шевелиться на голове, и вдруг сильнейшая нервная дрожь охватила все мое тело.
Схватившись руками за голову и уж не думая о необходимости соблюдать тишину, я чуть не опрометью кинулся вдоль анфилады пустых комнат к своей двери, но тут я вдруг вскрикнул и остановился.
Спрятав лицо в мою подушку, Ольга стояла на коленях, вся сотрясаясь от рыданий.
Я поднял ее, посадил на свою кровать, накинул ей на плечи одеяло и всячески старался ее успокоить, но я сам был слишком взволнован, и это мне удавалось плохо.
Из ее несвязанных, вырывающихся сквозь слезы слов для меня стало понятным, что и Ольга видела привидение.
Она рассказывала мне, что, проснувшись среди ночи и увидев дверь в мою комнату закрытой, чего никогда раньше не бывало, она почему-то вдруг испугалась и, встав с постели, осторожно, чтобы не разбудить меня, открыла дверь. Тут она увидела картину, от которой она вся оцепенела от ужаса: на стуле около окна я, сидя, спал, а прямо против окна, как будто глядя на меня, стояло привидение.
Я сразу узнала его, говорила Ольга, это была та же фигура, которую мы видели с лодки на площадке. Я тогда долго на нее смотрела и хорошо ее запомнила.
Ольга хотела вскрикнуть, но дыхание сперлось у нее в горле и, дрожа всем телом, она продолжала стоять, ухватившись обеими руками за полуоткрытую дверь.
В это время привидение двинулось влево и скрылось за косяком окна, а я проснулся.
Далее, рассказывала Ольга, когда я выбежал из комнаты, она инстинктивно бросилась за мной, но остановилась у двери и тут снова, сквозь всю анфиладу комнат, видела, как привидение тихо проплыло мимо одного из окон комнаты с портретом еврейки.
Ольга уронила одеяло со своих плеч и, обхватив меня за шею своими обнаженными руками, она шептала сквозь слезы:
Митя, милый, дорогой, уедем отсюда, из этого несчастного дома. Над этой усадьбой, должно быть, тяготеет какое-то проклятие. Теперь понятно, почему бедный дядя больше трех месяцев не мог тут прожить. Эта ужасная женщина замучит нас обоих. Посмотри, на что ты стал похож, как ты похудел за последнее время. Ты, быть может, этого не замечаешь, а я-то ведь вижу. Я знаю, ты меня любишь и делаешь все, чтобы окружить меня покоем, но скажи мне, сознайся по совести, ведь ты видел это привидение раньше? правда, видел? потому что, если бы ты его не видел раньше, зачем же тебе было сидеть у окна и ждать его?