Несколько секунд Дагон тупо смотрел на него, перереваривая услышанное. Потом, видимо, решив, что понял, злорадно расхохотался:
Какое благородство! Подбираем убогих? Что, узнал в нём себя, да?
Левиафан стиснул зубы. Это не должно его волновать.
А хоть бы и так, он скрестил руки на груди. Вельзевул сказал, Ад выражает мне признательность. Что стоит отдать то, что уже никому не нужно, хотя бы в качестве награды?
Дагон сверлил его рыбьим взглядом и скалил зубы, нарочно выдерживая паузу:
Хорошо-о, наконец протянул он. Твою просьбу передадут.
Признателен, сухо кивнул Левиафан. Свяжитесь тогда со мной, будьте любезны.
В это время у него в кармане затрезвонил телефон.
13
Просто немыслимо! Оле наматывал круги по гостиной. Исчезнуть из дома! Без предупреждения! Да ещё и нарушая прямой указ Ада! Ангел тебя забери, Леви, что там вообще произошло?!
Левиафан, расположившийся на диване, кутался в плед, обнимал двумя руками стакан чая с лимоном и вяло морщился в ответ. Сил хватило только на то, чтобы ткнуть в пульт от телевизора, включая нужный канал.
Чисто жертв терракта в Штутгарте возросло до тридцати человек
Голем резко прервался, уставившись на экран. Камера скакала, крупным планом показывая всё то, что Левиафан недавно видел воочиюполуразрушенное здание, машины, тела, суетящихся людей
Бог ты мой, прошептал Оле, совершенно забыв, что Левиафан запрещал ему произносить подобные слова. Не то чтобы ему жалко, но лучше не привыкать, чтобы потом при ком-то ещё не ляпнуть.
Не Бог, Оле. Всего лишь человек, Левиафан сделал ещё глоток и поставил стакан на подлокотник. Как пацан, спит?
Угу, пробормотал Оле, не отрывая глаз от экрана. Съёмочную группу наконец-то пустили в здание, и сейчас все бурно снимали пентаграмму на полу и обсуждали «причастность сатанистов».
Если б портал не закрыли, у вас была бы возможность убедиться, как вы неправы Оле, ты чего?
Голем сел рядом. Протянул было руку, но тут же отдёрнул и осторожно спросил:
Много погибло?
Порядком, Левиафан поболтал лимонную дольку ложечкой. Ещё считают. Он же прямо вниз воды плеснул.
Мне мне очень жаль.
Левиафан молча уставился на негона мягкие черты лица, тревожно сведённые брови, пятна зелёнки на руках (ангелочек Филипп и дня не мог прожить, не разодрав локоть или коленку). Лицо Оле дышало сочувствием, пальцы мяли край футболки, а глаза были такими добрыми?
Не стоит, наконец ответил демон и отвернулся. Если честно, я ненавижу этот гадюшник. И всегда ненавидел.
Оле чуть шевельнулся, продолжая молчатьтем особым понимающим молчанием, которое ждёт правду и готово услышать её любой. Недооценённый талант, которым владеет малая часть живых.
Не отрывая взгляда от новостей, Левиафан тихо продолжил:
Когда мы Пали Жизнь изменилась. Появились новые правила, и они гласили, что выживает сильнейший. Вельзевул и все остальныеони не получили чин просто так. Они выгрызали власть, выбивали авторитет, поднимались по другим, как по ступенькам. Слабость в такой игре означала приговор, причем слабость в самом прозаичном смыслеу нас никогда не было равенства, один высший демон или ангел может уничтожить десяток таких, как я. Но знаешь, что было хуже? Оказаться слабым и умным.
Левиафан смотрел на экран, где демоны и ангелы бродили среди смертных, и в глазах его плясали отблески адского пламени.
Знаешь, как весело травить умников? Прямые убийства запрещались, конечно, Вельзевул издал этот указ в самом начале времён. Но в остальном Внизу для каждого найдётся личный ад. Я не умел тогда молчать и кланяться кому надо. И вообще медленно привыкал.
Левиафан коротко рассмеялся и с силой потёр лицо ладонями:
Какие же они там ничтожества, ты бы знал! Для справки, самые мерзкиесуккубы. Наверное, их бесило, что я считал этот уровень искушений отвратительно примитивным. Но они мало что могли мне сделать, в отличие от остальных. Ты не подумай, я бы сражался, даже с целой стаей, но Дагон, например, предпочитал влезать в голову, а с этим справиться получалось не всегда.
Левиафан почувствовал тёплую руку на плече и искоса покосился на Оле. Голем неуверенно прокашлялся:
Там, раньше было лучше? он кивнул на потолок.
Небеса? понял Левиафан. Наверное. Но тогда и я был другим. Так что если ты про желание вернуться, то уже давно нет.
Он откинулся на спинку дивана, одним глотком допил остывший чай и спокойно закончил:
Вельзевул отправил меня в океан, и гонка на выживание закончилась. Но я я убил бы их всех, не моргнув глазом, если бы мог. Очень надеюсь, что сегодня сдох хоть один из тех ублюдков. И жаль, что не Дагон.
Они помолчали, и молчание это на удивление не было неловким или давящим. Рука Оле всё ещё лежала на его плече, и демон, всегда ненавидящий прикосновения, сейчас не испытывал никакого желания отстраниться.
Хорошо, что ты рассказал, подал голос голем.
Левиафан чуть пожал плечами и поймал неуверенную улыбку в ответ.
Знаешь, заявил Оле, явно пытаясь подбодрить, когда мы создадим свой мир, там никогда не будет ничего подобного. Или наоборот, мы их создадим, уничтожим, переиграем и снова уничтожим!
Левиафан фыркнул и закашлялся:
Ох, Оле, пора тебе с компьютерными играми завязывать!
Голем с достоинством пожал плечами и заявил, что не видит разницы между созданием мира на экране и в объективной реальности. Левиафан хмыкнул, потянулся, сбрасывая плед, и вдруг сказал:
Кстати о нашем проекте. Ты случайно не интересовался службами детской психологической помощи пережившим катастрофы?
Детям с ПТСР? удивился Оле. А что?
На лицо Левиафана медленно наползала шкодливая улыбката самая, которая всегда выводила Оле из душевного равновесия.
Ну, в целом ничего такого, дорогуша. Просто скоро у нас появится новый ребёнок. И он будет не в себе.
Оле со стоном закрыл лицо руками, а Левиафан не выдержал и засмеялсяочень громко и по-настоящему весело.
Как же хорошо, что его не подстрелили сегодня в этом Штутгарте. Ведь жизнь определённо была прекрасной.
14
Давай повторим ещё раз, Левиафан присел на корточки перед кроватью и взял руки ребёнка в свои. Как тебя зовут?
Маленький, худой мальчишка в джинсах и тёмной рубашке не отрывал взгляд от пола. Аккуратная тёмная чёлка закрывала глаза, и Левиафан подумал, что, возможно, стоило его всё же подстричь. Ребёнок сглотнул и с усилием проговорил:
М-м-меня зовут Ф-Феликс.
Правильно, молодец, Феликс, Левиафан чуть пожал холодную ладошку. А меня зовут Леон. Что надо сказать?
Да, ребёнку он раз за разом называл своё фальшивое имя, то, что стояло в земных документах. Легенда не терпела недочётов, а Феликс должен был считать Левиафана человеком. Правда, обращение «дядя» он всё равно раз за разом пресекал: слышать подобное из уст другого демона было уже чересчур.
Привет, Леон, ребёнок поднял голову и чуть улыбнулся. Левиафан едва сдержал облегчённый вздох: работало. Динамика, пусть и слабая, но была.
Ненужного демона ему отдали буквально через пару дней, целого и даже относительно подлеченного, под аккомпанемент из насмешливых улыбок и ехидных шёпотков. Даже во взгляде Вельзевула читалось что-то, похожее на сожаление. Неудивительнообидно терять перспективного работника, а сочувствующий демон определённо потерян. Но Левиафан легенду развеивать не собирался: пусть презирают, пусть считают слабохарактерным, зато подозревать ни в чём не будут.
Он поднялся на землю как герой, со спасённым ребёнком на руках. А вот дальше начались проблемы.
Ребёнок не говорил. Не реагировал на реплики, не помнил старого имени, не желал привыкать к новому, данному Оле («пусть будет Феликс, он же счастливчик, раз пережил такое, к тому же Филипп и Феликсэто созвучно!»). Забивался в угол, целыми днями смотрел в одну точку. Но гораздо хуже становилось, когда мальчишка устраивал истерикив эти моменты сила, о которой он больше не помнил, выплёскивалась наружу и разрушала всё вокруг.
Демоны не ошиблись: его уровень эмоционального и интеллектуального развития действительно сравнялся с уровнем ребёнка лет пяти-шести. Но зато демоны понятия не имели, каких вершин достигла человеческая психиатрия, а Левиафан имел, и по прибытии на Землю их уже ждала целая комиссия из пяти частных детских психиатров.