Ярик резко повернул голову. Показалось, что вокруг уже не ванная комната, а другое, просторное помещение, наполненное паром. Пар делал мир меньше, сужал пространство вокруг, но все же сквозь занавеску были видны черные силуэты котлов, ломкий серый свет тянулся из-под высоких потолков и из овальных окон, где-то хлюпало, звуки разносились эхом, откуда-то потянуло колючим сквозняком.
К ванне приблизился темный силуэт. Шлеп-шлеп. Босыми ногами по бетонному полу.
Занавеска с хрустом отодвинулась в сторону, и Ярик увидел огромную грудь, покрытую морщинками, набухшими синими венами, увидел потрескавшиеся торчащие соски, с которых капала пена. Звук воды сделался громче, сильнее: душ, словно взбесившийся, задергался в креплении, задребезжал, выплевывая струи воды в стороны.
Откуда ты взялся? спросила Нина Федоровна противным голосом. Ее лицобледное и запотевшеестиралось капельками воды, стекающими со лба до подбородка. Не припомню такого клиента. Ну, раз уж намылился
Ярик хотел закричать, но понял, что его лицо тоже растворяется как пена, осыпается рыхлыми ошметками и с чавкающим звуком кружится в черноте сливного отверстия. Сначала отпала левая скула, потом вывалилась щека, а за ней язык и зубы. Правый глаз ввалился внутрь.
Кусок мыла выскользнул из руки, потому что его ничто не держалопальцы растворились, превратились в крохотные скрюченные обмылки.
Ну, расстались и расстались, проворковала Нина Федоровна, сложив большие руки на груди. Не держи в себе, выплесни.
«Я сейчас проснусь, подумал Ярик отстраненно. Я сейчас проснусьи все пройдет».
Запах клубники набился в голову, как густая колючая вата. Воспоминания об Арине тоже сделались колючими и едкими, их хотелось выковырять из головы, избавиться от них. Давно пора было покончить с этим.
В груди зашевелилось что-то. Сознание подкинуло картинку из старого фильма: черный скользкий червяк, пытающийся выбраться наружу. Ярик слышал шум стекающей воды, чувствовал, как горячие струи бьют по телу, смывают его, растворяют. И чувствовал, как старая толстая тетка водит ладонями по его бедрам, животу, по груди, впивается пальцами в кожу, погружается в нее, в мышцы, скребет ногтями кости
Он прислонился плечом к скользкому кафелю и зашептал.
Нет, нет, нет с такими словами Ярик вырвался из липкого сна, обнаружил, что свисает с кровати, едва не касаясь затылком пола, что одеяло сползло, член стоит как оловянный солдатик, а голова раскалывается.
Сон был слишком ярким, чтобы раствориться сразу. Перед глазами все еще плавал образ обнаженной Нины Федоровны с ее дряблой огромной грудью, обвисшим животом, крупными венами по всему телу, желтоватой кожей, морщинами Ярика передернуло. Прежде всего оттого, что он до сих пор испытывал возбуждение и оно странно перекликалось с образом Нины Федоровны. Неправильно это было. Отвратительно.
Будильник сработал почти час назад. По-хорошему, Ярик уже должен был выдвигаться на первую точку: расписание диспетчер сбросил ему в восемь утра.
Смирившись с опозданием, он поплелся в ванную. Там ничего не изменилось, только занавеска почему-то была содрана с двух колец. Из кухни доносились звуки готовки: Веня вернулся и, видимо, завтракал.
У тебя сегодня работа? спросил он, когда Ярик умывался.
Планировал.
Тогда пьем веселой компанией без тебя.
Последнее время Веня пил веселой компанией чуть ли не каждый свой свободный день. И это он тоже сваливал на фатализм. К чему ограничивать свои желания, когда так надо судьбе? Верно же?
Диспетчер настырно забрасывал сообщениями, требуя подтвердить ближайшие три заказа. Ярик, вздохнув, подтвердил. Через десять минут он был уже в машине, двигался по проспекту в потоке, размышляя о том, где было бы удобнее быстро перехватить завтрак.
Голова болела так, будто вчерашний вечер закончился попойкой. В салоне витали ароматы мыла. Клубника, яблоко, апельсин, что-то еще. Ароматы снова вернули к мысли о Нине Федоровне, по затылку пробежал холодок. Ярик вдруг почувствовал резкое желание увидеть женщину по-настоящему, а не в фантазиях, дотронуться до ее груди, обнаженного живота, до потрескавшихся губ Те самые эмоции, которые он испытал во сне, но испыталкак оказалосьне до конца, застряли где-то в области груди и никак не хотели выходить.
Наваждение быстро прошло, но не исчезло совсем, а зависло где-то в уголке сознания.
Оно висело там несколько часов. Покалывало. Просило закончить, наконец, с работой и поехать на улицу Луначарского, дом шестнадцать. Без повода. Позвонить. Пройти в темный коридор коммуналки. Заглянуть на кухню.
И потом что?
Шептать что-то Нине Федоровне, как тот мужик с редкими волосами и укороченной ногой?
Попросить ее снять халат?
Ярик нервно засмеялся. Глупо и пошло.
Однако мысль не покидала.
Он позавтракал на автозаправке: выпил две чашки кофеодну за другойзаел сэндвичем с индейкой. Поболтал с диспетчероммилой старушкой, имени которой никак не мог запомнить. Вывалился в душное лето, забрался в салон автомобиля и обнаружил, что едет в сторону дома Нины Федоровны.
Припарковался, не думая особо ни о чем, вышел из машины и направился к пятиэтажному дому. Дверь подъезда была старая, постоянно открытая, без домофона и на расхлябанной скрипучей пружине. Ярик нырнул в прохладу, заторопился по лестнице наверх. Он не знал, почему торопится и что вообще здесь делает.
Просто пахло клубникой, просто эмоций не хватило во сне. Нужен был выход, понимаете? Нужно было немедленно увидеться с Ниной Федоровной и избавиться от бешеной боли в груди и в затылке.
У двери в коммуналку он столкнулся с той самой девушкой, которую вчера встретил в халатике и с мокрыми волосами. Сейчас она была одета в нарядное, волосы зачесала, накрасила губы и подвела глаза. Красавица.
Вы к кому? спросила девушка, затем прищурилась и ткнула Ярика в грудь тонким пальцем. Я вас помню. Курьер? Вчера были, да?
Он кивнул, косясь на рядок звонков за левым плечом девушки.
У вас все нормально?
А вам какое дело?
Она бесцеремонно схватила его за подбородок, дернула так, что Ярик подался вперед и его глаза оказались напротив глаз девушки. Она хмыкнула, будто сразу все поняла (хотя непонятно было, что она вообще понимает-то?).
Зачем вы взяли мыло без спроса?
Я Ярик даже не пытался сопротивляться, так его это все обескуражило.
Вы где мыло вообще взяли, курьер? Вытащили из какого-то заказа?
Нет, вы что. Пересортица. Лишний кусок завалялся, неучтенный.
Девушка нахмурилась, посмотрела через плечо на дверь и спросила почему-то шепотом:
Один кусок, говорите. Больше не было?
Что, блин, происходит? выдавил Ярик. Пальцы девушки больно впивались в скулы. Да, один кусок, один. Это важно?
Вы не понимаете насколько. Идемте.
Она отпустила наконец его челюсть, но зато взяла под локоть и потащила вниз.
Ярику показалось, что в дверном глазке коммуналки мелькнула тень. Ощущение было такое, будто кто-то стоит за дверью и ждет, когда Ярик позвонит. Просто ждет звонка, чтобы немедленно открыть и пригласить в темноту коридора, вдоль дверей, мимо туалета, налево, в кухню, где гуляют сладкие ароматы
Девушка увлекла его вниз. В затылке затрепетали тревожные мысли. А вдруг он больше никогда не увидит Нину Федоровну? Но это были какие-то глупые, ненастоящие мысли.
Вам здесь еще месяц нельзя появляться, говорила девушка. Или лучше вообще не приходите, раз уж вляпались
Во что вляпался?
Девушка покачала головой и молчала, пока они не вышли на улицу, под ярое ненасытное солнце, от которого можно было ненароком растаять.
Соскочив с крыльца, девушка ткнула тонким пальцем Ярику в грудь.
Если у вас что-то осталось от мыла, выбросите или смойте в унитаз. Избавьтесь, одним словом. Потомпостарайтесь не думать о том о чем вы там думали, когда натирали себя мылом. Напейтесь, выберитесь за город, отключите телефон. Что угодно. Так спасетесь. И затолкайте вашу грусть куда подальше.
Какая-то чушь, пожал плечами Ярик. Голос дрожал. В самом деле, двадцать первый век
Я вас предупредила, а дальше уж как-нибудь сами. Не ребенок. Прощайте.