Он очнулся уже вечером. Болело все тело, а в паху жгло так, что Саня какое-то время лежал неподвижно, боясь приподнять одеяло и посмотреть, что же там. А когда решилсяпонял, что руки по-прежнему его не слушаются. Скосив глаза, он увидел на предплечьях длинные кровоточащие полосы, лишенные кожи. Попробовал сесть, не помогая себе руками, с первого раза не получилось, и вдобавок свело мышцы пресса, а растереть их было нечем. Саня откинулся обратно на подушку и стал ждать, когда пройдет судорога. Мысли плавали в голове медленно и бестолково, как цветные сгустки в масляной лампе. Кажется, надо было что-то делать, как-то спасаться, бежать Надо было бежать, далеко-далеко, туда, где раскинулась необозримым чистым листом новая жизнь.
Сгустилось вокруг снежное поле, ветлы на горизонте, мелкая пороша обдала лицо колючим холодоми Саня побежал, радуясь небывалой легкости в теле. Ледяной воздух вливался в легкие и словно обрисовывал их внутри грудной клетки хрустким морозным узором. Холод утишал боль, придавал сили вот уже закурился впереди дымок над крышей, там ждала Саню в избе румяная Маша, варила борщ на печи Легкая тень заслонила свет и ястребом упала на него сверху, вминая в слежавшийся снег. Саня попытался ударить хищника ногой, и тогда что-то острое с легким щелчком перекусило ему ахиллово сухожилие. А потом цепкие пальцы нащупали в снегу его подбородок и дернули, выворачивая шеючтобы он смотрел, не прятал лицо, чтобы видел полные бабьей покорной печали русалочьи глаза Саня завизжал раненым зайцем, но спустя мгновение мог уже только глухо мычать, впиваясь оскаленными зубами в обрывки бархатистой плоти.
День угасал, сменяясь уютной для любого происхождения теней полутьмой, и снова высветлял полосатые шторы на окне, зажигал оранжевые всполохи под неподъемными веками. От тела, прилипшего к заскорузлой от высохших человечьих жидкостей простыне, осталась одна боль. Освежеванное, еще подрагивающее в мелких судорогах мясовот чем оно представлялось Сане, когда он ненадолго приходил в себя.
Иногда звонил телефон. Саня тянулся к немуили думал, что тянется, но она, подмяв его под себя, крепче сжимала свои когтистые объятия, и он покорно замирал. Плыли под веками всполохи, сменяясь тусклой чернотой, и Саня уплывал вместе с ними все дальше и дальше
Он очнулся оттого, что на лоб ему положили холодную мокрую тряпку, а в рот стали по ложечке вливать воду.
Любимый И по щеке погладили.
Саня с трудом приоткрыл воспаленные глаза, увидел склонившуюся над ним Никуи вздрогнул, застонал.
Просила жеоставь адрес Еле нашли тебя. Как себя чувствуешь? Встать можешь?
Да помолчи ты уже, раздался недовольный голос тещи. Какое «встать», видишьживого места на человеке нет.
А крови-то сколько, лапушка моя. Близко-близко, у самого лица Сани, зашамкали старушечьи замшевые губы: Стань, кровь, в ране, как покойник в яме. Стань, кровь, в ране, как вода в Иордани Губы раздвинулись в ласковой улыбке. Говорили же тебенельзя наших обижать, нельзя нашим изменять. А кто обидитк тому матушка-печальница придет.
Кто, хотел спросить Саня, кто она, эта печальница, зачем вы ее на меня натравили, что происходит, кто вы, вы-то кто такие?! Но язык еле ворочался во рту шершавым камнем, в горле пересохло, нужен был стакан воды. Саня хотел сесть в постели, но не смог приподнять даже голову. Тяжелое и немое тело лежало неподвижно, а от попыток пошевелиться только пробегали где-то глубоко под кожей пляшущие иголочки. Саня вытаращил глаза и замычал, переходя на хриплый тоскливый рык.
Ну не надо, любимый. Не бойся. Я же тебя всё равно люблю и прощаю за всё. Все хорошо будет, я тебя не брошу.
Вот никогда этого не понимала. Есть же соответствующие учреждения
Он теперь как ребенок. А это ответственность.
И всё одно муж в доме. Где она нового найдети с ребенком, и не молодка уже. Или свою судьбу ей хочешь?
Мама!..
А ты голос не поднимай. К дедушке его положим, как раз место есть. Сухая прохладная ладонь легла Сане на лоб. Потерпи, Сашенька, потерпи. Скоро домой поедем.
Дарья Бобылёва
2018, Вентспилс
Обмылки
1
В старую коммуналку, что располагалась в бывшем доходном доме, Ярик приезжал уже раз пять, но никогда не заходил дальше порога.
В дверях его неизменно встречала Нина Федоровнаво всех смыслах большая женщина. Она выпускала на лестничный пролет густой аромат лесных ягод, зеленых яблок, ананасов и других фруктов с едва уловимым тонким химическим запахом.
Нина Федоровна занималась мылом. Как было написано у нее на визитке красивым шрифтом: «Индивидуальное, неповторимое, только для Вас». Мыло это Нина Федоровна продавала на заказ, упаковывала в корзинки, украшала разноцветными ленточками, после чего вызывала курьера, то есть Ярика, который должен был развезти покупки по указанным адресам. Судя по всему, торговля шла неплохо. Упаковка такого вот «индивидуального и неповторимого» стоила приличных денегв последний раз, аккурат под Восьмое марта, Ярик привез сразу двенадцать корзинок в один из офисов бизнес-центра «Москва-Сити.» Прошла неделяи новый вызов.
В этот раз дверь открыла не Нина Федоровна. Вместо нее на пороге оказалась худенькая девушка с растрепанными влажными волосами, завернутая в халатик.
Вам кого? спросила она.
Из восемьдесят второй, буркнул Ярик, который всегда испытывал неловкость при общении с симпатичными девушками.
А что же вы в восемьдесят третью звоните? пожала плечами девушка.
На стене висело девять звонковдля каждой комнаты в коммуналке. Звонки были старые, прикрученные к дощечке, из-под которой выползали разноцветные провода. Перепутать было проще простого.
Мне заказ забрать. У Нины Федоровны, снова буркнул Ярик, отчаянно осознавая всю нелепость ситуации.
Ну, проходите. Она на кухне вроде. Не потеряетесь.
Девушка посторонилась. Дверь закрылась за спиной Ярика. В длинном коридоре коммуналки было полутемно. Под потолком горели две желтые лампочки, свет от них образовывал мутную тропинку по дощатому полу, скрывая все остальное в тени. Ощутимо пахло сигаретным дымом, и к этому запаху примешивались уже знакомые ароматы лесных ягод и лимона.
Вам прямо, сообщила девушка. До упора и налево.
Под ногами разлился скрип старых досок. Справа шевельнулась тень, и вдруг в глаза Ярику ударил луч белого света.
Стойте, ни с места! сказал звонкий мальчишеский голосок. Дяденька, тут кругом лава! На мыло не наступать, лужи обходить! Справитесь?
Ярик, сощурившись, разглядел пацана лет четырех, сидящего на трехколесном велосипеде. Пацан играл с детским фонариком, направляя луч то в лицо Ярику, то по потолку, то водя им по полу, на котором действительно собрались лужи от развешенного на веревках белья.
Тебе тут не страшно вообще? хмыкнул Ярик. В такой темноте?
В лужу угодить страшно, а так нет, ответил пацан и поехал на велосипеде по коридору, бряцая звонком.
Ярик пошел дальше, уперся в дверь с буквой «Т» судя по запахам, за дверью как будто рассыпали хлорку и одновременно с этим накурилии свернул налево. Тут уже несложно было ориентироваться. Кухня, в отличие от коридора, была ярко освещена. На маленькую площадь, квадратов в двенадцать, влезли шесть газовых плит со столешницами и два холодильника. У окна стоял квадратный стол, а под ним выстроились стиральные машинки. Две из них натужно скрипели, прокручивая белье.
Нину Федоровну Ярик увидел сразу. Признаться, сложно было ее не заметить. Ростом Нина Федоровна была под два метра, а весомявно за сто килограммов. Одевалась она в просторные халаты, которые делали ее огромное тело еще более огромным и вдобавок бесформенным. Таких женщин принято гротескно изображать в российских комедиях как олицетворение старой поговорки про остановленных на скаку лошадей и горящие избы.
Потом он увидел мужчину, стоящего неподалеку от Нины Федоровны. Мужчина был заметно ниже, худой и изрядно потрепанный жизнью. Он напоминал алкоголика или даже бомжа. Под правым глазом у мужчины желтел синяк, давно немытые волосы были аккуратно зачесаны за уши. Типичный представитель коммуналки?