Нет, не может быть! схватилась за щеки Мэри. Александр, вы лжете. Андрей, скажи, что это клевета, неправда, ну скажи
Прости, если разочарую, мон ами, но твой муж прав, невесело усмехнулся Гуравицкий. Я и впрямь сражался в Вильно, был схвачен, приговорен к виселице. Меня спасло чудо. Ночью, уже после ухода Свинцова, в пакгауз попал артиллерийский снаряд и всем арестантам удалось сбежать.
Хорошо, что не пытаетесь запираться. Надеюсь, понимаете, что я обязан сдать вас властям? спросил Шелагуров.
Александр, опомнись, вскочила Ксения. Еще каких-то пять минут назад радость и счастье переполняли ее. Теперь на ее лице читались смятение и отчаяние. Андрей мой жених.
Он государственный преступник, напомнил сестре Шелагуров, в его голосе зазвучал металл. Предал Родину, царя, убивал русских солдат.
Да-с, убивал, не стал спорить Гуравицкий. Потому что русские солдаты сжигали польские деревни, насиловали женщин, вспарывали младенцам животы.
Боже, какой ужас! воскликнула Ксения.
А кто просил их бунтовать? Им давно пора смириться, с раздела Польши сто лет прошло, парировал Шелагуров.
А русские под монголами жили двести. Что ж не смирились?
Да как смеете сравнивать? С нами Бог и истинная вера. А что у поляков? Одни подстрекатели-англичане. Тем лишь бы нам нагадить. В своих-то колониях британцы бунтовать не позволяют, привяжут сипая к пушке, и гуд бай.
Жестокости английские мне столь же противны, что и русские. Но у британцев, в отличие от нас, высокая цель: облагородить дикие племена, привить им основы цивилизации. Мы же, наоборот, пытаемся держать в покорности народ более цивилизованный, чем сами. Отсюда и бунты.
Ну насмешили, Гуравицкий. Да разве поляки народ? Те же русичи, только зачем-то пшикают. Мы вот окаем, малороссы гыкают. По-вашему, и малороссы тоже народ?
Гуравицкий шел ва-банк. Опасался, что на каторге, куда Шелагуров его отправит, ему не выжить. Потому что русские каторжники приходятся русским солдатам отцами и братьями, а он их в Польше безжалостно убивал.
Такого каторга не прощает. Потому опять решил спровоцировать дуэль. А вдруг и из этого поединка ему удастся выйти победителем?
Да будет вам известно, первый польский университет был открыт, когда русские князья ползали по ордынским юртам, вымаливая ярлыки. Польские крестьяне поголовно грамотны и никогда не знали крепостного права. Оттого в домах у них чисто, а урожайность на полях больше в разы.
Вы же не поляк, черт побери, откуда у вас такая ненависть к России? воскликнул покрасневший от возмущения Шелагуров.
Ненависть моя не к России. А к власти тьмы, что царит здесь. К казнокрадству, мздоимству, лизоблюдству, нежеланию жить в мире с соседями, неумению обустроить собственную жизнь, странным образом сочетающуюся с верой в собственную исключительность. Поверьте, не Богом мы избраны, а кем-то совсем другим.
Заткнитесь. Шелагуров схватил пистолет, который предусмотрительно положил перед собой и направил на Гуравицкого. Я вам не Разруляев. Меня вывести из себя не удастся. Просто пристрелю как собаку.
Дрожащими руками он взвел курок. Но выстрелить не посмел Ксения встала между ним и женихом.
Не бойся, суд оправдает меня, успокоил сестру Шелагуров. Отойди.
Он мой жених.
Не дури. Ты не можешь считаться его невестой. Он преступник, приговоренный к смерти. Я лишь исполню приговор.
Сперва тебе придется убить меня. Ксения раскинула в стороны руки.
Гуравицкий встал, обнял невесту за плечи. Его отношение к Ксении переменилось за долю секунды. Из глупой обладательницы вожделенных денег она внезапно превратилась в самоотверженного преданного друга, готового на все ради него. О такой он и мечтать не мог.
Не смейте трогать ее! закричал Шелагуров.
Опусти пистолет, велела ему Ксения.
Они уперлись друг в друга взглядами. Первым отвел свой Шелагуров. Понял, что сейчас увещевать Ксению бесполезно малышка вообразила себя героиней романа. Не стоило ей позволять столько читать.
Что же делать? Увы, придется сдать мерзавца исправнику. Гуравицкого, конечно, осудят, но, раз сбежал с виселицы, сбежит и с каторги. Жаль.
Хорошо, будь по-твоему. Шелагуров положил пистолет на стол. Фимка, Фимка.
Лакей, не мешкая пытался подслушать, да вот беда, господа ругались по-французски, зашел в кабинет:
Чего изволите?
Отправь казачка за исправником.
Слушаюсь.
Нет, Фимка, стоять, топнула ногой Ксения и опять перешла на французский: Имей в виду, Александр, если выдашь Андрея властям, я отправлюсь за ним в Сибирь.
Сбрендила?
Я люблю Андрея. Неужели ты не хочешь, чтобы твоя сестра была счастлива?
Разумеется, хочу. Но не с этой сволочью.
Если желаешь мне счастья, порви письмо и забудь про него.
И что тогда?
Ксения пожала плечами:
Мы поженимся.
И я буду жить под одной крышей с изменником?
Что ж, тогда я продам мою половину, и мы уедем.
Мэри заметила, как у Шелагурова задергалось веко: Ксения, того не ведая, наступила брату на самую больную мозоль.
Нет, дорогая сестрица, вскипел Александр Алексеевич. Не переоценивай мою любовь к тебе. Веревки из меня вить не позволю. Хочешь в Сибирь скатертью дорога.
Тогда тем более придется продать нашу половину, подал реплику Гуравицкий, тоже вспомнив про ахиллесову пяту Шелагурова.
Кузина о ней подробно писала. Как он мог забыть?
Вот вы чего хотите? Этому не бывать. Александр Алексеевич в ярости ударил кулаком по столу.
Бежать за исправником или нет? подал голос Фимка, дождавшись момента, когда все хозяева замолчали.
Жди за дверью! рявкнул Александр Алексеевич. Гуравицкий, что вам важнее, свобода или Ксения?
А вам? Правая рука или левая?
Правая. С левой я хуже стреляю. Шелагуров глазами указал на пистолет, лежавший перед ним. Подумайте лучше о матери, переживет ли она ваше бесчестье? Я готов подарить вам свободу, но вы в ответ должны отказаться от сестры и дать слово, что уберетесь из страны навсегда. Вам здесь не место.
Александр, умоляю, сжалься! вскричала Ксения. Я люблю его.
А чтобы эта дурацкая любовь поскорее прошла, ты, как и собиралась, выйдешь за Разруляева.
Я не собиралась за него, возмутилась Ксения. Кто сказала тебе такую глупость?
Шелагуров посмотрел на жену:
Ксения, дорогая, ты сама призналась, напомнила ей Мэри.
Господи, да я подшутила над тобой. Мне так осточертела твоя трескотня про офицеров
Неважно, пошутила Мэри или нет, перебил сестру Шелагуров. Я дал Сергею Осиповичу слово.
Так забери его назад, я выхожу за Андрея. В Сибирь так в Сибирь.
Шелагуров, умоляю, дайте нам пять минут наедине, попросил Гуравицкий.
Еще чего? Вдруг вы ее изнасилуете?
Ксения, я вас люблю. Но
Но? Что означает ваше но? Ксения повернулась к литератору, из ее глаз брызнули слезы. Вы отказываетесь от меня?
Ваш брат прав. Моя мать не переживет позора. Я не должен, не имею права так с ней поступить. Я не достоин вас.
Пустите меня, обреченно попросила Ксения.
Простите. Гуравицкий опустил руки.
С поникшей головой Ксения подошла к стулу и в изнеможении опустилась на сиденье.
Гуравицкий, вы подлец. Однако сейчас поступили правильно, сказал довольный собой Шелагуров. Фимка!
Туточки я. Лакей, как и в прошлый раз, появился без промедления.
Беги на конюшню. Господин Гуравицкий нас покидает. Пусть заложат карету, да побыстрее. До станции поедешь с ним, проследишь, чтоб сел в вагон.
Слушаюсь.
Гуравицкий, у вас есть заграничный паспорт? Александр Алексеевич снова перешел на французский.
Литератор кивнул.
Даю вам неделю на сборы.
Неделю? У меня ни копейки. Литератор вывернул наизнанку пустые карманы. Или предоставьте пару месяцев, чтобы рассчитались редакции, или одолжите
Я дам вам денег, поднялась Ксения.
Нет, я не смогу их принять. Я кругом виноват перед вами, пролепетал Гуравицкий.
Потому и хочу, чтоб скорее уехали.