Я даже сморщился от воспоминаний.
Да, у него была такая дурацкая привычка, как будто одного нет недостаточно. Так вот, он мне заявляет: Я, говорит, веду речь о настоящем величии. Я даю вам шанс подняться на один уровень с Моцартом, Вивальди, Чайковским. Вы ведь хотите этого? В этот момент я понял, что он больной на голову и что зря я сюда приперся. Нужно сматывать удочки. Я ему отвечаю, что да, конечно, хочу, прямо хлебом не корми, подавай величия, но у меня сегодня вечером концерт, и мне еще к нему нужно подготовиться. Тогда он принял суровый вид и говорит, что, мол, я ему должен ответить однозначно: да или нет. Если да, то договор вступает в силу. Если нет, то я забуду о нем уже назавтра. Что же вы решили? Вам требуется моя помощь?спрашивает он. И вот тут я совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Какую? интересуюсь я.
Я промолчал. Я подумал, что если скажу ему категорическое нет, то он, еще чего доброго, набросится на меня. Я встал и ушел. Он догнал меня на улице и предупредил, что молчаниезнак согласия. Я сел в такси и видел, что он стоит и смотрит мне вслед.
У меня в горле стоит ком. Чтобы не выдать своего замешательства, я состроил из себя дурачка.
Ну ведь сразу понятно, что это какой-то городской сумасшедший.
Я тоже так думал, Нестор переходит на шепот. А потом началось.
Что? тоже шепотом спрашиваю я.
Сначала я разбогател. Вернее, я и до этого не бедствовал, но на этот раз деньги посыпались как из рога изобилия. Я натурально не знал, куда их девать. Их было много, слишком много. Я ничего не заподозрил, потому что заработок был связан с моей профессиональной деятельностью. Рекламные контракты, роялти, гонорары, но их объемы увеличились в несколько раз. Меня стали приглашать в Европу. Да, я там был не последним человеком, но мной заинтересовались по-настоящему, организовали несколько концертов, публика в восторге. Вена, Париж, Монако, Лондон. Проще перечислить столицы, в которых я не побывал. В Москве меня и вовсе готовы были разорвать на куски. Музыка звучала из каждого утюга. Думаю, что ни один классический пианист не удостаивался такого внимания со стороны масс-медиа в последнее время. Ургант, Познер, Дудь, Собчак, некоторым из них мне даже пришлось отказать из-за плотного графика. И я все еще ничего не подозревал. Я все еще думал, что все идет своим чередом. Что это следствие моих прежних успехов.
Разве это было не так? спрашиваю я.
Мое амплуа случайного слушателя требовало изредка подливать масла в огонь.
Как выяснилось, нет, говорит Нестор. Однажды он просто позвонил мне в дверь. Я спрашиваю, вы откуда, Горазд, знаете, где я живу? А он отвечает, что все готово, что он подготовил почву. И теперь дело за мной. Я его спрашиваю: Вы о чем? А он говорит: О мелодии. Вы должны написать для меня мелодию. Я говорю: Вы с ума сошли? А он отвечает: У нас контракт. Я закрыл дверь перед его носом. И сосредоточился на концертной деятельности. Какое-то время он меня не беспокоил. И ничто меня не беспокоило. Первый звоночек поступил, когда я понял, что уже давно не пишу ничего нового. Репертуар был заезжен донельзя. Некоторые музыкальные критики начали аккуратно намекать, что ожидают от меня нового шедевра. Да я и сам был не прочь вернуться к сочинению музыки. У меня как раз выдалась пауза между турне. Я отменил все интервью, перенес встречи, уехал на дачу, выключил телефон. Я действительно был готов создать нечто значительное. Нечто, что перевернет музыкальную индустрию Но я так ничего и не написал.
Он снова уронил лицо в ладони. Я рехнусь, если он сейчас разрыдается. Но он только глубоко вдохнул и снова пригубил пиво.
И так и эдаквсе было без толку. Я не выходил из студии целыми днями, стер пальцы до крови. Ноничего. Вообще ничего. Вернее, какие-то попытки были, но это были или самоповторы, или подражание классикам. Я такого себе не мог простить. Я размышлял, что случилось, почему я вдруг утратил способность сочинять. И я быстро нашел ответ. Горазд.
Я киваю.
Да, Горазд, говорит Нестор. Я понял, что он всему виной. Он поставил слишком высокую планку. Написать шедевр. Написать нечто, что затмит весь предыдущий опыт. Написать мелодию, которая будет звучать столетия спустя. И хоть я и отказался играть в его игры, но подсознательно пошел у него на поводу. Возможно, я думал, что убью двух зайцевсмогу освежить репертуар и заодно исполню свою часть контракта. И тут я разозлился на него. Какой, спрашивается, к чертовой матери, контракт? Кто этот Горазд вообще такой, чтобы мной манипулировать? Я выступал в зале Венской оперы, в Олимпийском, в Карнеги-холле, в конце концов! Кто он такой, чтобы чего-то от меня требовать? И кто такие те журналисты, которые ждут от меня шедевра. И вся прочая публика, которая считает, что произведение искусстваэто товар: его производят и продают, а все прочеедетали.
Н-да, его случай был несколько тяжелее, чем мой. Дополнительное давление на него оказывало окружение.
Короче, я решил, что ничего писать не буду. Ни для Горазда, ни для кого другого. Я им ничем не обязан. Пусть едят, что дают. Это будет мой бунт, мое восстание. Какое-то время я чувствовал себя свободно. Мне было легко. Я не строил планов, отдыхал, наслаждался отказом от исполнения обязательств А потом меня сбила машина.
Я вздрогнул. Такого поворота я не ожидал.
Я сильно пострадал, две недели врачи боролись за мою жизнь. Еще полгода я был прикован к постели.
Это снова был Горазд?
Нет, сказал Нестор. Точнее, во время пребывания в коме мне являлся один и тот же образ: на меня несется пикап, а за рулем сидит Горазд. И вдавливает педаль газа в пол. Но за рулем его не было. Там сидел какой-то работяга, который перевозил на пикапе стройматериалы. Однако когда Горазд появился в моей палатеспустя пару месяцев после авариион намекнул о своей причастности к происшедшему. Он сказал
Что дает материал, подумал я.
Что дает мне материал. Ну а что? ухмылялся он своей мерзкой рожей. Вспомните Бетховена, Рэя Чарльза, Стиви Уандера. Их ограниченные возможности стали отправной точкой для величия. Я нажал кнопку экстренного вызова медсестры, но перед тем, как уйти, он вновь напомнил мне о контракте.
Я задался вопросом, каким еще материалом Горазд снабжал людей творческих профессий. Ограбления, похищения, изнасилования, пытки, отравления, буллинг и шантаж, на что еще он был способен?
И я я решил отвязаться от него. Написать хоть что-то. Ведь он наверняка ничего не смыслит в музыке. Пусть это будет легкая пьеса, мажорная побрякушка, какая разница И в этот момент я понял, что больше ничего и никогда не смогу написать. Что мне это не надо. Что я вообще не музыкант. И никогда им не был.
Мне это знакомо, горестно подумал я.
Конечно, всему виной был Горазд. Этим идиотским контрактом, непрестанными напоминаниями о нем, одним своим появлением на горизонте он испортил мне карьеру и жизнь. Отбил желание быть тем, кем я стал После выписки из больницы, я стал пить. Я выпал из жизни. Я с удивлением узнал, что почти разорен: со мной судились из-за срывов концертов, выхода альбомов, меня обвиняли в плагиате, а журналисты превратили меня в пугало и персону нон-грата. Вчера Горазд позвонил мне и назначил встречу. На фудкорте торгового центра. Вы замечали, какие у них невероятные названия? Европа, Столица, Ривьера, Океания. Как будто их придумал один и тот же спившийся учитель географии. По-моему, это смехотворно. Но я не нашел в себе сил проигнорировать его приглашение.
И вы встретились с ним?
Судьба Нестора, кажется, беспокоила меня больше, чем развязка этой книги.
Да. Я недавно был у него. Он спросил, как продвигается моя работа. Я ответил, что никак. Он сказал, что так и знал. Я понял, что в этом и состоял его план. Я спросил, зачем ему это надо? Он ответил, что онлакмус. Он выводит на чистую воду тех, кто прикидывается гениями. Ставит их на место. Что его воротит от таких, как я. И от тысяч подобных мне. Он одаривает нас абсолютной властьюденьги, слава, успех, любовьс единственной цельюдоказать, что мы не в состоянии воспользоваться этой властью. И обратить нас в тех, кем мы всегда былив ничтожеств.
Он сумасшедший, говорю я.