Спасибо. Не думал, что отец будет втягивать тебя и твою семью в наши проблемы.
Он тогда сильно выпил из-за нервов, его аж трясло.
Мне нужно все обдумать. Спасибо, что рассказал правду. Я перезвоню. Лукавый бросил мобильник на кровать, закрыл лицо руками.
Он заорал что было сил, но быстро выдохся и свернулся на кровати.
«Из-за меня из-за меня Дэн погиб, из-за меня, из-за меня погиб», он до крови расчесал запястье.
Лукавый, пошатываясь, дошел до тумбы. Открыл ящик, взял пистолет. Проверил патроны, взвел курок. Он нажал на спуск, не расслышав скрежета ключа.
Прогрохотал выстрел.
6
Мать с криками вбежала в комнату. Лукавый сидел на полу, а пуля застряла в стене.
Что ты делаешь?! Мать подскочила к нему, отобрала пистолет трясущимися руками. Не смей!
Он не ответил.
Пока она в слезах звонила отцу, Лукавый лежал на кровати и смотрел в потолок.
Когда-то давно дед Вика учил их стрелять. Они каждые выходные выезжали в лес и подбивали жестяные банки или мишени из пенопласта.
Задержи дыхание перед выстрелом, подсказал Виктор Сергеевич, стоя возле Лукавого, тому тогда было девять.
Зачем?
Руки дрожать не будут.
Рядом бахнул выстрел. Вик в сердцах пнул мыском кроссовки траву.
Ну сколько можно? Я уже устал! У меня ничего не получается! Он чуть было не кинул пневматический пистолет на землю, за что получил подзатыльник от деда.
Не ной, Виктор! рявкнул тот.
Лукавый сосредоточился, задержал дыхание и выстрелил. Пуля пробила «яблочко».
Посмотри на него. Виктор Сергеевич указал на Лукавого. Он, между прочим, левша. Ему стрелять гораздо труднее, чем тебе. Но ведь захотел и попал!
Вик потом еще полгода жаловался Лукавому, что дед любит его сильнее родного внука.
Пуля в стене не была случайностью. Если бы он хотел, без труда застрелился бы.
Лукавого остановила мысль о несчастных родителях, вынужденных хоронить второго, и последнего, сына. Рука сама отвела пистолет, но нажать на спуск было необходимо. И он нажал, вложив в выстрел всю боль: от собственной потерянности после комы, из-за смерти брата и суицида любимого солиста.
Пуля застряла в стене, а боль никуда не делась.
* * *
Перед началом учебного года Лукавого таскали по специалистам. Ему поставили депрессию. Лукавый молчал, отказываясь говорить о причине своего поступка. Отец отобрал пистолет и сказал, что он ни за что не получит его назад.
Заведи новых друзей, велел он. Не застревай в прошлом. Понял меня, щегол? Лукавый кивнул. Сам до школы доберешься?
Тут идти две минуты.
Тогда ступай. Больше не доводи мать до нервного срыва.
Лукавый махнул отцу, вышел из квартиры и пошел на улицу. Они еще не переехали: возникли проблемы с бумагами. С тех пор как Лукавый узнал правду, он не мог не думать, что переезжают они вовсе не из-за его немощности. Родители хотели сменить квартиру из-за Дэна.
После того как Вик рассказал ему о смерти брата, Лукавый подолгу смотрел на мать. Теперь он заметил ее исхудавшее лицо, поникшие плечи, трясущиеся без причины руки; замечал, как она тайком вытирала слезы и тут же хватала лук, будто глаза щиплет из-за него. Отец словно совсем не изменился, будто не терял старшего сына. Но из холодильника пропало пиво, он стал носить рубашки и галстуки и брился каждый день. Смерть Дэна сильно подкосила родителей, а Лукавый думал только о том, как плохо ему.
Он перешел дорогу, миновал несколько светофоров и очутился в школе. Ученики выпускных классов неторопливо брели на уроки. Когда кто-то приложил к турникету пропуск, Лукавый понял, что у него пропуска нет. Полгода назад вход был условно свободным, и ученики проходили мимо крупногабаритной вахтерши. Теперь же у входа поставили охранную будку: один охранник сидел у окна, другой с раздражением выслушивал от школьников просьбы пройти «зайцем».
Лукавый почесал затылок, задев шрамы под шапкой. Толпа учеников оттеснила его ко входу. Охранник не сводил с него взгляда.
Переборов чувство потерянности, Лукавый подошел к охранной будке:
Я без пропуска. Мне его еще не сделали.
Новенький, что ли? Давай-ка паспорт.
Я его не взял. Зачем паспорт в школе?
Они еще долго обменивались бы взглядами, если бы к ним не подошел староста класса.
Я его заберу под свою ответственность, заявил парень.
Левицкий, предупреждай заранее. Ты же знаешь правила, отчитал его охранник.
Хорошо, извините.
Левицкий отвел Лукавого в сторону, вручил ему пропуск.
Меня зовут Константин, я староста одиннадцатого «Г» класса, в котором ты будешь учиться, объяснил он, протянув руку.
Лукавый пожал ее, осмотрел пропуск.
Костя, значит? А меня Лукавым зовут.
Я знаю твое реальное имя.
Кличка лучше. Она уже под кожу въелась. Они двинулись к лестнице. Староста. Сам вызвался им быть?
Никто больше не хотел. Левицкий жестом показал направление и повел его по длинным коридорам.
Костя был выше Лукавого на полголовы. Жилистый, правильно одетый, с сосредоточенным лицом и аккуратной стрижкой. В его походке скользило напряжение: он шел прямо, широким шагом, но торопливо, будто куда-то опаздывал.
Помедленнее, я не успеваю, сказал Лукавый.
Костя замешкался. Его взгляд забегал по сторонам, над губой появилась испарина. Он взглянул на наручные часы.
Нам лучше не опаздывать.
Не парься, для меня они сделают исключение. Я теперь местная знаменитость, хмыкнул Лукавый. Свалишь всю вину на меня, тебя никто не тронет.
Староста коротко представил Лукавого перед классом, тот поздоровался с одноклассниками и учителем. Затем занял свободное место за последней партой. На ее поверхности кто-то нацарапал сердечко, а внутри приписал: «Е + Л». Стул рядом так никто и не занял.
Лукавый с удовольствием откинулся на стуле. Он оделся свободнов футболку и джинсы, на голову нацепил шапку. В школе так и не ввели единую форму. На переменах к нему не приставали с вопросами. Он ожидал большего оживления вокруг себя и теперь загрустил из-за обманутых надежд.
На большой перемене в столовой Лукавый решил ничего не есть, да и аппетита не было. Вместо этого он пошел в туалет. В голову закралась мысль о сигарете, но он покачал головой. Он бросил курить еще до аварии. Внешняя дверь в туалет не закрывалась еще с прошлого года.
«Поставили пропускные турникеты, а дверь починить не могут», подумал Лукавый, разглядывая покосившуюся деревяшку. Вздохнув, он потянулся к ручке, но замер, услышав голос:
Мы так не договаривались. Давай плати налог на свою сраную скрипку.
Это моя скрипка, с чего бы мне за нее платить? ответил другой голос, показавшийся Лукавому знакомым.
Так она тебе не нужна? Отлично. Пацаны, бросайте ее в окно на фиг. Щелкнула оконная ручка, звуки улицы стали громче.
Стойте! Ладно Сколько?
Полторы тыщи гони.
Лукавый засучил рукава. Настроение испортилось: в туалет не пропустят как свидетеля, а уйти и притвориться, что он ничего не слышал и не видел, он не мог. Дернув дверь, он переступил порог и спросил:
Четверо на одного? Вы чего, парни? затем прислонился к дверному косяку, стараясь выглядеть расслабленно. Он рассчитывал на мирный исход, поэтому не проявлял агрессии.
Тебе какое дело? огрызнулся накачанный коротышка. Если бы они стояли рядом, он едва бы доставал Лукавому до груди. Не лезь.
Лукавый огляделся и заметил Костю, держащего в руке купюры. В его взгляде он прочел непонимание и удивление. Затем Лукавый осмотрел других парней: один тощий как шпала, с грязными волосами, другой рыжий, в прыщах и третий совершенно обычный, на какого никогда не подумаешь, что он трясет с кого-то деньги.
Вообще-то этот чел староста в моем классе. А старост нельзя бить. Они как-никак заслужили место в обществе в отличие от вас, кретинов.
Вся шайка накинулась на Лукавого. Он вцепился в футляр со скрипкой, прижал его к себе и свернулся на полу. Напоследок кто-то обматерил его и оплевал. Посмеиваясь, хулиганы пригрозили старосте увеличением налога и ушли. Костя подошел к Лукавому и склонился, упершись руками в колени.