Валерия Вербинина - Парк Горького стр 6.

В руке незнакомец держал дамскую сумочку на ремешке, снабженную желтой защелкой.

Юра уставился на нее, пораженный до глубины души. Сумочка  чья?  зачем?  и почему она так похожа на ту, которая была с Зоей Ходоровской, когда ее

Он наконец-то оторвал взгляд от сумочки и догадался посмотреть на лицо человека, который ее держал. Что-то бесконечно нелепое, растерянное, почти детское было в выражении незнакомца; он явно был захвачен врасплох и не знал, что делать и как себя вести. Облизнув губы, обладатель сумочки попытался выжать из себя что-то вроде подобострастной улыбки, которая, впрочем, получилась больше похожей на гримасу. Но едва Юра, опомнившись, сделал шаг назад, стоящий напротив проворно сунул свободную руку в какой-то ящик и достал оттуда тускло блеснувший маузер.

Дуло пистолета повернулось в сторону Казачинского, круглое, как чей-то недобрый зрачок, и он вдруг всем существом осознал, что на него смотрит его смерть и что  все, конец, финальная остановка, а между тем он столько в жизни не успел, ничего толком не добился, не

 Убью с-сука твари убью  бормотал незнакомец, дергая ртом и все сильнее взвинчивая себя. И тут с Юрой произошло нечто дикое, нечто совершенно непонятное. Он словно приклеился к месту, заиндевел, впал в ступор. Он просто стоял, как последний болван, и таращился на пистолет, который ходил ходуном в пухлой, заросшей черными волосами руке с грязными ногтями. Какая-то часть Казачинского, которая еще была способна размышлять, подсказывала, что он ошибся дверью и попал в чужую комнату, что шум выстрела наверняка привлечет Опалина и остальных, которые находятся где-то поблизости, и что смерть, которая еще час назад казалась такой далекой, почти немыслимой, почти

 Бросай оружие!

Бах! Что-то грохнуло, в ноздри ударил резкий запах пороха. «Я умираю»,  успел обреченно подумать Юра, но в следующее мгновение увидел, что его противник повалился  рухнул грудой на какую-то детскую пищащую игрушку, которая издала протяжный жалобный звук, и ноги его стали как-то странно подергиваться. Петрович, опрокинув по пути стул, добрался до лежащего и выхватил у него из руки маузер. Обладатель пистолета не сопротивлялся  он, словно давясь, водил нижней челюстью, и ноги его по-прежнему дергались. Игрушка больше не пищала.

 Нападение на сотрудника угрозыска, нападающий ранен! Яша! Тащи сюда Шаповалова, а сам не входи!  рявкнул Петрович, пряча свое оружие и оборачиваясь к двери. И Казачинскому:  Цел?

 У него сумочка,  пробормотал Юра, едва осознавая, о чем его спрашивают. Петрович поглядел ему в лицо, выругался и заставил его сесть. Казачинский повиновался. Он по-прежнему пребывал в каком-то тягостном, ни на что не похожем оцепенении и очнулся лишь тогда, когда услышал рядом с собой голос Опалина.

 Было же сказано: никуда не отходить. Петрович, ты что, не предупредил его?

 Предупредил.

 Так какого черта ты сюда сунулся?  сердито спросил Иван, обращаясь к Казачинскому.

 Я двери перепутал,  механически ответил тот.  Вошел, а он сумочка у него Хотел вас позвать, а он за револьвер

 Пистолет,  поправил Петрович, насупившись.

 Я не разбира

 Ну и какого черта ты приперся тогда в угрозыск, раз элементарных вещей не знаешь? У пистолета  обойма, у револьвера  барабан! Полным идиотом надо быть, чтобы их перепутать

Опалин взглядом призвал Логинова к порядку.

 Хорошо, я заметил, что ты куда-то делся,  сказал Иван Казачинскому,  и послал Петровича тебя найти. А если бы он запоздал хоть на пять секунд? Ты вообще соображаешь, что творишь? Правила угрозыска, к твоему сведению, написаны кровью. Кровью наших товарищей, которые ими пренебрегали Если тебе говорят  не заниматься самодеятельностью и никуда не отходить,  будь добр, исполняй в точности!

Юра молчал. С того места, где он находился, были видны ноги застреленного, и сейчас они уже не двигались.

 На парне лица нет,  буркнул Петрович, немного смягчившись.  Может, тебе принести что-нибудь выпить?

 Я не пью,  ответил Казачинский хрипло.  Кто он?  спросил Юра, кивая на ноги.

 Сергей Карасик, девяносто девятого года рождения, беспартийный, сторож фабрики «Марат»,  ответил Опалин.  Часто работает в ночную смену. Женат, двое детей, а недавно ему как снег на голову свалилась сестра со своими тремя детьми.

 Я не знал, что он женат,  вырвалось у Юры.  Ему деньги были нужны? Поэтому он Зою убил?

 Да не в деньгах дело, а в жилплощади. После смерти матери Зоя осталась в комнате одна. Ты что, не понимаешь, что ли? Убийства из-за жилплощади  самые распространенные в Москве после бытовых. За комнату в коммуналке некоторые на что угодно пойдут Освободилась бы комната, и Карасик бы наверняка ее получил. Пять детей  это не шутки

Но тут вернулся Яша, который привел судмедэксперта, и Опалину пришлось прерваться.

Глава 5. Протокол

В мутноватом зеркале ванной комнаты отражалось бледное, напряженное лицо. Казачинский плескал в него воду, чтобы прийти в себя  не потому, что верил в действенность этого средства, а потому, что когда позже явился фотограф со своим громоздким штативом, в комнате Карасика стало слишком тесно, и Петрович выставил Юру, сказав ему:

 Ты это, под ногами не путайся пока. Пойди, умойся холодной водичкой, что ли Приедет следователь  тебя позовут.

Скрипнула дверь, и Казачинский рефлекторно дернулся. Но это оказался всего лишь Яша. Он покосился на Юру, вздохнул, снял очки и стал их протирать платком, который вытащил из кармана.

 Двадцать шесть рублей и три гривенника,  сообщил Яша, подышав на стекла.

 Что?  Казачинский решил, что ослышался.

 В сумочке у нее с собой было.

 Ее не из-за денег убили.  Юра насупился.

 Конечно, но еще в сумочке был ключ от комнаты, и Карасик не устоял перед соблазном. Иван Григорьевич думает, что он обшарил жилье убитой и кое-что присвоил.

 Деньги?

 Ну, деньги доказать будет трудно  жена и сестра сторожа, конечно, покажут, что это ихнее. Зоя Ходоровская работала в «Жиркости», у нее в шкафчике дорогое мыло лежало, духи хорошие. И коробочка от «Красной Москвы» стоит, но пустая, а флакон почему-то в комнате Карасика нашелся. Ну и разные другие мелочи.

Духи «Красная Москва» стоили недешево  в ту эпоху они делались из лучших компонентов и славились великолепным ароматом, но Казачинскому, по правде говоря, было не до таких тонкостей.

 А сторож?  спросил он больным голосом.

 Что  сторож?  Яша водрузил очки обратно на нос и посмотрел на собеседника с удивлением.

 Он умер?

 Ну а куда ему деваться? Умер, конечно.

 А  Казачинский собрался с мыслями,  а у Петровича не будет из-за этого неприятностей?

 Зависит от следователя,  ответил Яша серьезно, подумав.

 Я думал, следователи  мы,  пробормотал Казачинский и тотчас же об этом пожалел. Юный коллега вытаращился на него так, словно Юра сморозил величайшую глупость на свете.

 Ты что? Следователи работают в прокуратуре, а мы  уголовный розыск. Они в кабинетах сидят в основном, бумажки заполняют, но считают, что главнее их нет никого не свете. Мы же занимаемся дознанием, и основная работа лежит именно на нас Да ты смеешься, что ли, надо мной?  Яша начал сердиться.  Быть такого не может, чтобы ты пришел в угрозыск и не знал, чем здесь занимаются!

«Ничего я не знал,  вяло подумал Казачинский.  Просто мне надо было Не важно. Главное, испугался я или нет, когда он наставил на меня пистолет?  Проанализировав свои недавние ощущения, он мысленно подытожил:  Нет, не испугался. Но это пакостное ощущение что смерть где-то совсем близко и что тебя от нее отделяет даже не волосок, а меньше»

 Ты фуражку уронил,  сказал Яша.

Фуражка лежала на полу. Словно насмехаясь над мечтой Казачинского  стать своим в угрозыске,  в последние полчаса она то и дело падала. И в комнате Карасика в присутствии коллег, и позже, в коридоре, и в ванной. Поборов раздражение, Юра наклонился, поднял фуражку и стал ее отряхивать. Яша с удивлением смотрел, как его коллега несколько минут кряду приводит головной убор в порядок, машинально повторяя одни и те же нервные жесты и, по-видимому, не сознавая, что уже давно пора остановиться.