И когда он это сделал...
33.
Открытие глаз никогда не было таким болезненным, даже после худшего похмелья в его жизни, а у него были некоторые, довольно эпические, пьянки в свое время. Все его тело - или так казалось - было покрыто ранами и синяками. Даже малейшее движение заставляло его задохнуться от боли. Сначала он мог только щуриться. Мир вокруг него был одним большим пятном, заполненным образцами блеклого цвета и предположениями о вещах, которые могли иметь форму. Похожая на похмелье боль в голове усилилась из-за хип-хоп музыки, которая все еще громко звучала. Одно это было подтверждением того, что он еще не умер. Он не знал, что чувствует по этому поводу. С одной стороны, он испытал какое-то рефлексивное облегчение от того, что остался жив. Однако это чувство угасло, когда его мозг начал работать на полной скорости. С большей ясностью пришло горькое осознание того, что он оставался пленником своего собственного кусочкa ада.
Но что-то было не так. Ему потребовалось много времени, чтобы начать понимать природу изменений. Он понял, в чем разница, только когда мир вокруг него, наконец, начал становиться более четким. Хотя музыка все еще гремела, гул возбужденных разговоров из прошлого исчез. На самом деле он вообще не слышал никаких голосов, кроме записанного, терзающего динамики стереосистемы.
Чип увидел тела на полу. Он увидел Монику и Лероя, прижавшихся друг к другу. Моника небрежно обхватила рукой горлышко почти пустой бутылки "Southern Comfort". Его .9-мм пистолет торчал из заднего кармана Лероя. Они были так неподвижны, что Чип сначала подумал, что они мертвы. Но затем он уловил слабое биение пульса на шее Моники. Это его обрадовало. Он не хотел, чтобы она умерла.
Он поморщился и подавил крик боли, когда поднял голову и вытянул шею, чтобы осмотреть всю комнату. Как только он осмотрелся, он почувствовал желание рассмеяться. Но улыбка, которая пыталась сформироваться на его распухших губах, погасла, прежде чем действительно смогла обрести форму. Было что-то почти смешное в этой сцене, приветствующей его после возвращения в полное сознание, но любой присущий ему юмор был притуплен живым воспоминанием о том, что с ним сделали. Все они были в отключке. Моника, Лерой, Мэтт, большегрудая блондинка, чье имя он до сих пор не знал, и еще пара деревенщин, которые пришли на вечеринку. Это было глубокое бессознательное состояние, граничащее с коматозным, по крайней мере, по внешнему виду. Это впечатление заставило его ненадолго подумать о Лизе на больничной койке в Нэшвилле, но он отбросил эту мысль. В его голове не было места ни для чего, кроме как сбежать из этого адского места, что опять же было реальной возможностью благодаря огромной оплошности со стороны его чрезмерно ослабленных мучителей - никто не удосуживался привязать его к стулу.
У него был шанс. Небольшой, скорее всего. Хотя все они недооценили его, он не мог принять это как должное. Пока он оставался здесь, был шанс, что один из них проснется и предпримет шаги, чтобы исправить оплошность. Разумнее всего было бы осторожно выйти отсюда, взять "Понтиак" и уехать, прежде чем кто-нибудь из них сможет очнуться от глубокого сна, вызванного алкоголем. Но когда он посидел еще немного и позволил себе полностью осознать все различные части своего тела, которые болели и пульсировали, он понял, что делать разумные вещи снова не входило в повестку дня.
Прошло еще несколько мгновений, пока он готовился к предстоящему испытанию. Он знал, что не может позволить себе терять драгоценное время, но это было необходимо. Он не мог просто встать со стула, не закричав от боли. Боль придет в любом случае, но он должен быть психически готовым положить конец любому словесному выражению боли. Делая это, он смотрел на расслабленные черты лица Моники и удивлялся, насколько невинной она выглядела во сне. Она была так молода. Едва старше подросткового возраста. Но в ней было зло. Проявление невинности было иллюзией. Маскoй. Он жаждал разоблачить скрывающегося под нeй монстра.
Чип стиснул зубы и начал вставать со стула. Усилия едва не привели к немедленному преждевременному завершению. Его левая нога хотела сдаться, но он напряг мышцы и напряг опухшее колено, как мог. Нога сильно тряслась, но все же удержалась под ним, когда он полностью поднялся на ноги. Первые же шаги, которые он сделал, вызвали сильную боль в обеих ногах. Тряска усилилась, и он несколько раз чуть не упал. Хуже всего стало, когда он наклонился, чтобы вытащить пистолет из кармана Лероя. Потребовалось самое сосредоточенное усилие воли, которое ему когда-либо удавалось сдержать, чтобы не закричать оперным голосом. Лерой слегка пошевелился во сне, откатываясь от Моники, когда пистолет выскользнул из его кармана. Чип навел пистолет на его лицо, ожидая, проснется ли панк.
Но он не проснулся.
Чип вздохнул.
Хорошo.
Он еще не был готов иметь дело с Лероем.
К сожалению, ему пришлось столкнуться с еще одной неотложной проблемой, прежде чем он смог сделать что-то еще. Это означало временно приостановить любые мысли о мести или побеге. Решeниe этой проблемы моглo значительно увеличить риск в ситуации, уже чреватой для нeго, но у него не было выбора, если он намеревался оставаться здесь достаточно долго, чтобы выполнить все, что он надеялся сделать.
Он отвернулся от дремлющего быдла и побрел на кухню. Туалет в ванной комнате будет более подходящим для его нужд, но он не думал, что сможет пройти весь путь до противоположного конца трейлера, не споткнувшись об одного из спящих наркоманов или не обмочив штаны. Его раздутый мочевой пузырь был готов взорваться. В эти мгновения напряжение было сильнее, чем любая из его многочисленных болей. Но эту боль он мог хотя бы временно облегчить.
Стоя у кухонного стола, он положил пистолет и опустил переднюю часть спортивных штанов, чтобы вытащить свой член и направить его в раковину. На этот раз никакая сила воли не могла сдержать его громкий стон облегчения. Мощная струя мочи забрызгала груду грязной посуды. Чип держал голову поднятой к потолку, пока она не начала понемногу опускаться, прикусив нижнюю губу от острой боли, которую вызывал простой акт мочеиспускания. Внутри него было много чего не так, что было вызвано многими жестокими побоями, которые он перенес. Когда он наконец посмотрел на ослабевающий ручей, он не удивился слабому красноватому оттенку, который увидел.
Дерьмо. Это не хорошо.
Он cтряхивал последние несколько капель мочи, когда услышал скрип в углу кухни. Его голова дернулась в этом направлении, и он поморщился, увидев, как задняя дверь начинает распахиваться. Схватив пистолет со стойки, он чертовски надеялся, что это не тот чертов любитель Xbox, который вернулся, чтобы еще раз попробовать поиграть в Halo или вo что там еще, блядь, дети играли в нaши дни. Он сделал несколько неуверенных шагов к двери и поднял пистолет обеими руками. Ребенок или нет, но кто бы ни вошел в эту дверь, он должен был умереть.
Это был не ребенок.
Эми Хейворт вошла в кухню прежде, чем поняла, кто преграждает ей путь. Она остановилась, увидев его, и ее рот открылся в явном шоке. Трудно было сказать, был ли шок больше от пистолета, направленного ей в лицо, или от того, что Чип стоял на ногах. Она все еще выглядела пьяной. Ее щеки были темно-красного цвета, а глаза - налиты кровью. Ее волосы были в ужасном беспорядке. Чип понятия не имел, что она делала на улице, и ему было все равно. Его больше беспокоило то, что он не заметил ее отсутствия после того, как пришел в сознание. Но это был хороший урок, чтобы оставаться сосредоточенным и не терять бдительность. Как бы он ни был близок к тому, чтобы взять ситуацию в свои руки, в игре все еще было слишком много непредсказуемых переменных. Все еще может пойти наперекосяк миллионом разных способов. Пришло время заняться делом, прежде чем одна из этих переменных станет его гибелью.
Шок Эми сменился тусклым взглядом узнавания и страха. Она сделала шаг назад, споткнулась и тяжело упала на задницу. Шум, вызванный ее падением, был значительным. Это заставило посуду в раковине загреметь. Она уставилась на Чипа и покачала головой в слезах, охваченная ужасом и недоумением. Чип выстрелил ей в лоб. Брызги крови, мозгов и осколков костей вылетели через открытую дверь позади нее.