Собеседник отвел взгляд.
Вы понимаете, у нас никогда не было краж, понимаете, никогда, со дня создания музея. Даже попыток не было. Никому не могло даже в голову прийти такое, объяснял искусствовед.
Алексей уже не слушал его оправдания. Как и при раскрытии любого преступления, время работало против них. Он вернулся в холл.
Ну, докладывай? сказал Алексей лейтенанту.
Тот выяснил, что следов никаких нет, так как полы тщательно вымыли утром, перед открытием музея. Уборщица и заметила пропажу, когда захотел протереть пыль с рамы.
Холст вырезали тупым, коротким ножом, похожим на перочинный. Отпечатки пальцев снять невозможно: рама покрыта сложнейшей резьбой. Следов внешнего проникновения нет. Вероятнее всего вынесли еще во время работы музея. Полотно небольшое, если свернуть в трубочку, то оно поместиться под одеждой.
Алексей дал ребятам несколько распоряжений и снова вернулся в зал, где висела картина. Его закрыли для посетителей, он постоял перед опустевшей рамой в одиночестве, пытаясь собраться с мыслями.
Сколько он перевидал истерзанных, обезображенных трупов, но вид этой зияющей пустотой рамы был невыносим. Нет, он не должен поддаваться эмоциям. Они нуждаются в его помощи.
Он осмотрел раму еще раз. Очевидно, что действовал непрофессионал. В раме остался край холста и волоконца, а значит, картина повреждена по краям. Преступление совершили спонтанно, иначе преступник имел бы более подходящий инструмент, чем перочинный нож. Профессиональный вор достал бы холст из рамы и срезал бы по кромке подрамника, чтобы сохранить размер картины. Случайного преступника найти сложно, почти невозможно.
Он не будет предлагать картину криминальным коллекционерам или перекупщикам, людям, которых легко вычислить. А если он не сможет продать картину? Какая судьба тогда ее ожидает? Лежать где-то под кроватью, как похищенная «Джоконда».
Хорошо, если ее будут держать в комнате. А если засунут в подвал или на чердак, то через месяц-другой бесценный лакокрасочный слой картины начнет необратимо разрушаться под воздействием сырости и перепадов температуры.
А ведь, возможно, что ворманьяк или психопатии и украл картину, чтобы уничтожит.
Алексей сжал виски ладонями.
В зал зашел полковник Мухоморов. За ним семенила заплаканная женщина. На ее голове смешно топорщились пряди волос, залитые лаком, нос, глаза покраснели и опухли. Дрожащей рукой она чтото рисовала в воздухе перед полковником и говорила, говорила. Он подвел ее к Алексею, представил: «Надежда Федоровнадиректор музея."
Помогите!!! взмолилась женщина. И лихорадочно заговорила о страховке, об обязательствах
Полковник, извинившись, прервал ее и отвел Алексея в сторону:
Ну? Какие-нибудь выводы можешь сделать.
Пока очень неутешительные. Дилетант работал: холст вырезан тупым ножом и сильно испорчен. Даже если найдем ее, возможно, неустойку придется частично выплачивать.
Начальник вздохнул, походил около рамы, посмотрел на пол, в окна. На мгновение Алексею показалось, что во взгляде его мелькнула растерянность. Но тут же он распорядился:
Снимаю тебя со всех остальных дел на неделю, двене больше. Ищи вора, шедевр это, двойные сверхурочные получите. Ночуй на работе, если надо. Не знаю, что ты надумаешь сделать, но позволяю тебе все. Только найди картину. В любом состоянии
Часть 3
год н.э.
весь народ стал кричать:
смерть Ему!
А нам отпусти Варавву.
Гл.23 стих 18
Евангелия от Луки
Ученик протолкнулся сквозь толпу к дому Пилата. На крыльце стоял сам прокуратор в белоснежной тоге с ярко-пурпурной каймой. За его спиной стояли на коленях четыре человека в лохмотьях. Их лица были покрыты кровавыми потеками. На голову одного из них был нахлобучен терновый венок.
Пилат указал на них и обратился к толпе.
В день вашего главного праздника, иудеи, я по воле великого римского императора милую одного из этих преступников?? Кого?
Толпа у его ног безмолвствовала. Пилат продолжал:
Двое из них убийцы, вотэтот и тот, одинвор, а последнийбезобидный сумасшедший.
Он указал на человека в венце, тот с трудом поднял голову. Этот несчастныйУчитель. Его было лицо в кровоподтёках, сквозь лохмотья были видны кровавые рубцы.
Кто-то крикнул: «Хотим Варавва, милуй Варавву».
Толпа подхватили:
Варавву, Варавву!!! Милуй Варавву!!!!
Прокуратор молчал, толпа кричала все громче. Тогда он властным жестом погасил крик. И подал знак стражникам. Те подняли с колен первого из приговоренных.
Радостный вопль пронесся над площадью.
«Варавву освобождают!!! Прокуратор милует Варавву!!!» кричал толстяк, стоявший рядом с Учеником. Его -красный нос подергивался от радости.
Почему «Варавву!» застонал Ученик. Почему эти люди не попросили за того, кто сделал для них столько добра?
Он не мог, не хотел принять происходящее.
С крыльца спрыгнул огромный человек с грубым лицом, покрытым шрамами. Он довольно ухмылялся.
Прокуратор презрительным взглядом окинул толпу, суетившуюся у его ног.
Его надо спасти, Его, кричал Ученик, указывая на Учителя.
Прокуратор что-то вполголоса приказал слуге, тот убежал и через мгновение вернулся с чашей в руках. Золотая, богато украшенная камнями чаша ярко блеснула на солнце. Толпа притихли. Пилат сказал.
В этой чаше вода для омовения. Я хочу, чтобы все знали: этот выбор сделал не я, а вы. Я не хотел этого. Я умываю руки.
В наступившей тишине Пилат опустил руки в чашу и долго, тщательно полоскался в воде. Потом вытер их платком, торопливо поданным слугой, бросил его себе под ноги и скрылся за колонами.
Пилат был недоволен выбором жителей Иерусалима. Варавва был жестоким преступником, призывавшим иудеев убивать римлян. Правильнее было бы помиловать этого пророка, который призывал всех отказаться от насилия и оружия.
Пилат ушел, сердце у Ученика упалоисчезла последняя надежда на спасения Учителя.
Ему осталось однобыть свидетелем казни Учителя, страдать с ним и проклинать свое бессилия.
Троим приговоренным водрузили на спины перекладины от крестов, на которых они будут распяты, и повели к месту казни. Первый, тощий человек с раной на лбу, бросал злобные взгляды на людей и выкрикивал проклятья. Второй, молодой, с выбритой до синевы головой, испуганно оглядывался и кривил губы, словно ребенок, готовый заплакать.
Учитель шел последним. Казалось, он был безучастен к происходящему. Солдатом подняли его висевшие плетьми руки и привязали их к кресту.
К месту казниГолгофенесчастных повели по улицам Иерусалима. Толпа последовала за нимиказнь несчастных была для неё развлечением.
Учитель, истерзанный больше других, быстро терял силы. Он падал. Солдаты пинками заставляли его подняться. Он делал несколько шагов и падал.
И не мог подняться, несмотря на удары и окрики палачей.
Часть 4
Андрей Нарышкин
Ничто так не противоречит
рассудку и порядку,
как случайность.
Цицерон
Андрей проснулся от сильной головной боли. Он с трудом поднялся с постели и стал искать таблетки на столе, заваленном грязной посудой.
Вдруг что-то упало и покатилось по полу. Какая-то трубка из мешковины. Черт, что это? Откуда?
Развернул. Картина. Та самая. Значит, вчерашнее происшествиене сон, а реальность.
Края холста загнулись. И стало казаться, что голова Спасителя вот-вот соскользнет с груди Материруки ее слабели от горя. Андрей отвел взгляд: впечатление от картины было слишком пронзительным.
Он аккуратно расправил полотно. Вчера второпях он свернул его неправильнолакокрасочным слоем вовнутрь.
Потом принял таблетку и попытался вспомнить вчерашний день.
Он пришел в музей незадолго до закрытия. Посетители уже расходились, и он бродил по пустеющим залам.
Многие из выставленных картин были ему знакомы. У его деда, профессионального искусствоведа, было огромная коллекция альбомов и книг по истории искусства.
И в детстве, когда мать была занята, она усаживала Андрея на кровать, обкладывала большими яркими книгами и просила: «Посмотри, родной, картинки, посмотри сам». И он сотни раз перелистывал плотные, негнущиеся страницы и оказывался в удивительном мире. Там жили смешные голенькие тетеньки, строгие дяди, толстые дети. И у них было много фруктов, цветов и зверей. И ему хотелось оказаться среди них