О некоторых из них, пользуясь случаем, журналисты писали. Даже телефильмы по заданию редакций снимали. Так сказать, для истории. О других, которых было значительно больше, те же самые журналисты не знали и знать не хотели. Серые, мол, не брутальные, неинтересные.
Подлецы все больше почему-то из старшего, полковничье-подполковничьего состава, обнаруживались. И не просто обнаруживались, а при должностях во всевозможных штабах. Денежными потоками ведали, складывающимися из денежного довольствия, премиальных, боевых и прочего. А еще ведали продовольствием, боезапасом, огневой мощью. Через них шло оформление и мест дислокации, и учет боевого участия, и представление к наградам. Словом, было на чем погреть руки.
И о них, часто и пороха-то не нюхавших, писали журналисты. Особенно молодые. Как правило, верхогляды и скорохваты, не имеющие не жизненного опыта, ни профессионализма, но желавшие блеснуть острым словцом, «хватающим за душу» кадром. И, не вникая в суть дела, не углубляясь во внутренний мир «избранников», выставляли в ярких красках и светлых тонах. Не замечали их черных и мерзких душ, трухлявых и продажных, давно уже покрытых метастазами коррупции.
Умели эти представители ментовской, фээсбэшной и прокурорской «элиты» и словом подсластить, и «зеленью» подмаслить. Умели, чего греха таить, и интеллектом блеснуть. Книжки-то почитывали, фильмы посматриваливремя для них дефицитом давно не было, как и деньги.
И не замечали журналисты-борзописцы, падкие до разных сенсаций, что когда спецподразделения уходили на боевые задания, на расследование очередного террористического акта, «элита» в своих штабах водку с коньяком под шутки-прибаутки лакала да с «девочками» из медчастей забавлялась. А почему не замечали? А потому, что вместе водку жрали, вместе в баньках развлекались, вместе анекдоты травили, вместе сексом забавлялись. Тогда как простые русские парни на засады нарывались, на фугасах подрывались, от пуль снайперов падали.
И невдомек было этим писакам, что вреда для дела наведения конституционного порядка и законности было больше от коррумпированной «элиты», чем от боевиков. С боевиками понятновраги. И с врагом, как с врагом, без лишних церемоний. А тут вроде бы и «свой», но куда как хуже, страшнее чужого. Не моргнув, за рубль с копейками продаст. И сдавали, и продавали. Ради собственной наживы, ради корысти. Доллары многим глаза затуманили, совести лишили.
Она, Делова, и сейчас ничего. А в молодые годы девчонкой была видной. Стройной, поджарой, голенастой. В глазищахнебесный восторг, наивность, удивление! Все вместе, все вперемешку. И грудью с попой родители не обиделив самую меру отпустили. Грациозностью, как поговаривали, чем-то лань напоминала. И трепетна и прекрасна.
Другие десятой доли этого годами добиваются с помощью тренажеров и косметических салонов. Она же и в помыслах того не имела. Все от природы получила.
Мужчины, и сослуживцы, и просто случайно подвернувшиеся, не раз замечала, не просто свои взгляды на ней останавливали, «замораживали», но взглядами и «ели» и имели. Это порой бесило, порой смешило. Смотря по настроению.
А потому уже в первую командировку и подкатывал к ней колобком полкан один из штабных. Видать, «прописавшиеся» при штабе «медсестры» наскучили, приелись, оскомину набили Вот и на «свежатинку» полкана и потянуло. Новых ощущений захотелось. Подкатил такой румяненький, довольненький, жизнелюбивый. Не полковникострый перчик с грядки! И, конечно же, под шафе.
«Будешь, как сыр в масле кататься. Попахивая коньяком, лоснился холеным, довольным фейсом. Как у Христа за пазухой жить и при этом все полагающиеся льготы и боевые награды иметь. Обволакивал сальным, похотливым взглядом. Все в моих руках Хихикал слащаво-подленько и потирал потные, по-бабьи пухлые, ладони. Если, конечно, переспишь со мной».
Было гадко и противно, но она промолчала, надеясь, что «пузан», как окрестила его для себя, отвяжется. Польстит своему самолюбию и тщеславию, позабавится и отвяжется. Но он и не думал отвязываться.
«На кой хрен тебе, молодой и красивой, с дурно пахнущими мужиками по горам скакать, такое смазливое личико под пули подставлять. Ведь можно весь срок командировки и тут отсидеться. Особо не утруждаясь. Надо лишь головкой подумать да ножки раздвинутьи все: дело в шляпе! Лучился самодовольством и властью. Думаю, что тебе без разницы, когда и перед кем ножки раздвигать. Так почему же не передо мной? Скалился нахально, бесцеремонно. Отвык, видно, от отказов, привык к повиновению. Если еще не умеешь, то научим Кхэ-кхэ»«Умею, ответила зло, с надрывом, и ноги раздвигать, и ими же в пах хамлу давать»!
Ответить ответила, а еще ой, как хотелось вынуть из кобуры табельный ПМ и всадить всю обойму в эту холеную, самодовольную мерзопакостную морду. В правой ладони от напряжения даже зуд появился. Тот самый, какой бывает при соприкосновении с ребристой рукоятью пистолета. Но сознание тут же включило сигнал опасности «Стоп!», и ладонь не коснулась кобуры.
Хамовито-нахрапистого полкана отшилаи «отбарабанила» всю командировку в бесконечных выездах объединенной СОГ на места происшествий. Другие выезжали через день-другой, она почти ежедневно. Но не скулила, не хныкала. Во время этих выездов познакомилась с будущим мужем, а в то время опером уголовного розыска, старшим лейтенантом Виталиком Деловым.
Там же, на чужой земле, под чужим враждебным небом, между тревогами и «любовь» крутанули, не расставаясь с оружием. Смешной треугольник: он, она и оружие. Верный «АК» и изящный «ПМ» были не только молчаливыми свидетелями их любви, но и гарантами неприкосновенности этой любви.
В даль отношений не заглядывали. Исходили из посыла: жизнь-то одна, и на войне, как на войне, в любой момент может оборваться. Так почему бы и не порадоваться юности, силе, зову плоти.
Конечно, с высоты летребячество. Но тогда о том не думалось. Только оказалось, что не была их «военно-полевая» любовь просто капризом, случайным явлением. Переросла в настоящую, крепкую и уважительную, создающую и семейный очаг и семейное счастье. Но до этого, правда, еще раз совместно в командировке побывали, пока детей не было.
Посылали, правда, Виталика. Но и она тут же рапорт на имя начальника УВД настрочила: «Прошу направить с мужем на защиту конституционного порядка и законности».
Уважили, направили. Оно и понятно: не многие-то рвались в Чечню, российскую Вандею, восстанавливать и утверждать с помощью оружия единство страны, главенство Конституции и Закона.
Что до прилипалы-полковника, то и думать о нем забыла, словно его и не было на земле. Порядочные люди грязь на одежде не носят. От пятен избавляются. Вот и она стряхнула эту грязь. Да не с одежд, а из души. И позабыла о ней. Потом прочла в одной из газетенок с желтовато-розовым окрасом, какой он герой, какой умелый организатор, какой заботливый командир. Но не прочла о том, как этот «организатор и заботливый командир» продавал «духам» оружие, «сливал» оперативную информацию, зажуливал деньги на выкуп пленных бойцов. А ведь было. Было.
Офицеры однажды не выдержали его «наездов» да «откатов», махинаций с деньгами и продовольствием и, собравшись вместе, как-то прямо и заявили, что если не уймется, то получит не только «темную», но и пулю в лоб. Не посмел пожаловаться вышестоящему руководству, лишь рапорт о переводе направил. Рапорт рассмотрели, просьбу удовлетвори, перевели. Здесь вздохнули с облегчением: «Избавились». Они-то избавились, порадовались, только кому-то с ним еще предстоит столкнуться и поплакать.
Поэтому не любила Делова представителей СМИ, хотя и понимала, что и среди них много людей порядочных, честно выполняющих свой долг, не имеющих никакого отношения к скорохватам и борзописцам. И не просто много, но подавляющее большинство. Каверзные же вопросы задают не из личного любопытства, а из-за профессиональной необходимости. Такова работа. Чем-то схожа в некоторых моментах с работой следователя. Что же касается моральных, нравственных уродцев в журналистской среде, то их везде, в том числе и в милиции, всегда хватало и хватает.
Понимать понимала, но предубеждений вытравить не могла. Особенно после того, как ее знакомые опера из седьмого отдела милиции, товарищи мужа, были неправедно осуждены за якобы превышенные должностные полномочия. Осуждены как по оговору воровского авторитета «Меченого», взятого ими на вымогательстве, так и по оголтелой компании, поднятой против них в некоторых курских СМИ на деньги криминала.