- Мы хотим в "Tally's"!
- Я сказал нет!
Натан ударил их обeих одним взмахом руки, хлопнув по одной челюсти, а затем по другой и отправив их обeих назад вниз по лестнице с ошеломленными лицами. Он даже не оглянулся, поднимаясь по лестнице в комнату Младшего.
- Я расскажу все маме!услышал он позади себя.
Натану потребовались героические усилия, чтобы не сбежать обратно по лестнице и не избить обеих своих дочерей.
Наверху ребенок впадал в истерику. Крики Младшего становились все более и более театральными. Похоже, словно его пытали. Он был просто избалован и нетерпелив, как и остальные дети Натана. И какого хрена я должен с ними иметь дело? Почему здесь нет Лилиан? Почему гребаная няня не занимается этой ерундой? Терпение Натана рухнуло. Это было похоже на то, как звезда взрывалась сама по себе и образовывала черную дыру. И эта черная дыра находилась прямо в впадине живота Натана. Он был так голоден, что едва мог видеть, а крики Младшего были подобны лезвиям ножа, проникающим сквозь его череп. В тот момент он полностью понимал матерей, топивших своих младенцев.
Его кровяное давление закипело, когда Натан хлопнул дверью в детскую и заметил кричащую, плачущую, пропитанную мочой штуку в дизайнерской кроватке Эдди Бауэра. Натан оказался грубее, чем предполагал, когда схватил истеричное маленькое существо в рукотворных простынях из египетского хлопка ровно из шестисот нитей. Он бросил маленького Натаниэля на пеленальный столик, вызвав еще более громкие крики. Натан стиснул зубы и сжал кулаки. Каждый мускул сокращался, пытаясь сдержать нарастающее напряжение и разочарование, подавить дикую ярость, накапливающуюся внутри него. Его желудок заурчал, и он чуть не потерял сознание как от голода, так и от разделяющей мигрени, которую он получил в результате этого, усугубляемой визгом Младшего в подгузнике, который, казалось, удерживал половину веса ребенка в моче. Натан снял подгузник, бросил его на пол, протер Младшего ароматными салфетками, припудрил его зад и надел новый подгузник. Он делал это мастерски, как будто делал это каждый день своей жизни. Близнецы сделали его ловким во всем, и хотя он не проводил с Младшим и половины того времени, которое проводил с ними, он не потерял сноровку. Но ребенок все еще кричал.
В дополнение ко всей еде в кладовой, Натан выпил все грудное молоко, которое скачивала Лилиан, прежде чем отправиться на Манхэттен. Младшему нечего было есть, пока не вернётся Филипп. Натан сунул ребенку соску в рот. Несколько отчаянных сосаний и короткое мгновение молчания, а затем Натан уложил сына обратно в кроватку, а мальчик выплюнул соску и снова заплакал. Натан зажал уши руками. Ему казалось, что его ударили по голове топором, и голод стал намного сильнее. Он сунул соску обратно в рот Младшему. Он пососал еe дважды и снова выплюнул. Натан повторил это движение еще два раза, вставляя и вынимая соску, прежде чем сдаться и зажать рукой рот Младшего, чтобы заставить его замолчать.
- Заткнись.
Его рука покрыла все лицо, рот, нос и глаза мальчика. Вскоре мальчик замолчал. Натан запаниковал. Он поднес сына к лицу, чтобы убедиться, что он все еще дышит. Он прислушался к его сердцебиению. Онo былo, устойчивoe и сильнoe. Мальчик просто потерял сознание из-за недостатка кислорода, но с ним все будет в порядке. Натан понюхал его. Теперь, когда ему сменили подгузник, от него пахло намного лучше - детской присыпкой и тем свежим рыхлым запахом новорожденного, который напомнил Натану свежеиспеченный хлеб. Изо рта Натана потекли слюни, а затем он укусил Младшего за руку.
Он сделал это не задумываясь, засасывая пухлую ручку сына в рот и прикусив ее. Мальчик проснулся с криком, и Натан снова прижал ладонь к лицу. На этот раз он держал еe там еще долго, до того, как мальчик снова замолчал. Он убрал руку и приложил ухо к груди Младшего. Он больше не мог слышать сердцебиение сына. Все, что знал Натан, - это чудесный запах новорожденного, эта мягкая, эластичная кожа новорожденного, и это нежное, сочное мясо новорожденного, которое, казалось, таяло во рту с каждым укусом. Это было все равно, что съесть яблоко, сочное живое яблоко с ямочками на щеках и глазами, как у Натана.
4.
На звуковой сцене в «Studio City» шла подготовка к еще одному вечеру живой музыки. Это было самое популярное шоу на телевидении. Молодые вокалисты часами выстраивались в очередь за пределами студии, надеясь мгновенно добиться успеха. Тремя знаменитыми ведущими были Лайонел Дуглас, молодой продюсер из Лондона, который отвечал за некоторые из крупнейших музыкальных групп девяностых; Дайан Тейлор, поп-вокалистка конца 80-х - начала 90-х; и Сэмюэл «Пухлый» Салдейн, один из самых популярных и востребованных музыкальных продюсеров в бизнесе.
Пухлый заработал миллионы, выпустив сорок лучших хитов для некоторых из самых громких имен музыкальной индустрии. Он был человеком за кулисами поп- и R&B- див, хип-хоп магнатов и суперзвезд рока. Теперь он был в центре сцены, и все взгляды были обращены на него и двух его соведущих. Вот, почему он пошел в клинику эстетической реконструкции «Афродита» за их последним чудодейственным лекарством от потери веса. С момента лечения он потерял более девяноста фунтов, а теперь похудел до ста восьмидесяти фунтов при росте шесть футов четыре дюйма. После лечения он ел без перерыва. Его раздевалка была завалена остатками фруктов и подносов для мясной нарезки, тушами индеек, цыплят и различной рыбы, а также костями от случайных частей коров и свиней.
- Привет! Пухлый! Ты готов? - спросил раздражающе кипучий режиссер-продюсер со светлым пивом в руке и ослепляющее белыми зубами.
- Давайте начнем уже это дерьмо. Я чертовски голоден! - прорычал он.
После лечения, когда наступил всепоглощающий голод, словно апокалипсис, его темперамент стал взрывнее. Он кричал на официантов, спорил с обслуживающим персоналом, угрожал доставщику пиццы и чуть не заставил одну из официанток заплакать этим утром, когда у нее закончилось мясо.
- В самом деле? Я слышал, кейтеринговая служба отправила тебе в гримерку фаршированную индейку пару часов назад. Разве ты не ел? - спросил продюсер.
- Да, я уже съел ее. Теперь я снова голоден. Какого хрена тебе до этого дела? Просто займись этим дерьмом, и я смогу поужинать!
Продюсер приподнял бровь и усмехнулся.
- Целая индейка? И это был не ужин?
Пухлый потерял свой фирменный уравновешенный характер. Он поднялся со стула и бросился к продюсеру за несколько секунд до того, как шоу должно было начаться. Его соведущие только что заняли свои места на сцене и смотрели на него, как будто он сошел с ума. И он возможно был согласен с ними. Все, о чем он мог думать, - это еда, и все, что встало между ним и его следующей едой, было его смертельным врагом. Прямо сейчас это был гиперактивный продюсер с улыбкой «Colgate».
- Что ты делаешь? Мы начинаем через тридцать секунд!
- Ты называешь меня обжорой? Так? У меня проблема с щитовидной железой. Я не обжора, блядь! Ты думаешь, я чертовски толстый, сопливый сукин сын?
Продюсер поднял руки и, улыбаясь и посмеиваясь, отступил на несколько шагов, по-видимому, все еще не обращая внимания на злобного мужчину ростом шесть футов четыре дюйма, идущего к нему.
- Ого! Ого! Успокойся, чувак. Все в порядке. Полегче, не упади, - он покачал головой и снова хихикнул.
Это было то, что в конце концов подтолкнуло Пухлого к краю. Он сжал кулаки.
- Ты смеешься надо мной, ублюдок?
- Я просто хочу сказать, что ты говоришь так, будто все еще весишь триста фунтов. Ты смотрел на себя в зеркало? Что бы ты ни делал, упражнения, метамфетамин, крэк - это дерьмо работает. Так что расслабься, чувак. Не обижайся на меня. У нас есть десять секунд, чтобы выйти в эфир.
- Не говори мне, черт возьми, расслабиться, ублюдок! Хочешь увидеть гетто? Я покажу твое сучье гетто!
Первый удар попал в левую сторону фарфорового подбородка продюсера, повалив его на колени и заставив комнату закружиться. Он протянул руки перед собой, пытаясь отогнать все еще наступающего, все еще смертельно злого музыкального продюсера.
- Какого хрена? Ты, блядь, ударил меня!
Пухлый зарычал, обнажив удлиненные клыки с красными кончиками. Глаза продюсера расширились, и он издал звук, напоминающий визг кота, которому наступи на хвост. После следующего удара он упал на пол лицом вниз, после чего Пухлый начал топтать и пинать его ногой по голове. Его мокасины "Bruno Magli" разрезали продюсеру кожу на голове и залили его кровью. Следующий удар превратил рану в зевающую пасть.