Минна поникла.
Скажу, что в миссионерских колониях на Амазонке нет водопровода.
Лучше скажи, что мы вдвоем очень большой груз забот для него. Я один доставлю немало проблем, и меня из миссии убрать нельзя.
Ты уверен?
Не припомню, чтобы тебя когда-нибудь волновало отсутствие водопровода.
Он идет, прошептала Минна, увидев, как Клем входит в кают-компанию.
Он рухнул на лавку рядом со мной.
Со мной творится что-то странное. У меня никогда не было морской болезни, когда я служил во флоте, верно же?
Да, согласился я. Но военные корабли были больше, а ты никогда не сидел в каюте.
Я только что поднимался на палубу, сказал Клем. Лишь промок. Оно того не стоило.
Минна выпрямилась, и в ее корсете заскрипел китовый ус. Этот звук походил на скрип рыбацких снастей на ветру, и, хоть я и не знал, что такое домашний уют, этот звук ассоциировался у меня именно с ним.
Я подготовила ваш маршрут
Клем тут же всё заметил.
Ваш маршрут? Ты идешь с нами.
Нет. Я буду лишь мешать вам, если что-то произойдет.
Что ты, черт возьми, имеешь в виду?
Я имею в виду, если вас арестуют, вы сможете выбраться и добыть черенки. Если же в заложники возьмут меня, вы откажетесь от миссии, лишь бы со мной ничего не случилось. А ты думаешь, почему Ост-Индская компания так любила неженатых бездетных мужчин? Минна кивнула в мою сторону. Вы отправитесь вдвоем, я же останусь в Арекипе и договорюсь о самой быстрой переправе на Цейлон. Думаю, нам это пригодится.
Я поклялся, что никогда не откажу тебе в месте в миссии просто потому, что она опасна. Мы бы тогда никогда ничего не сделали вместе. Ты всегда говорила
Дело не в безопасности, а в достижении цели экспедиции. Если я пойду, шанс провала возрастет. Вы станете жертвой первого же человека, который догадается, что, поймав меня, заставит вас от всего отказаться. А защитить себя я вряд ли смогу сил не хватит. Если же я не пойду, то вдвоем вы сможете всех обмануть и забрать черенки. Минна помолчала. А если все же что-то пойдет не так, нужен кто-то, кто придет и вызволит вас из тюрьмы.
К черту тюрьму. Мы объездили весь мир, тебя никто никогда не похищал, не скидывал с крыши и не бросал под копыта лам
Минна рассмеялась.
Маркхэм, ты не можешь беспокоиться обо мне и Меррике одновременно. И хоть ты не должен вообще ни о ком волноваться, я знаю: ты будешь. Но успех этой экспедиции зависит от твоей концентрации на работе и от человека, знающего, что вообще нужно оттуда привезти. Она быстро взглянула на меня. Лишний элемент в этом уравнении я.
Я не беспокоюсь о Меррике! Он прекрасно справится.
Пусть мы и договорились, что Минна это скажет, все равно было больно видеть, как переменился в лице Клем. Пауза между его словами была крошечной, но я ее заметил.
Я действительно не беспокоюсь о нем, повторил Клем. Минна, ты должна пойти с нами.
Я боюсь, возразила Минна. Не думаю, что Там погибли люди, много людей, не думаю, что это хорошее место для женщины.
Чепуха
Вернее, это не место для любого человека ростом в пять футов, к тому же не умеющего стрелять. Я лишь вас задержу так или иначе Слушай, я недавно постирала вещи. Думаю, нужно развесить их на трубах, пока отопление работает. Так что я лучше займусь этим сказала она. Скамья была привинчена к полу, так что ей пришлось мягко подпрыгнуть, чтобы выбраться из-за стола. Сможешь взять с собой карты, Маркхэм?
Да, конечно, кивнул Клем. Он проводил ее взглядом, и я заметил, что его обычное жизнелюбие явно дало трещину. В соседней каюте повар запел «Тихую ночь» неожиданно хорошим тенором. Мужчины, сидевшие за дальним концом стола, начали подпевать.
Корабль снова покачнулся, и медные кастрюли зазвенели над нашими головами. Я пригнулся. Клем позеленел от нового приступа морской болезни. Я продолжил работать над рисунком, начатым в садах Кью. Из альбома выглянуло заложенное между последними страницами письмо, которое дала моя мать. Я задвинул его назад кончиком карандаша.
Перед тем, как покинуть Лондон, я съездил в Брислингтон. Это живописное местечко в окрестностях Бристоля больше напоминало гостиницу, чем психиатрическую больницу. Здесь не было сумасшедших, только люди с легкой формой безумия: уверенные, что могут управлять погодой, или выдумывавшие удивительные небылицы без причины. Я никогда не бывал в мужской половине, но от женской ее отделяла лишь ограда, которая стала сеткой для игры в бадминтон в то утро, когда я туда приехал. Так что не думаю, что правила в мужской половине чем-то существенно отличались. Наша мать всегда сидела в одном и том же месте со стопкой книг и кормом для фазанов, которые с неохотой уходили с моего пути, пока я к ней шел.
Слышала, твой брат вынужден выставить дом на торги, произнесла она. Не стоило удивляться, что Чарльз рассказал о продаже ей, но не поставил в известность меня. Они были близки. Мать любила меня не больше, чем мой брат. Я не помнил, обидел ли ее чем-то определенным, но наша отдаленность никогда не имела для меня сильного значения. Ее отправили в Брислингтон через полгода после смерти папы. Я же пошел в школу в Бристоле. Воспитатели, все когда-то служившие квартирмейстерами, были строгими и добрыми. К матери же я обращался не иначе, как к Кэролайн.
Он не очень-то разговорчив, но полагаю, что да, ответил я.
Он пишет, что ты собираешься в Карабайю.
Если ты хочешь, чтобы я с кем-то встретился, напиши письмо, и я доставлю его.
Кэролайн как-то странно посмотрела на меня.
Тебе не по карману поездки в Перу. Ради всего святого, что ты собираешься сделать?
Это для Министерства по делам Индии. Хинин.
Один из фазанов с надеждой клюнул шнурок на моем ботинке.
Это действительно так или ты поверил в чепуху, которую рассказывал отец?
Это Нет. Я не помню ничего, о чем он говорил. Мне было восемь.
Что ж, это только к лучшему. Не хочу иметь ничего общего с тем ужасным местом.
Хорошо.
Я взял немного зерна из стоявшего между нами бокала для вина и посыпал его на землю перед ворковавшими фазанами.
Меррик.
Я посмотрел на Кэролайн.
Ты ведь не собираешься никого искать, верно?
Что? Искать? Нет.
Даже в лесу? ее голос звучал недоверчиво. Она внимательно следила за моей реакцией.
О чем ты говоришь?
Ни о чем. Просто бредни сумасшедшей, она откинулась назад.
Безумие не оправдание для туманных фраз. Почему бы не быть конкретной сумасшедшей?
Кэролайн проигнорировала мои слова. Она всегда озвучивала свою мысль всего один раз и никогда не поясняла, что имела в виду. Я знал почему. Никто не слушал ее, отправляя сюда, поэтому теперь у Кэролайн появилась привычка намекать собеседнику на что-то интересное и тут же менять тему, ведь ее все равно не слышат.
Твой дедушка написал местному священнику письмо, которое тебе лучше взять с собой. Твой отец так и не доставил его, сказала она.
Я почувствовал, как в голове заскрипели винтики мыслей.
Но Гарри был там восемьдесят лет назад, возразил я, стараясь, чтобы в моем голосе не было той ужасной показной доброты, с которой посетители разговаривали со своими умалишенными родственниками. Пациенты Брислингтона не утратили здравый смысл, просто они думали не о том, о чем нужно. Священник уже сменился, пояснил я.
Все равно возьми его. Оно лежит в верхнем ящике стола твоего отца, если Чарльз не пустил мебель на дрова.
Не пустил. Я возьму, но
Хорошо. Кто знает, возможно, оно тебе пригодится.
Как?
Покорми фазанов, Меррик.
Я не открывал старую дверь в кабинет уже много лет. Никто не открывал. Она с трудом поддалась на мои толчки. Я ожидал, что в комнате будет затхлый воздух, но из-за дыры в потолке внутри оказалось свежо и прохладно. Там, где черепица с крыши сильнее всего провалилась вниз, в кабинет проникали лучи солнца.
Все три ящики стола не были заперты. В первом, что я открыл, лежали мелкие монеты и всякий хлам, который папа, скорее всего, высыпал из карманов: обрывки веревки с интересными узелками, несколько белых галек. В следующем не было ничего, кроме письма. Я сразу понял, что именно его имела в виду Кэролайн, хоть оно и не было подписано: конверт был старым и мятым, уголки потрепаны, а один даже слегка надорвался, и из него выглядывала бумага кремового цвета. Лишь отпечаток дедушкиного перстня на воске, запечатавшем конверт сзади, позволял понять, чье оно.