Ты сейчас
Однако телефонный звонок прервал статского советника. Он снял трубку и услышал сердитый голос директора департамента:
Зайди ко мне. Срочно!
Лыков накинул сюртук и приказал помощнику:
Езжай на Шпалерную и попробуй узнать, что там произошло. Запиши всех, кто был в одной с Вовкой камере и дал на меня показания. Поименно! Встреться с доктором, который делал вскрытие. Поговори с начальником тюрьмы, со старшим надзирателем отделения и с коридорными. После этого заскочи в сыскную и найди учетные карты на сокамерников. Сделай с них выписки: за что сидят, в чем замешаны, что у них в прошлом. Нет ли с их стороны личного мотива: вдруг я кого-то арестовывал и теперь они хотят отомстить.
Слушаюсь!
Азвестопуло помчался на Шпалерную, а Лыков пошел к начальству.
Зуев сидел мрачнее тучи. Не здороваясь, он спросил:
Что у тебя вчера было с подследственным Моховым?
Обычный допрос.
А почему он помер после «обычного допроса»? почти выкрикнул тайный советник.
Азвестопуло поехал разбираться.
Скажи, Алексей, только честно Не ври мне, хорошо?
Лыков понял, что теперь много раз будет отвечать на один и тот же вопрос. Он вздохнул и сказал:
Нил Петрович, могу на иконе побожиться: я эту скотину пальцем не тронул.
Да? Но он же убил твоего товарища?
Убил не он, а его атаман Згонников по кличке Князь. Застрелил на моих глазах. Мохов был в той шайке, которая пыталась меня убить. Один из семерых. Им почти это удалось. Ты же помнишь, какой я был в апреле восьмого года?
Помню. Но ведь Князя ты выкинул в окошко?
Князя выкинул, не стал спорить Алексей Николаевич. Так получилось.
Зуев стукнул кулаком по столу:
Получилось?! А сейчас? Сейчас что получилось? Опять ты за старое? Сколько раз тебя предупреждали: не давай волю кулакам! Ведь с твоей силищей проще простого не рассчитать и перегнуть палку!
Я тебе только что ответил, и ответил честно.
Полицейские какое-то время молчали, потом директор спросил:
А мне что теперь делать?
Помогать, если веришь в мою невиновность.
Яверю. Хотя все так сходится, что любой суд примет за правду. Мотив естьраз. Привычка бить на допросах тоже естьдва. И свидетели. Ты хоть знаешь, сколько их? Пятеро! И все в один голос валят на тебя.
Пятеро? Лыков впервые осознал, насколько плохи его дела. Но ведь это оговор. Просто оговор, какие случались с каждым из нас не единожды. Ты же это понимаешь, по земле ходишь, не по облакам.
Я-то понимаю, Леша. А они? Вспомни, какой у нас Щегловитов? Всем улыбается, хиханьки да хахоньки, а сам упырь. И наш ему под стать.
Меня сейчас наверняка отстранят от службы, стал рассуждать Лыков.
К гадалке не ходи!
Может, и Сергея Маноловича тоже
Я попробую этого не допустить, вставил Зуев.
Спасибо. Он теперь моя главная надежда. Сергейчеловек надежный. Пусть ведет свое собственное дознание, что там на самом деле произошло в камере. Помоги ему в этом, пожалуйста.
Нил Петрович в очередной раз вздохнул:
Конечно помогу. Пока я на этой должности. А потом, когда уйду? Белецкий с тобой, как я, двадцать лет не служил.
Я с ним поговорю, объясню. Надеюсь, поймет
Я тоже поговорю, встал из-за стола тайный советник. А сейчас иду к Золотареву, явно по твоему вопросу вызвал. Ты сам как думаешь, почему они все пятеро тебя оболгали? Ведь не само же собой так вышло, кому-то это понадобилось.
Не знаю, Нил. Нужно дождаться Азвестопуло. Он придет с именами «свидетелей». Думаю, после этого станет ясно, кому и что понадобилось.
Лыков вернулся в свой кабинет и стал ждать. Нервы его были на пределе. Собственный министр спустил на него собак, не удосужившись разобраться. Заранее уверовал в виновность подчиненного. Из головы не шла фраза Макарова: «Побольше вашего повидал». Вот индюк! Его бы разок взять на задержание банды убийц. Которым нечего терять, потому что им виселица светит, а значит, нет смысла сдаваться. Дать «наган», поставить на позицию. На опасную позицию! И сказать: «Лишней силы применять не смей». А потом, если цел останется, спросить: «Ну как, ваше превосходительство? Повидали кое-что новое?»
Потянулось унылое ожидание. Никто не входил, телефон тоже молчал. Он заглянул в чайную комнату, чтобы проветриться. Статский советник как признанный богач уже десять лет содержал ее на свой счет и баловал сослуживцев дорогими фамильными сортами. Все привыкли к этому и воспринимали подарки как должное Ну, посмеивались иной раз, но спасибо давно не говорили. Завидев Лыкова, сослуживцы быстренько разбежались, некоторые даже бросили недопитый чай. Ну-ну, уже прознали
Вдруг прямо в кабинет явился Зуев. Он плотно закрыл за собой дверь и первым делом спросил:
Грек твой еще не вернулся?
Нет. Я велел ему из тюрьмы ехать в сыскную, проверить сокамерников по картотеке.
Понятно. Я от Золотарева. Говорили о тебе.
Садись, чего стоишь?
Директор сел и начал рассказывать, глядя при этом в пол:
Злоба там на тебя дикая. Макаров рвет и мечет, решил, что ты в пику ему нарочно убил Вовку. Ответил таким образом на выговор.
А подумать ему некогда? Я что, малохольный, чтобы так поступать? Это же отставка без прошения!
Леша, ты не понял, взглянул на собеседника Зуев. Какая отставка? Он тебя в тюрьму хочет посадить.
Как в тюрьму?! За что?..
За убийство!
Лыков в который раз за день опешил:
За убийство? Которого я не совершал?
Он-то уверен, что совершал!
Пусть сначала проведут расследование! Там все вскроется, Макарову еще извиняться передо мной придется.
А если не вскроется?
До сыщика постепенно стало доходить. С самого утра он никак не мог отнестись к происходящему серьезно. Ему казалось, что это дикость, абсурд, очевидный для всех. Настолько очевидный, что вот-вот рассосется сам собой, и все встанет на свои места.
То есть какне вскроется?! рявкнул он. Правда есть правда, ее не спрячешь! Я не у-би-вал! Слышишь? Не у-би-вал!
В кабинете стало тихо. Лыков тоскливо смотрел в окно и думал: скорее бы приехал Сергей. Он выложит на стол фамилии «свидетелей». У статского советника за его многолетнюю службу врагов накопилось немерено, в каждой каталажке по дюжине. Это обнаружится со всей очевидностью в первый же день прокурорской проверки. В Окружном суде тоже не дураки сидят. Лыков знает кадр прокуратуры поголовно, а они знают его: не раз вместе выкорчевывали зло. Разберутся.
Тайный советник встал, тоже косясь в окно:
Ты Устав уголовного судопроизводства давно не читал?
Давно.
Почитай, обнови в памяти. Особенно разделы о преступлениях должности.
И что там? забеспокоился статский советник.
Если прокурор назначит предварительное следствие, то наш министр должен будет немедля провести собственное служебное дознание. Будь готов к дрянным приемам. Тебя заставят дать объяснение своим поступкам, как ты дошел до убийства арестантов.
Напишу правду, что не бил этого мерзавца.
Пиши, пиши Только вот начальство уже все про тебя решило и таким объяснениям не поверит.
Это я понял. Ну, не поверит. Что тогда будет? Согласно уставу
Макаров даст разрешение на следственные в отношении тебя действия. Прокурор пришлет следака, тот начнет собирать улики, пытать свидетелей, копаться в твоем прошлом. Ты станешь ходить к нему на допросы Все это время службу нести не будешь, тебя отстранят от нее. Когда следак решит, что улик собрано достаточно, он передаст дело прокурору Судебной палаты
Почему не Окружного суда?
Потому, Алексей, что преступления должности разбирают в палате. Затем прокурор известит нашего министра, что вина очевидна, надо судить плохого человека Лыкова.
Министр ведь вправе отказать, вспомнил Алексей Николаевич. Сколько таких случаев. Полицмейстера Пензы четыре года не могут посадить на скамью, губернское правление не дает согласия. А градоначальника Одессы! А тамбовского вице-губернатора!
Ты к себе не примеряй, с горечью возразил Зуев. Там начальство своих в обиду не дает. А тебя, считай, наш уже сдал с потрохами.
В судебной практике это называлось разномыслием. По законам Российской империи судить чиновника за преступления должности можно было только с разрешения его начальства. А если оно не хотело отдавать полезного человека, то начинало за него бороться. Мы-де провели собственную проверку и вины никакой не усмотрели, идите к анчутке беспятому. Тогда местный прокурор обжаловал несогласие начальства в Правительствующий сенат. Тот неспеша изучал дело в порядке общей очереди и выносил свое решение. Если Сенат соглашался с прокурором, это еще ни о чем не говорило. Прокурор назначал предварительное следствие вопреки воле министра. Но, когда оно заканчивалось, материалы опять шли на утверждение начальства. А то вправе было вновь отказать в возбуждении уголовного преследования против своего подчиненного. Прокурор опять писал в Сенат, тот повторно изучал дело, проверял качество следствия, выносил решение Все это могло длиться годами. Бумаги летали туда-сюда, а человек служил и служил. Но в случае с Лыковым, похоже, на министра надежды было мало. Он уже решил, что его подчиненный кругом виноват и его следует примерно наказать.