Он заиграл перебором, нежно касаясь струн. В гитарные звуки вплетался треск поленьев в костре, во взгляды, обращенные на единый организм, составленные человеком и гитарой, врывались танцующие на фоне темного звездного неба искры.
Было хорошо, так, как бывает хорошо только в пионерском лагере у костра. Так хорошо, чтобы завтра в новый день без сожалений о старом; как когда мокрые соленые волосы лезут в лицо; чтобы босиком по горячим от солнца каменным плитам и брызгаться в полосе прибоя, а краем уха слышать «на замочите солью галстуки, вы пионеры, помните!». Было хорошо.
Окс тронула Сашу Тарасова за плечо на предпоследнем повторе припева. Подошла сзади, заговорила, наклонившись к нему поближе:
Море манило эльфов, а за ним их ждал их Благословенный Край, нараспев проговорила она, роняя неубранные волосы мальчишке на лицо. Волосы пахли солью.
Подожди, дай песню дослушать, дернул он головой. Пока позови остальных.
Они уже давно собрались.
Саша легонько дернул болтающуюся перед глазами прядь и снова уставился в огонь, над которым, он знал, были искры и звезды, и где-то было море, и песок, и светящиеся в темной воде существа. Пионерские песни и отрядные позывные тоже были, но подернутые дымкой, как будто онисон, пришельцы из другого мира. Красные галстуки превращались в костры в плывущем расфокусированном взгляде. Красные-красные костры.
Песня закончилась, и мальчишка выскользнул из освещенного круга и отступил назад, бесшумно и крадучись, как большая кошка. Его ждали верные тени, готовые пуститься в путь.
За спинами начали наигрывать новую мелодию, ее затянули нестройным хором детских голосов.
Я одолжила карту в кружке, шагая к их тропинке, начала менторским тоном рассказывать Марина. В руках у нее был вкладыш из атласа. Здесь есть береговой рельеф. Смотрите.
Ниче ж не видно!
А мне видно.
Стой под фонарем и не суй пальцы в карту, тогда будет видно еще кому-нибудь!
Марина шикнула, и спорщики (не так уж и важно, кто это был) замолчали. Обратили наконец внимание на карту.
Недалеко от берега, плавно изгибающегося и изредка уступающего воде бухточки с пляжами, был остров. Крохотный, плохо прорисованный островокскорее всего, выросший из скал, так нагроможденных, что не причалить ни моторной лодке, ни катеру. Вполне эльфийское место. Для умных.
Тарасов поднял голову, и у него в глазах плясали безумные бесенята.
Пойдем на него посмотрим?
Конечно, посмотрим, согласился Юра осторожно, но я же вижу, что ты что-то задумал.
О, правда?..
Мальчик поправил очки и глянул на того со смесью любопытства и настороженности. И ничего не сказал.
Они вышли на берегкак оказалось, совсем не в том месте, где было нужно. Пререкались, брызгали друг в друга водой и хохотали, по колено намочив ноги и края одежды. Попало и на карту, но Ренат вылетел с ней на берег и срочно промакнул ее рубашкой. В кружке так и не узнали о приключениях их наглядных материалов.
Пока вертел ее так и эдак, мальчишка заметил, что
Я знаю, где остров! Смотрите, вот мыси напротив него, как бы в продолжение гряды, Ренат повернулся к морю и в подтверждение своих слов увидел, что звезды у части горизонта заслонены скалами. Там остров, просто сейчас его почти не видно.
Им понадобилось несколько минут, чтобы выйти из волн, отдышаться и пригладить одинаково мокрые волосы. В свете далеких огней лица блестели, как у краснокожихно стоило отвернуться к лунной дорожке на черном море, они тут же обращались в дивно красивых эльфов. Это все наваждение ночного моря.
Да это с горизонта ползет туча, предложила Окс.
Ренат тряхнул головой и ткнул пальцем, силясь показать, поделиться своим взглядом, своим знанием:
Ничего подобного! Вот, смотри внимательно! Видишь?
Уверен, что там? Юра протирал очки краем Оксаниного платья. Тут куча разных мысов.
А Тарасов, все еще тяжело дышащий, один в один повторил его движение, показывая, что нужно надеть все-таки очки и увидеть все самому. Юра хмыкнул, но поступил по доброму совету.
И правда, вполне себе тот мыс, изрек он через всего полминуты осмотра влажной карты.
Кивнула и Марина:
Все сходится. Оно.
Пионеры тут же посерьезнели, затихли, становясь на порядок взрослее и словно бы выше. Спины сами распрямлялись от мысли об острове, который будет принадлежать только им. О Заокраинном острове.
Саша вскинул голову и молча пошел к морю. Вошел по колено, по пояс и по середину груди. Вслед ему кричали, звали по имени и по фамилии (так даже чаще), окликали по-доброму и по-злому. Но он обернулся, только когда воды стало по плечи. Воодушевленный, как, наверное, самый первый пионер в Союзе, как знаменосец пионерского движения. С совершенно красивым взглядом.
Доплывем минуты за три, его голос дрогнул почти мольбой. Доплывем же, а?
И Оксана прекратила голосить, выдернула из рук Рената карту и сунула ее под тяжелый камень.
Чтобы ветром не унесло, ее голос звучал точно так же, и в ее глазах бесенята подхватывали диковинный бешеный танец. Фонарик есть?
Фонарик нашелся у Юры в шортах. Его положили здесь же, положили, приговаривая, как все это глупо, небезопасно, страшно и какая это подстава для вожатой. И что их не будут даже знать, где искать, случись что. А фонарик может погаснуть, и берега им тогда никогда не найти. И много чего еще говорили, пока снимали одежду, которая может помешать, разувались и отвязывали галстуки и придавливали их камнями.
Тарасов сделал первый гребок и обернулся к друзьям, скользя по воде на спине.
Десятилетие страницы всех газетин (вдох) смерть начинялаувечья, горепродекламировал он «Летающего пролетария» Маяковского звенящим голосом, который разлетался далеко над темной блестящей водой. Но вздором покажутся бойни эти (еще вдох) в ужасе грядущих фантасмагорий!
Оксана тоже поплыла, легко, сильными плавными гребками, как рыба. Она хорошо плавала. Обернувшись, сказала с жаром:
Вы же понимаете, после всего мы просто обязаны попробовать!
Юра кивнул, глядя ей в глаза. Он все прекрасно понимал. Хотел было сказать, что если кто решит не плыть, останется на берегу и проследит за фонарем, то они поймут, правда, поймут и не будут держать на него зла или как-то потом это припоминать. Но он не сказал, потому что понял, что никто теперь не отступится и не останется ждать, как другие расширяют их мир во имя прекрасного и вечного. Остаться ждать было бы самой жестокой пыткойнесмотря на всю очевидную безбашенность мероприятия. И в этом он оказался прав.
2006 год. Все то же дурацкое лето, Когда Ломались Аттракционы
Парень, который сидел за Юрием, потянулся и подогнул одну ногу под себя, чтобы было удобнее сидеть. Кажется, он вообще оставался равнодушным к шаткой безопасности их положения.
Там пионерский лагерь, зачем-то пробормотал он, наверное, ужин уже прошел
О, не говори об ужине! Ни слова о еде, прошу, парень! заголосили со всех сторон.
И тут же в голову полезли раздражающие мысли о горячей пицце и тянущемся сыре, помидорках, соусе барбекюи самом барбекю, только с огня, да под пивко Юрий вздохнул, отгоняя нахлынувший голод образами тещиных заготовок, кажется, оживших в своих банках и оттуда замышляющих мировые заговоры и захват галактики. Впрочем, если рискнуть
Он понял, что действительно проголодался, и принялся рассматривать окрестности, чтобы хоть как-то отвлечься. Кусочек темного моря. Светящийся парк под ногами. Где-то там, далеко, дорога и вечная тусовка ушлых таксистов под семечки и незнакомые ему языки. Какой-то забор. От пионерского лагеря, что ли, про который паренек говорил? Точно, лагерь
Мужчине то ли показалось, то ли в уголке его сознания что-то шевельнулось. Забор мерещился знакомымно как много разглядишь с высоты аттракциона, в темноте, когда забор среди кустов и деревьев там вдалеке, черт знает где? Но взгляд все равно упорно блуждал по забору, и в голове всплыло невольно название лагеря. «Чайка».
Слушай, пацан, все равно ведь делать было особо нечего. А не знаешь случайно, как называется санаторий?
Юрий только полубернулся к нему, не до конца, и увидел краем глаза, как тот дернул болтающейся над пустотой ногой. Лениво протянул: