Эй, Юр, Юр, мальчишку кто-то легонько пихнул в плечо, перегнувшись с задних рядом. На сцене шло представление, самый разгар концертакак раз когда ты уже успел заскучать, но еще не набрался наглости встать и пробраться к выходу. Юра обернулся.
Чего?
Мы хотим сегодня ночью пойти исследовать территорию. Не спрашиваю, с нами ли ты, Марина поджала губы, то ли подчеркнув, что ее тоже не спрашивали, то ли по привычке, просто держу в курсе, что встречаемся за корпусом где-то в половине одиннадцатого.
Юра приподнял бровь.
Хочешь сказать, что вожатая у насдура?
Тшшш! Хочу сказать, что если не пойти с Тарасовым, то к утру можно найти на месте лагеря руины. А если еще и Окс выпустить, то будут не руины, а воронки от обстрела.
Словно услышав ее, с верхнего ряда Саша нарочно мило и по-пионерски помахал другу. Оксана уткнулась лицом в ладони и захихикала, Ренат ткнул ее под ребра.
Партиянаш рулевой, хмыкнул Юра. Половина одиннадцатого так половина одиннадцатого. И никаких «где-то».
Марина кивнула, словно записала домашку и включила ее в свои планы на вечер.
Им было по тринадцать-четырнадцать. А двадцатилетняя вожатая, конечно, не была ни великим стратегом, ни гениальным дипломатом. Зато ей нравился вожатый четвертого отряда «Звонких», песни под гитару и мешок сушек вперемешку с челночками, который пускали по кругу. Она провела свечку, уложила всех своих подопечных спать и проверила комнаты еще по одному разувсе, даже бешеные, вели себя прилежно. Предыдущий отряд был у вожатой совсем малышней, если затевали что-то, это было слышно за полчаса и за пятьдесят метров.
Все это вместе стало деталями ее большой ошибки. И большой удачи, если смотреть с другой стороны баррикад.
Они возникали из темноты один за другим, подобно серым густым теням. Тарасов был на месте первымстоял, как непоколебимый страж, и молча рассматривал черное небо, смотрел туда, где едва угадывался горизонтпо оборвавшемуся ковру звезд. Ренат тоже недавно вылез из кустов, ругаясь злым шепотом, долго отдирал от себя какой-то мусор и отчаянно скреб ногу, то ли укушенную, то ли ободранную.
Расчешешьтолько хуже сделаешь! Саша не выдержал и шикнул на него, тот пожал плечами и выпрямился. А сам предложил чесаться уже ребром подошвы кроссовки.
Марина вышла из-за корпуса, высокая и очень прямая, все в той же легкой кофточке и в красном галстуке, таком партизанском и чужом ночью. Кажется, ей было ни на грамм не страшно. А если бы и было, Марина ни за что не дала бы остальным это понять.
Перила балкона перемахнул Юрка, приземлился смазано, некрасивоно беззвучно расхохотался, и остальные тоже сложились пополам от сдерживаемого смеха.
Че ржете? и новый взрыв хохота, старательно проглоченного и загнанного обратно в горло, чтобы не разбудить весь лагерь.
С балкона этажом выше хихикнулиОкс помахала друзьям рукой и скрылась за занавеской. Скоро она придет, если не попадется вожатойа она-то не попадется.
И вот все в сборе.
Так же, как появились, бесшумно и по цепочке, тени пионеров нырнули в черноту живой изгороди и растворились в самом сердце лагеря. От них остался только шепот шагов, шелестящее хихиканье и звук, который издает Тарасов, если ткнуть его под ребра, а он старательно зажимает себе рот ладонямито ли послышалось, то ли нет, то ли было, то ли нет.
И почему-то от этой ночной вылазки веяло неисправимым теплом, как бы ни морозил кожу соленый морской ветер.
Пятеро пионеров добрались до границ того мирка, который успели рассмотреть в первые дни: столовка, корпуса, костровое, дорожки между живыми изгородями из какого-то куста вроде мягкой туи, чуть подальшеамфитеатр и медпункт. Позади остались те тропки, которыми водили их вожатые.
Тарасов перелез через упавший заборчик и ступил на хрустящую иссохшую траву. Начинались нарушения правил.
Ну что, идете? он почему-то все еще шептал.
А вдруг там змеи? Юрка поморщился, хотя бесстрастно перелез заборчик следом за товарищем.
Ну кто круче, ты или змея?
Впереди вырисовывался остов закрытого на ремонт корпуса «Люкс» и какое-то несуразное, медузообразное здание, смахивающее на беседку. Слышался голос моря, и огоньки обитаемой части лагеря только едва-едва просвечивались из-за деревьев.
Было такое время, такой год или несколько таких лет, что дальние углы небольших летних лагерей как-то сами собой обрастали такими остовами, как морское дно затонувшими кораблями. Их клянутся достать, подлатать и снова спустить на воду, но на самом деле, если трюмы не таят сокровища, то черта с два их про них кто-то вспомнит. Лагерь, который «не «Артек», конечно», сокровищ в дальних неудобных корпусах не таил, это уж точно.
А Окс кашлянула, чтобы ей тоже дали пролезть в самой низкой части заборчика:
Мы так шумим, что разогнали всех змей в округе, и они сейчас рвут когти подальше от нас, она задрала обгоревший точеный носик. Мызмеиный ночной кошмар.
Марина перелезла следом за ней, даже не опиравшись руками для равновесия. И, как бы между делом:
А совы?
А че тебе совы, съедят они тебя? Ты чай не мышь.
Ренат не выдержал и заржал, громко, в голосрвано расхохотался и тут же зажал себе рот ладонями, сгибаясь пополам и утыкаясь прямо лбом в мертвую траву. Он выхватил взглядом из темноты бледные спинки спящих улиток, гроздьями на этой траве угнездившихся. За несколько вдохов и выдохов загнал смех туда, откуда он отчаянно рвался наружу.
Простите, народ, это нервное, отмахнулся он от шипения со всех сторон.
На него смотрели как на врага народа, но то, что на внезапный взрыв хохота не сбежались ни мужики в форме, ни армия негодующих вожатых, ни даже все окрестные змеи, весьма отрезвляло. Ребята замерли, прислушиваясь и уточняя, правда ли к ним не летит со всех ног ни одна из этих напастей.
«Из напастей только комары, про себя проворчал Ренат, принимаясь скрести где-то под коленкой и тут же натыкаясь пальцами на кровавую каплюбывшего комара, да и те какие-то доходяги».
И к ним все еще никто не бежал. На самом деле, всем было попросту наплевать.
Они осознали это спустя еще восемь секунд напряженной тишины в ожидании, и И свобода обрушилась им на буйные пионерские головы, словно ушат ледяной воды.
Сашка Тарасов, конечно, встрепенулся первым.
Ну что, айда в заброшенный корпус?! Там наверняка не очень плотно все закрыто, но лестницы должны быть еще крепкие. Идемте!
А что ты собрался там смотреть? Грязные стены? Марина нахмурилась, прикусила губу. Звучит ужасно скучно.
Остальные молчалибыло, в общем-то, все равно, где нарушать правила. И потом, если будет скучно, всегда ведь можно уйти, да?
Это и озвучил пройдоха-Ренат.
А еще, подлила и Оксана масла в огонь, там могут быть какие-нибудь бумаги или забытые вещи, или еще что-нибудь, интереснее! Здорово, что мы не знаем даже, но любопытно же посмотреть!
Не то чтобы очень.
Маринка, ты че?! Чур не обламывать все веселье! в голосе девочки зазвучали угрожающие ноткиуж это она умела.
Тогда Юрка фыркнул, как-то даже примирительно, приобнял ее за плечи и мягко повернул прочь от подруги, лицом к недалекому морю.
Разругаетесь и точно никому уже не будет весело. А? Саш, скажи, мы туда ненадолго, да? Когда кому-нибудь одному надоест, сразу выйдем и пойдем дальше.
Тарасов важно кивнул, и, пока никто не передумал, взял курс прямиком на корпус «Люкс» и по пути успел утянуть за собой мигом подрастерявшую весь свой пыл Марину. Она шагала за ним все еще с недовольной миной, без особого восторга, но была вынуждена признать, что все же что-то любопытное в стенах корпуса может найтись. А лестницы не прошло еще столько лет, чтобы они всерьез повредились и стали небезопасными.
Оксана и Юра над чем-то посмеивались за ее спиной, и девочка попыталась прислушаться, не звучит ли там ее имя. Но все, что она успела уловитьэто «сходить с тропы» и «черная река». Не очень-то походило на обидные слова о друзьях
Даже не пытайся, вынырнуло из темноты возле ее плеча.
Ааа! Ренат, ты совсем дурак?!
Тот пожал плечами, не изменившись в лице. И спокойно продолжал: