Губарев, старик пожал руку Нольману. Чинами в вашем ведомстве не обременен.
Мы с Николаем Петровичем давние знакомцы.
Старик засмеялся:
Да, в первый раз Владимир Иванович попал ко мне на допрос в 1918 году.
Как на допрос? не понял Нольман.
А как к вам на допросы водят людей, Иван Артурович? Тогда я служил в контрразведке у Колчака. Я даже думал, а не поставить ли молодого человека к стенке? Но не поставил.
Нольман спросил:
Вы шутите, Николай Петрович?
Совсем нет, ответил старик. Я был полковником в армии адмирала Колчака, Верховного правителя России. Так он тогда себя называл. Думал, что адмирал сможет спасти страну и выиграть войну. Но Колчак проиграл и не только страну, но и свою собственную жизнь.
Максимов подтвердил:
Николай Петрович не шутит. Он действительно служил у Колчака. Я тогда работал в ЧК и угодил в руки колчаковской контрразведки. Но это дело прошлое. Сейчас Николай Петрович может помочь в нашем деле.
Старик сказал Нольману:
Я знаю о ком, вы хотите меня расспросить, старший майор. Я не всегда одобряю действий вашего ведомства, Иван Артурович. Мы в свое время работали не так. Но то, что вы обратили внимание на Рунсдорфа это хорошо.
Вы знаете барона Рунсдорфа, Николай Петрович?
Я в 1911 году поступил на службу в контрразведку. И был тогда всего лишь поручиком.
Вы служили и в царской контрразведке?
Я был офицером контрразведки русской армии, Иван Артурович. Мы не называли её царской. Мы служили России. Но оставим это. Владимир Иванович сказал мне, что вас интересует генерал Рунсдорф. И я пришел сюда только из-за Рунсдорфа. Старая и хитрая лиса. Умный противник.
Нольман поправил Губарева:
Сейчас в поле нашего зрения попал его сын, полковник Рунсдорф.
С его сыном я не знаком, Иван Артурович. Я сейчас говорил про генерала Рунсдорфа. Был офицером разведки при генеральном штабе императора Франца-Иосифа. Собственно генералом барон стал в 1916 году. А когда я наткнулся на его след в первый раз, он был подполковником.
А когда это было? спросил Нольман.
В 1911 году. Агенты барона обнаружились в Харькове. Меня отправили туда, хотя взять тогда не удалось никого. Но я обнаружил след!
В Харькове?
Да. Оказалось, что австрийские шпионы были в городе еще в 1908 году. Именно тогда в Харькове покончил жизнь самоубийством тамошний профессор Пильчиков. Имени отчества уже не вспомню. Давно это было.
Профессор? спросил Нольман.
Да. И агенты Рунсдорфа появились в Харькове тогда ради этого самого профессора.
Минутку, Николай Петрович, но вы сказали, что профессор свел счеты с жизнью в 1908 году.
Именно так, подтвердил Губарев.
Но вы сами, настолько я понял, начали службу в контрразведке в 1911 году?
Именно так, молодой человек.
С высоты своих лет Губарев смотрел на Нольмана как на юношу.
Агенты Рунсдорфа снова появились в Харькове в 1911 году. И прибыли они туда ради профессора Пильчикова. Именно тогда я высказал мысль, что профессор не покончил с собой в 1908 году, а был убит.
И что? спросил Максимов.
Моей мысли развиться не дали, молодые люди. Агенты скрылись и больше я этим делом не занимался, вплоть до 1915 года. Я бы и сам признаться вникать в подробности тогда не стал. Но работала с нами одна женщина. Её Катериной звали. Она нас на одного агента генерала Рунсдорфа и вывела.
Это было уже в 1915 году?
Да. Официально Катерина Васильевна с нами не работала. Но помощницей была отменной.
И что же она узнала?
Она разговорила агента. Тогда им оказался русский, который влюбился в неё без памяти. Но за это я его осуждать не могу. Я и сам был влюблен в Катерину. Но сейчас не об этом. Вас ведь интересует, что хотели агенты Рунсдорфа в Харькове? Они появились там, в 1908 году, когда профессор погиб. Затем в 1911 году. И, наконец, в 1915 году, уже когда шла война. Та самая, которую вы большевики называете Империалистической.
И вы знаете, что агенты Рунсдорфа искали в Харькове? с надеждой спросил Нольман.
Бумаги профессора Пильчикова.
Бумаги?
Документы или разработки. Но обещано им было по завершении сего дела под сто тысяч австрийских крон. А такую сумму просто так австрийцы не платили. И это рядовым агентам! И вывод можно было сделать, что большое дело тогда затеяли люди Рунсдорфа в Харькове. Но миссии своей они не выполнили. Мы сильно насели на них, и они ушли.
Но где эти бумаги профессора? спросил Нольман. Какие были версии?
Я не знаю. Катерина знала, а вот я нет. Меня тогда другим делом озадачили.
А где можно найти эту Катерину? спросил Нольман.
А ты, молодой человек, у него спроси, старик указал на Максимова. В 1920 году Катю по его приказу расстреляли. Ныне она в лучшем мире.
Как расстреляли?
А как у вас расстреливают?
Максимов развел руками. Время было такое.
Но сейчас сын барона Рунсдорфа наверняка также ищет в Харькове документы профессора Пильчикова. А вот чем они так интересны немцам спустя столько лет, это предстоит выяснить вам, молодые люди. Но, если можно, я хотел бы знать про это дело.
Это информация под грифом «совершенно секретно», сказал Нольман.
Губарев посмотрел на него.
Я уже слишком стар, молодой человек. Я не люблю большевиков. Но сейчас большевики защищают Россию. И потому я на вашей стороне. Хотя вам решать, молодые люди. Если еще пригожусь, ты знаешь, где меня найти, Володя, сказал Губарев Максимову
Глава 4Архив русского профессора.За несколько месяцев до событий, описанных в главах 1 и 2.
Берлин.
Дворец принца Альбрехта.
За несколько месяцев до событий, описанных в главах 1 и 2.
Декабрь, 1941 год.
Полковник Фердинанд Фридрих Пауль барон фон Рунсдорф был одним из адъютантов рейхсфюрера Генриха Гиммлера. Ныне он состоял руководителем отдела в организации «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков».
Барон еще в университете увлекся идеями Иоганна Ланца фон Либенфельса, который утверждал, что поколение богов существовало как наиболее ранняя и высшая форма жизни. Божественные существа обладали мощной способностью к телепатии. Чудеса Христа и его магнетические способности и Воскрешение рассматривалось Либенфельсом как доказательство его исключительной природы. Он назвал эту природу электронной. Страсти Христовы Либенфельс называл попыткой пигмеев совершить насилие на божественной сущностью. «Время пришло! восклицал Либенфельс. Наши тела покрыты порчей, их не спасет никакое мыло. Жизнь человека никогда не была так убога как сегодня, несмотря на технические достижения. Демоны наступают на нас и миллионы людей гибнут в убийственной войне, развязанной ради личных целей. Дикость звероподобных людей рушит основы культуры».
Но Либенфельс утверждал что следы священного электронного могущества все еще существуют, и присутствуют в старых аристократических династиях Германии. Он говорил об абсолютно правоте ариогерманцев и их будущей власти над миром. Германия не может позволить себе лишиться «золотого руна мира» и вся планета её естественная колония.
Именно увлечение барона идеями чистоты арийской расы и привлекли внимание рейхсфюрера СС к молодому барону Рунсдорфу. Старый барон совсем не признавал этих идей и на этой почве отец и сын часто ссорились.
Этот Либенфельс, именующий себя бароном, никакой не аристократ, говорил старый Рунсдорф. Его зовут Адольф Йозеф Ланц и он не имеет никакого кровного родства с фон Либенфельсами. И предком Ланца был цирюльник, но не барон!
Но разве дело в этом, отец? В его книгах
Дело в том, Фридрих, что теории этого шарлатана сущий бред сумасшедшего. Его рассуждения об утраченном третьем глазе могут понравиться только австрийскому параноику, возомнившему себя новым мессией.
Барон высказался откровенно об Адольфе Гитлере.
Отец!
Я не боюсь говорить правду, сын. И мне больно видеть, как один из Рунсдорфов читает книжонку Ланца «о человеко-зверях!
Доктрина энергии лежит в самом сердце арио хритианства!
Тебе понравились его идеи, сын, ибо ты также погружен в Средние века с рыцарями и аристократами духа. Но время ныне иное, сын мой. Идеи Ланца и того, кто ныне использует эти идеи, приведут ту Германию, что он создает к одномук краху.