Да что мы всё о жизни, ну её к богу, жизнь. Проживём. Дом купим, отстроимся, летом в гости приедете к нам. Чай мы не чужие теперь. А давайте я вам песен наших спою?
«Ой, Маричка, чиче́ри, чичери-чичери,
Расчеши мне куче́ри, кучери-кучери!
Я бы тоби чесала, чесала-чесала
Кабы мати не знала, не знала, не знала».
* * *
Гордеев тихонько вышел. Надел лыжи и подъехал к главному корпусу. Дверь оказалась запертой. Окно на первом этаже выбито, местные постарались, а Иван проглядел. Или вовсе не смотрел. Вон ещё окно разбитое. Что он заработает, если будет так «охранять» вверенную ему территорию
Говорят, молдаване, а песни поют гуцульские. Что-то здесь не складывалось. Дома Гордеев смотрел карту, бумажную, и в интернете смотрел, и не обнаружил поблизости никакой бойни. Животноводческий комплекс был, за восемь километров, и бойня была, но как он туда ездит? На лыжах-то недалеко, если умеючи, а они из Молдавии, там и снега-то не бывает. Или бывает? А летом? Ах, да, они же только с осени здесь живут, лагерь сторожат.
Лагерь этот на болоте почти, кто ж детей сюда повезёт? Это в советское время возили, а сейчас родители не согласятся, ещё и напишут куда следует, что дети болотными испарениями дышат. Хотя он за рощей, на взгорке, лагерь-то Опять не складывается.
* * *
Нескладно брешешь, Марютка. И группузачем привадила?
Я, что ли, привадила? Сами пришли. Крепление отдали тебе. И хлеб нам не лишний, от тебя когда дождёшься в магазин сходить? Сухарей насушу с солькой, похрустим-побалуемся.
Добалуемся. Они сюда дорожку проторят, лыжню проложат, народ повалит
Не повалит. Главный ихний казал, никто тут не катается, а они приблудились, заплутали. Ты с ими поедь, дорогу покажи, проводи на озеро, или куда им надо. Навигатор возьми.
Казалпередразнил сестру Иван. нам с тобой казал, и другим скажет. Говорливый больно. А с песнями ты здорово придумала! Только они гуцульские, не молдавские.
Так не знаю я молдавских. Я ж не молдаванка.
Из дневника Нади Рыбальченко
2 декабря 2018, продолжение. «Наш первый лыжный поход получился как первый блинкомом. По старому маршруту не пройти, пришлось новый прокладывать. Мы заблудились и попали в гости к очень хорошим людям. Лерка опять отличилась: лыжу сломала, ногу растянула, перепутала канистру с черепом, а говяжье ребро с человеческим. Орала как ненормальная, любо-дорого. Иван нам дорогу показал, мы до привала доехали за час, до Синеозера с ветерком долетели, даже Голубева.
Иван и Марита беженцы из Молдавии, или из Румынии, я не поняла. Живут в заброшенном летнем лагере, как им не страшно одним. Иван на Голубеву пялился, она его отшила, а у самой глаза блестят. Иван ей крепление новое поставил, сказал, с возвратом. Теперь она до субботы не доживёт, измается».
9 декабря 2018. Маршрут мы изменили, теперь ходим от Синеозера и туда же возвращаемся. Маршрут красивый, сначала вдоль шоссе, потом по просеке, там тоже деревья поваленные есть, но не так, как если от Донино идти. Лось пилу притащил и канистру с бензином, и мы не столько шли, сколько пилили и брёвна оттаскивали. Пила 12 кг весит.
А к лагерю вышли с другой стороны. Иван с Маритой нам обрадовались. Крепления Лера купила новые, вернула пару. Иван на неё так смотрел И она смотрела. А ещё мы хлеба привезли, каждый по буханке, девять буханок. Магазин далеко, на лыжах не дойдёшь, завалы, а по шоссе идти три часа.
А тут мыиз рюкзаков буханки вынимаем! Марита на радостях пирогов нам дала с собой. Перчёные, душистые, вкуснющие. В кипящем масле жаренные. Мы на привале объелись, Гордей ругался, что не дойдём, столько сожрамши. Так и сказал, сожрамши.
Какие же сволочи на Гордея жалобы писали? Он ведь не для себя, он для людей, для нас всё делает. Жалко, что в турклубе не знают, какие у нас маршруты и какая группа дружная.
Марита песни пела молдавские, Юля с Любой слова записали, споют на Натальином дне рождения, это будет 22 декабря. Она привал попросила в подарок, на Синеозере. Подарочный привал, вот здорово! Юлька с Любой ради такого случая гитары принесут. Загубят инструмент. Если чехлы тёплые, может, ничего.
Подарочный привал
Натальин день рождения был первым в группе, остальные все летошные, как сказала бы Сидоровна. А первый блин у хозяйки всегда выходит комом: и соли маловато, и тесто густовато, разбавить надо.
С днём рождения вышло примерно так же.
На «подарочном» привале, в километре от Синего озера, побросали рюкзаки и поехали кататься. Сторожить остались Надя с Васькой, ну и снег разгребут заодно, для костра и восьмерых «приглашённых».
Впрочем, двое явились без приглашения: Люба с Юлей прихватили с собой мальчиков из института бизнеса, которых Гордеев почему-то невзлюбил. Заарканили наших соболюшек, теперь не перепутать бы, какая чья. «Мальчики» привезли устрашающее количество водки и сухого вина, и Гордеев им объяснил, что группа спортивная, сухой закон, по праздникам по чуть-чуть, и километраж по праздникам не отменяется. В таком вот духе. Мальчики от гордеевского неслабого тона опешили. Пошептались с двойняшками, и все четверо надулись. Детский сад.
Ладно. Инструктаж окончен, Гордеев решил не перегибать палку. Если вы с нами, то остаётесь костровыми. Ваша задача расчистить площадку на одиннадцать человек и кострище. Так, чтобы всем места хватило и ходить можно было.
Парни недоумевали: снега по пояс, куда его девать? Им объясниликуда, сунули в руки фанерки, и вчетвером они расчистили довольно большую площадку. Ваське с Надей ничего, привычные, а мальчики слегли. То есть, натурально: улеглись на снег и дышали как умирающие, по выражению Нади. Или вообще не дышали.
Синее озеро встретило ветром и солнцем, снег сверкал и переливался миллиардами огней. По озеру неслись как на крыльях, по длинному кругу вдоль берегов (по центру Гордей не разрешил: «Провалитесь, до берега вас тащить умаемся»). От ветра Наталья раскраснелась, в глазах цвета тёмной черешни плескалось солнце, или Гордееву так казалось. Да она молодая совсем. И красивая, и волосы красивые. Иодна, это сразу видно. Почему?..
Маята
С Валерой Наташа познакомилась в школе танцев, абонемент стоил недорого, а танцевать научиться хотелось. Парень оказался на удивление галантным, трогательно ухаживал, пел по телефону романсы. Наташа была на седьмом небе от радости, от гордости, от счастья. И переехала к жениху в подмосковное Струнино, не слушая маминых возражений. Хватит, наслушалась.
Жениться жених не торопился. «Молодые» обитали на съёмной квартире, за которую платили пополам. Недорого, потому что далеко от Москвы. Наташа хотела учиться, Валерка резонно возражал: «А жить мы на что будем?» и предлагал поискать работу, где больше платят, и не маяться маятой.
Маятой он называл её тоску по музыке, книгам, спектаклям, концертам, то естьжизнь. Жизни не было, работы тоже не было (пришлось мыть подъезды и подметать дворы), а книги она брала в библиотеке, но читать их было некогда. Выходные мало отличались от будней: муж валялся на диване с банкой пива и пультом, телевизор орал, в стенку настойчиво стучали, Валерка приглушал звук, чтобы через пять минут включить снова.
«Что у вас телевизор весь день орёт? Житья нет от вас. Сказала бы своему» жаловались соседи, и это «своему» примиряло Наташу с действительностью.
В Москву она приезжала нечасто. Валерка в такие дни отправлялся к своимк матери и старшей сестре, жившим в том же Струнино и за два года ни разу их не навестившим. Обиделись на Наташу: московскую квартиру матери оставила.
Мама всплескивала руками, тащила дочь на кухню и кормила макаронами. В Струнино макароны невкусные, серые, а маминытают на языке. Она отвыкла от московских макарон и от московской жизни, поняла Наташа.
Тебе сахарком посыпать или с соусом поешь? спрашивала мама. «Всё экономит» с неприязнью думала Наташа. Они с Валеркой ели макароны с тушёнкой.
Ма, а пианино ты в другую комнату переставила? Как ты его двигала, оно ж тяжеленное!
Продала. За квартиру я одна плачу, ты не помогаешь. Да за свет сколько плачу. Ты бы мне денежек дала.