Я знаю правила, наконец говорю я, закусывая губу и чувствуя, как сердце стремится поставить новый рекорд по частоте ударов в минуту, но военные, Сергей. Эти парни не заинтересуются каким-то мелким мошенником. Они в принципе не лезут в дела полиции. Я просто сравниваю наше с тобой положение, вот и все, кивнув на окно, выдавливаю улыбку, ты знаешь, почему я здесь.
О да, schatz, незабываемый агрофитнес, он усмехается.
Поставив руку на сиденье, отчего мышца на предплечье напрягаются, соблазнительно растягивая футболку, Сергей подается вперед. На лице больше нет выражения коварного соблазнителя, что питается женскими сердцами как семечками. Поправив волосы, я чувствую, как холод разливается по венам в том месте, где коснулся его взгляд. Давай, детка. Вот же я, вся такая тебе доверяющая. Это для блага нас обоих. Потому что какого-то черта я тебя до сих пор не заложила. То ли от придыхания баб Клавы, то ли от шестого чувства, что у меня атрофировано и работает избирательно. Чаще всего не туда.
Ты здесь не потому что нужно переночевать, поставив кружку, я подаюсь вперед, за три года такой необходимости не возникало.
Тогда почему? сложив руки на груди, он наклоняется, словно с такого угла мои мысли видно лучше.
Пытаешься спрятаться на виду.
Голова тут же отзывается тупой ноющей болью. Моргнув, трясу, пытаясь отогнать призраков, что так настойчиво разбирают когтистыми пальцами тонкую перегородку с моим прошлым. Знакомый голос, от которого кровь сворачивается прямо в венах, звучит в ушах, словно я слышу его прямо сейчас.
«Сим, ну а где еще я мог наслаждаться таким зрелищем? Важное, детка, всегда лучше прятать на виду».
Задержав дыхание, пытаюсь проглотить воздух. Обманка, которая помогает.
Ни одна мышца на лице Сергея не дергается. Ледяное спокойствие. Его и полиграф вместе с сывороткой правды не расколет. Только вот сейчас он думает, что перед ним убийца. И если пришел за помощью, у меня есть шанс узнать правду.
А ты в этом спец, да?
Его вопрос я уже практически не слышу. Он доносится сквозь какой-то густой слой, как через кисель пробираются слова. Дернувшись, чувствую, что локтем зацепила что-то, но пальцы просто сжимают голову, пытаясь прогнать ядовитый голос из-под черепной коробки. Не сработало.
Острая боль пронзает насквозь, заставляя ногу зайтись в судороге. Твою мать. Вцепившись пальцами в край столешницы, стараюсь нащупать себя здесь и сейчас, но новая судорога с криком выбивает меня на пол. Все исчезает вокруг. Остается только боль и страх, что ядовитыми волнами пронзает все тело.
Такое зрелище, вздох сожаления, ладно, где эта дрянь? кто-то трясет меня за плечи, а я шиплю.
Удар по лицу. Понимаю, что не первый, но ничего не могу сделать.
То, что ты колешь. Где оно? пытаюсь разглядеть за пятнами что-то перед лицом, но не получается, меня трясут за плечи. Я сейчас перестану играть в рыцаря и останешься одна. Лекарство где?!
Лекарство. Цепляюсь за это слово, сжимая пальцы на чем-то твердом и прохладном. Облизнув губы, пытаюсь вернуть себе дыхание. Медленный вдох. Я дома. Выдох. У меня есть голос.
Коробка, выдавливаю из себя, на холодильнике.
Успокаивающая прохлада исчезает и возвращается через целую вечность. Пальцы сдирают ткань с плеча, вгоняя иглу в мышцу. Словно железная рука сжимает меня, прижимая к чему-то крепкому, а я лишь чувствую, как судороги замедляются под действием транквилизатора.
А теперь спать, чей-то голос раздается над ухом, но я чувствую лишь, как сознание ускользает.
Так странно. Я не слышу его сердца.
Три года назад
Жжет. Ощущение того, что кожа сейчас просто слезет от давящего жара. Я горю? Но тогда почему это только рука и лицо? Облизнув пересохшие губы, отворачиваюсь от источника. Пошевелить рукой нет сил. Чувствую, что дернулся лишь палец.
Какой-то отвратительный писк проникает в голову, а я пытаюсь открыть глаза.
О, боже, Женя, закройте жалюзи! кричит кто-то, а по помещению разносятся звуки шагов.
Одниточно принадлежат мужчине, суетливые, торопливые. На полу плитка. Слышу, как стучат высокие каблуки девушки, что несмотря на показную спешку идет к окну медленно, старательно пытаясь изобразить модельную походку. Но вот жар исчезает, и с губ срывается невольный стон.
Простите, это недоразумение, бормочет мужчина, а я сглатываю слюну, видимо, утром кто-то из уборщиц не закрыл.
Вернее, просто сглатываю, потому что слюны нет в помине. Пересохшее горло отзывается тупой болью.
Пить, выдавливаю из себя.
Мужчина осторожно усаживается рядом. Его движения слишком аккуратны, а в голосе сквозит какое-то сомнение. С тяжелым вздохом мне все же удается разодрать ресницы. От света морщусь, а перед глазами пляшут цветные пятна.
Вы, он кашляет, пока я пытаюсь рассмотреть все вокруг, вам что-то конкретное хочется пить?
Боже, что за тупой вопрос. Отвратительный писк раздается где-то справа над моей головой, но я не могу выгнуться так. Поджав губы, щурюсь, рассматривая белое убранство помещения. Госпиталь. Это определенно палата. Голова трещит, а горло снова саднит.
Воды, перевожу взгляд на седого мужчину в очках, что удерживает пальцами диктофон, доктор Альберт Госман?
О, вы даже узнали меня, Сима, он улыбается, косясь на диктофон, Женя, принесите воды!
Торопливые каблучки цокают к выходу и останавливаются недалеко от входа. Слух улавливает шум воды. Кулер.
Он сдох? доктор дергается и хмурится.
Протянув руку к пищащей штуке, нажимает какие-то кнопки, и раздается гудение. Из щели выползает бумага с цифрами. Судя по тому, что ко мне подсоединена куча проводов, это мои показатели. Но все это мало меня сейчас волнует. Я жива, сердце бьется ровно, сама слышу это. Так же, как и чувствую ненависть, с каждым ударом она расползается по телу все сильнее.
Он сдох, доктор? повторяю свой вопрос, внимательно глядя на лицо Альберта.
Доктор хмурится. Устало вздохнув, проводит пальцами по лбу, разглаживая морщины. Его лицо какое-то осунувшееся, а под глазами залегли темные круги. А еще веко доктора дернулось, когда он взглянул на распечатку.
Сима, морщинистые пальцы сжимают мои, вам сейчас нужно думать о себе. Поправляйтесь, полковник сам вам все расскажет.
Пытаюсь перечить, но шустрые каблучки наклоняются вперед, осторожно прислоняя пластиковый стаканчик к моим губам. Сообразительная девочка. Приоткрыв рот, чувствую, как спасительная влага проникает внутрь, успокаивая и наконец заглушая жажду. Не заметила даже, как осушила стакан полностью. Женя делает два шага назад и внимательно всматривается. Взгляд у них с доктором одинаковый. Нахмурившись, я сжимаю пальцы доктора.
Что со мной?
Глаза Альберта бегают. Он переглядывается с медсестрой, думая, что я не замечу? Конечно, Сима напортачила и сильно. Но это не делает меня дегенератом. Кадык доктора дернулся, а пальцы потянусь к вороту рубашки, растягивая его.
Сима, вы живыэто главное.
Вновь прислушиваюсь к своему сердцебиению. Точно, не показалось. Удар за ударом. Да и на этом чертовом экране, к которому повернуться стоило всех моих сил, светится показатель пульса. Значит, «жива» во всех смыслах.
Свет, нахожу в себе силы держать пальцы на ладони доктора, почему он ранит меня?
Вам показалось, слишком поспешно говорит доктор, просто уборщица не закрыла утром жалюзи и вы весь день пролежали на солнце, вот и все.
Поэтому у меня слезла кожа? киваю на покрасневшую левую руку.
Сейчас правда лучше отдыхать, я расскажу после, вновь кидая взгляд на медсестру, говорит доктор, а я сжимаю пальцы сильнее.
Нет. Сейчас.
Доктор дергается, а я удивляюсь, как еще не выпустила его пальцы. Каблучки несутся к выходу, и я понимаю, что через пару минут меня вновь усыпят.
Доктор, если вы заботитесь о том, как я отреагирую, то не переживайтея помню все, что он делал со мной, сглотнув слюну, быстро говорю я, ловя на себе бегающий взгляд Альберта, хуже уже не будет. Просто хочу знать, как я осталась жива.
Концентрат 47, наклонившись вперед, шепчет он.
Должен был убить меня и его.
Обращение, доктор обернулся и тут же нагнулся еще ниже, оно началось раньше, чем концентрат отравил вас полностью. 47-я вступила в реакцию с кровью вампира. В итоге раны, смертельные, он кивнул на туго перевязанный живот, затянулись. Но у вас нет жажды, показатели близки к норме, только неприятная реакция на свет.