Он развалился криво на сиденье позади Кэт, свесив подбородок на грудь, седая шевелюра укрыла лицо. Кожанка свободно распахнулась, демонстрируя широкую загорелую грудь в кучеряшках.
Ох, уж к его-то груди у меня никакого интереса не было.
Он не видел Кэтвот и все, что сейчас имело для меня значение.
Метнув взгляд вперед, я убедился, что мы не рискуем съехать с дороги и не собираемсяя врезаться в легковушку или грузовик.
Никаких других машин, о которых стоило бы беспокоиться.
Сновак Кэт.
Нет, этого не может быть.
Еще одна пуговица расстегнулась.
Наверное, она ворочилась во сне, и рубашка сбивалась на бок. Теперь была обнажена почти вся ее левая грудь. Ее темно-золотистый сосок у самого края распаха. Солнечный свет мягко омывал его.
Хоть в автомобиле и было тепло, на ее коже выступили мурашки.
Они мне понравились.
Понравились ее веснушки. На груди они тоже были. Не так уж и многоне больше полудюжины. Маленькие рыжие пятнышки.
В каком-то роде мне даже понравились ее раны.
Их было непозволительно много. Двадцать? Пятьдесят? Они шли вверх и вниз по обеим сторонам грудиуже не сами шрамы, а лишь напоминания. Нужен был очень хороший свет, чтобы различить их все.
Некоторыепоновее остальных, розоватого оттенка, самые старыепобелевшие. Тонкие, разной длиныбелые нити-порезы, изогнутые рваные от резцов, но больше всеготочечные, оставленные вампирскими клыками.
Стальными иглами Эллиота.
Этот мудак присасывался к ее груди, как какой-то чокнутый младенец-переросток. Пил из нее кровь.
Как же я ненавидел его.
Ненавидел за всю причиненную Кэт боль. За то, что он так долго пользовался ею. Имел ее.
Как же славно, что мы убили ублюдка.
Но в шрамах, оставленных им, я сейчас не видел ничего уродливого. Наверное, все потому, что они стали ее частью. Как веснушки. Как оттенок глаз.
Они уподобились тайным посланиям, написанных волшебными черниламитакими, что надпись можно увидеть только тогда, когда правильно падает свет. Я хотел поцеловать их. Каждый изгиб. Каждый рубец.
Ерзая и задыхаясь пуще, чем раньше, я судорожно повернул голову к дороге и попытался успокоиться. В зеркале заднего вида появился торопливо приближающийся грузовик. Я съехал на другую полосу, чтобы освободить ему путь. Фура пронеслась мимо с ревом, в ореоле дыма из выхлопной трубы. Едва она миновала, я перевел взгляд на Кэт.
Мой рот открылся, но я не выдавил ни звука.
Ни стона, ни удивленного возгласа.
Я даже выдохнуть толком не смог.
Пульс отдавался в уши барабанным боем.
Что, черт побери, происходит?
Рубашка Кэт съехала в сторону, открыв и правую грудь.
Подставив ее яркому солнечному свету.
Снег Снегович все еще храпел. Я взглянул на него. Он не сменил позы.
Дорога под нами была ровная. Никаких ухабов, никаких выбоин.
Она просто ворочается во сне.
(или какой-то мышечный спазм?)
Я повернул головуи на этот раз подловил нужный момент: Кэт содрогнулась. Волна пробежала вверх по ее телу.
Веки Кэт были смежены, но глаза под ними отчаянно метались туда-сюда.
Ей снится Эллиот, пришло мне в голову из ниоткуда.
Снова дрожь. Губы плотно сжались и побелели. Какие-то внутренние толчки заставляли ходить ходуном ее плечи и обнаженную грудь. Мне показалось, что еще чуть-чутьи из-под век Кэт хлынут слезы. Но разве люди плачут во сне?
Она свесила голову набок. Правый глаз распахнулся и с пугающей быстротой нашел меня: в его глубине плескался ужас.
Кэт?неуверенно позвал я. Мой голос был едва слышим из-за рулад, выводимых Снеговичем.
Она вздрогнула в последний раз, судорожно втянула воздух и резко села. Несколько раз недоуменно моргнула. Искра живой мысли проскочила в ее глазах.
Она опустила взгляд вниз. Ахнула. Ее брови подскочили.
Эмм как как это произошло?прошептала она.
Не спрашивай меня,сказал я.
Тряхнув головой, она поправила рубашку на груди и застегнула пуговицы.
Прости.Она вдруг с удивлением посмотрела на меня.Это же не ты сделал?
Нет, не я.
Ох. Хорошо. Наверное, привидения.
Вероятнее всего.
Что ж, я хотя бы выспалась. Как дорога?
Непохоже, что твои сны были приятными, подумал я, а вслух сказал:
Отличная дорога.
Тебя в сон еще не клонит?
Нисколечко.
Она улыбнулась и кивнула.
Рада слышать. Я-то боялась, что ты совсем заскучаешь и уснешь за рулем.
Нет, Кэт, скучно мне не было.
Хочешь, я поведу?
Не стоит. Все в порядке.
Правда?Она улыбнулась еще шире.
Я пока держусь. Можешь спать дальше.
Не хочется больше,как-то отстраненно сказала она и, взявшись за ремень безопасности, защелкнула его в замке.
21
Через некоторое время Снег Снегович громко всхрапнул и проснулся. Закашлялся, прочищая горло, захрипел, заохал, всячески зашумел. Его куртка из дубленой кожи скрипнула, когда он повернулся.
Мы с Кэт молчали.
Доброе утро, паломники!громыхнул он наконец.
Утречка,тихо отозвался я.
Кэт повернулась в его сторону.
Спокойно спалось?поинтересовалась она.
Не плохо, не плохо. Хорошо везете. У меня прям чувство, что мы не хоронить кого-то едем, а на пикничок выбрались. Такой весь медово-месячный. Он хихикнул.Где-то под всем этим соусом точно есть салями, хы!
Крекеры и сыр точно сыщутся,сообщила Кэт.Проголодалсядобудь их себе сам.
Это не завтрак для мужика. Какой, черт побери, час?И, прежде чем мы успели бы ответить, Снегович изрек:Без четверти восемь, да.
Ты носишь двое наручных часов,заметила Кэт.
Ну да.
Зачем?
Глаза-то у меня тоже два, разве нет?
Получается, на каждый глазпо циферблату?
Истинно так, красотка. Таки никак иначе. Где мы, кстати?
Где-то на Четырнадцатой,подал голос я.Проехали Мохаве с полчаса назад.
Полчаса назад, говоришь? Понятно. Конкретики, правда, не достает.Он выглянул в окно.А, ну вот и конкретика! Это ж Краснокаменный Каньон!
Красивый,заметила Кэт.Почти как Гранд-Каньон.
Она была права. Я не особо обращал внимание на пейзаж до поры, но теперь заметил, что мы проезжали мимо крутых стен каньонаоткосов дивного красного камня, столь ярких и живописных в утреннем солнечном свете. Их появление было столь неожиданным, что, казалось, они просто выросли на наших глазах.
Мы все еще на правильном пути?спросил я.
А?
Мы не проедем мимо ущелья с Броком?
Не-а.
Мы не пропустили поворот?
Нет. Мы ищем стык с трассой 178. Дороги отсюдана полчаса, не больше.
Отсюдакуда?уточнила Кэт.
До ущелья Брока, очевидно же,ответил ей в тон Снег Снегович.
И где же это?
Как доедем, так сразу увидите. А пока давайте-ка двигать на Сто семьдесят восьмую. Остановимся где-нибудь в Инокеме или Риджкресте, перекусим.
Кстати,сказала Кэт,я умираю от жажды. Там, у тебя, должно быть несколько бутылок с водой. Наверное, на полу. Там, сам понимаешь, все рассыпалось. Не мог бы ты найти одну и передать мне?
Ты просишь меня подать воды?спросил Снег Снегович несколько удивленно.
Да, ни много, ни мало.
Хо!
Хо-хо-хо,отозвалась Кэт с явным сарказмом в голосе.
Рад служить, красавица.Под скрип кожаного жакета Снегович склонился и довольно скоро передал ей пластиковую бутылку. Она поблагодарила его, добавив:
Можешь и себе взять, если хочешь.
Не, спасибо. Вода в бутылкахэто для богатых жопошников. Не для черни навроде меня.
Мы не нашлись с тем, что ответить ему.
Открутив крышку, Кэт повернулась ко мне.
Будешь?
Давай сначала ты.
Приложив горлышко к губам, она откинула голову и глотнула воды. Я смотрел, как ходит ее горло. Пока Кэт пила, один маленький ручеек миновал ее губы и скользнул по подбородку вниз, к шее, под ворот рубашки, оставив после себя влажный след.
Эй, Сэмми-бой, следи за дорогой!загудел Снегович.
Прошу прощения.Я обратил взгляд вперед.
Напившись, Кэт передала бутылку мне. Если верить этикетке, вода бралась из горного источника. Если судить по вкусуможет, и не соврали. Прохладная, с мягким древесным послевкусием. Может быть, на самом деле это была простая лос-анджелесская водопроводная, выстоянная в дубовых бочках. Не знаю. Но было здорово. Я выпил довольно много, прежде чем вернул бутылку Кэт.