Он резким движением ноги затушил горевший на полу свой факел. А потом с рёвом дикого зверя метнулся к центуриону, пронзил его мечом, выбил из его руки второй факел и, схватив слабеющее тело преторианца за ноги, в полной темноте, размахнулся им, как палицей, ударил по стене солдат. И тут же бросился вперёд, нанося вокруг мечами молниеносные удары, давя врагов туловищем, ногами. Он, как смерч прошёл через толпу, чувствуя холод преторианских мечей, что били ему в грудь, в спину, со всех сторон. Залитый кровью с головы до ног, рычащий, как зверь, полководец разорвал плотный круг врагов и помчался по коридору.
Когда он выскочил из подземелья в храм Юпитера и увидел рядом у входа нетерпеливо ждущих сенаторов, которые при виде Тиберия не смогли скрыть разочарованных лиц и жестов, он задрожал: все против него! «А разве раньше было иначе?» подумал он, с трудом сдерживая хриплое дыхание и неловким движением пряча мечи под тогу.
Навстречу Тиберию вышел Август, схватил его за руки.
Милый Тиберий, скажи: кто пытался убить тебя?
Не знаю, отец. Они напали на меня в полной темноте.
Но ты хоть догадался, кто это был?
Нет, отец.
Август закусил губу и сделал кому-то знак рукой.
Дайте моему сыну тогу.
Когда Тиберий переоделся и вступил в зал, где на длинных скамьях восседали сенаторы, а на сцене находились ещё две «ветви» Правительства, то по рядам сенаторов прокатился разочарованный вздох и прозвучал громко голос:
Он ещё жив. И это как всегда странно.
Гортензий Флакк сидел в первом ряду и нервным движением руки постукивал свитком пергамента по ладони. Тиберий приветственно поднял руку в направлении Гортензия и, подойдя к нему, громовым голосом сказал:
Прости меня, Гортензий. Я всю ночь ругал себя за вчерашнюю грубость. Прости.
После этого полководец ушёл в конец зала, сел на последнюю скамью, хотя был народным трибуном и должен был находиться на сцене, замер, глядя прямо перед собой.
Август медленно взошёл на сцену, где находились две «ветви» власти: цензор и два консула. Он был смущён.
Все уже знали, что принцепс написал новое завещание и что оно сейчас находится в руках Гортензия. В зале раздались нетерпеливые крики:
Цезарь, прикажи Гортензию прочитать твоё новое завещание или ты уже передумал!?
Цезарь, тебе ли быть нерешительным?
Август поднялся из-за стола и глубоко вздохнул. В зале наступила тишина. И в этой тишине все услышали далёкий топот скакавших коней, крики и звон оружия. Весь этот шум быстро приближался к храму Юпитера.
Принцепс нахмурился и сурово глянул в сторону входа. Преторианцы, послушные молчаливому приказу, выскочили на улицу крепости. Но шум нарастал. И вот уже крики и стоны раздались в храме. Все четыре «ветви» Правительства вскочили на ноги и обратили тревожные взгляды на вход. В зал вбежали растерянные преторианцы, держа под руки покрытого пылью и грязью с головы до ног, Понтия Пилата.
Военный трибун шагнул вперёд и, найдя взглядом Августа, хрипло сказал:
Цезарь, и вы, консулы, цензор, народный трибун, отцы-сенаторы, слушайте: батавы разгромили все три легиона Квинктилия Вара. Мне удалось спасти пятьсот человек
Ужас охватил всех, кто присутствовал в храме Юпитера. В римскую республику входили десятки царств, сотни различных народов, покорность которых хранили десять легионов. Но в случае бунта или поражения римских легионов в какой-либо провинции слухи об этом разбежались бы по окраинам республики. Слухи неверные, преувеличенные убеждали бы народы мира в слабости Рима, заставляли бы их браться за оружие. И чем длиннее становилась граница республики, тем больше требовалось легионов и тем больше римляне боялись своей армии, а так же провинций, которые всегда могли поглотить легионы и наслать на Рим орды варваров. Но особый страх у граждан Рима вызывали победы непокорных воинственных германских племён, которые из года в год переходили пограничный Рейн и нападали на города Западной Германии. Эти мощные быстрые рейды варваров, словно испытывали на прочность силу римского оружия, хотя, в конечном счёте, они всегда терпели пораженья. Но именно из их страны, с Востока, пришли 400 лет назад кельты, которые легко уничтожили все легионы римлян и заполнили собой весь италийский полуостров. И не есть ли это разгром легионов Квинктилия Вара предвестником нашествия новых многомиллионных, неведомых народов Востока? И не восстанут ли провинции, узнав о победном движении северных народов?
Государственные мужи сразу поняли силу того хаоса в денежном обращении, в подвозе сырья, продуктов питания, что мог захлестнуть италийский полуостров, который давно и полностью зависел от провинций. Это была горькая истина оборотной стороны блестящих побед римского оружия.
Кое-кто из сенаторов в ужасе перед нашествием варваров, мысленно видя их уже вблизи города, закричали, что нужно немедленно вооружить народ, рабов. Другие, испуская вопли, помчались вниз из храма, чтобы собрать свои семьи и отправиться в тихие южные провинции и там отсидеться. Однако основная масса мужей склонялась к мысли, что необходимо призвать распущенных ветеранов, сформировать из них 10 15 легионов и как можно быстрей направить их на Север.
В момент этих криков и стонов Август, чувствуя сильное стеснение в груди и слабость в ногах, приказал своим ликторам поддержать себя. А потом, собрав силы и стараясь выглядеть спокойным, властным голосом заставил всех замолчать. И в полной тишине приказал ввести в город преторианцев для предотвращения беспорядков. Дал указания консулам текущего года сексту Помпею и Сексту Апулею послать тайный приказ наместникам провинций о приведении всех легионов в боевую готовность, а так же начать набор новых легионов.
После этого усталый и разбитый Август в плотном окружении ликторов отправился во дворец к Ливии. И едва увидел жену, как тотчас кинулся к ней со словами:
Ливия, моя драгоценность, помни, как жили мы. И живи, и прощай.
Она подхватила его, уже падающего на пол с улыбкой на лице: ведь о такой внезапной и лёгкой смерти он мечтал все последние годы. Ливия отнесла принцепса на ложе. Рядом с нею были только ликторы и Тиберий. Все были потрясены неожиданной смертью Августа. Ливия наклонилась над ним и долго смотрела в его лицо. Он был для неё всегда любимым супругом. Слёзы застилали её глаза. Но вскоре она опомнилась и обратилась к ликторам:
Никто не должен знать, что Цезарь умер. Встаньте у дверей и никого не впускайте сюда. Говорите всем, что он заболел и вскоре поправится.
Ликторы с заплаканными лицами вышли в коридоры, а Ливия, дрожа от волнения, увела Тиберия в дальний конец комнаты и, словно боясь, что Август мог услышать их голоса, тихо сказала:
Ну вот, мой сын, сбылось предсказание: пришёл твой черёд занять место Цезаря.
Тиберий, не отрывая взгляда от Августа, который лежал на спине с улыбкой на лице, словно смеялся над ними, громко воскликнул:
Нет, Ливия, я не имею права даже помышлять об этом, когда есть более достойный, чем я!
Ты имеешь в виду Агриппу Постума?
Да.
Ливия с презрением посмотрела на сына и властно сказала:
Август умер и никогда не вернётся в этот мир.
А если боги оживят его
Прекрати! Нам нужно, как можно быстрей отправить Постума вслед за отцом.
Тиберий испуганно глянул в сторону Августа и замер в ожидании саркастического смеха принцепса. Ливия, меж тем, сжимая перед собой руки, начала торопливо ходить по комнате, а её слова звучали, как приказ:
Сенаторы пока растеряны, но пройдёт время, и они вспомнят о Постуме. Ты должен их опередить.
Но что я должен сделать?
Немедленно убить мальчишку!
Но как это сделать?
Пошли к нему того человека, которому ты веришь.
У меня нет такого человека.
А этот трибун, который прибыл из Германии
Понтий Пилат.
ДаОн мне показался туповатым служакой. Пошли его.
Тиберий помчался было к выходу, но Ливия остановила его нетерпеливым жестом руки.
С этой минуты постарайся быть среди сенаторов. И не играй пальцами! Это всех раздражает. Будь мягким, покладистым. Предложат властьне отказывайся, но и не принимай ей. Убеди всех, что ты не созрел для неё. Этим ты успокоишь врагов, которые будут ждать от тебя стремления к власти. Помни: за что был убит первый Цезарь и как умно правил твой отец Август.