В какой-то степени Олег ей даже завидовал. Его мысли были более обширные и беспокойные, и ему от этого было ничуть не легче. Весь этот поход, вся эта длинная затея казалась ему дикой нелепостью. Почему надо идти именно сейчас, почему так срочно и быстро? Что ему взбрело в голову? Олег этого не ведал. Все его вопросы насчёт их похода оставались без внятного ответа. Всё, что только и мог ответить Ефрем, заключалось в его желании поскорее свести с Олегом Соню. Наверняка он врал, и Соня нужна была ему только для осуществления своих извращённых фантазий, быть может, даже для еды и не более того. Эта мысль пугала Олега больше всего. Своим трезвым рассудком он понимал, что Соня не дура, что она не поведётся на эти дурацкие уловки больного психопата, что она не поверит его бредням, что бы он там ни написал. Но всё равно где-то в душе копошился червь сомнения, который только лишь и твердил: «А вдруг?». И это самое «а вдруг» и заставляло Олега трепетать.
Короткий морозный, безветренный, солнечный день закончился быстро. Каждый следующий день перед ночлегом Ефрем целый час занимался раскопкой снежной берлоги; раскидывал снег и выкапывал площадку для костра. На костре он жарил мороженую рыбу и оленину для Ларисы и Олега, и последние Лёвины рёбрышки для себя. После каждого перехода культи Олега горели. Каждый раз он думал, что уже отморозил их окончательно, и каждый раз Ефрем перед сном смазывал их толстым слоем жирной и вонючей разогревающей мази. Конечности Олега краснели, наливались кровью и потихоньку приходили в себя.
На десятый день, когда граница бескрайнего однообразного леса начала редеть и вскоре совсем оборвалась, перед путниками открылось обширное пространство широкого русла ледяной реки. Олег вращал головой по сторонам, стараясь высмотреть хотя бы что-то впереди, и только краем глаза случайно смог зацепить пару одноэтажных деревянных бараков, словно просевших в землю под грузом тяжелых толстых шапок снега, которыми были укрыты их крыши.
В какую-то минуту у Олега яростно забилось сердце. Он уж было подумал, что он спасён, что они пришли в цивилизацию, где есть жизнь, есть люди, которые его вырвут из лап людоеда, но быстро пришёл в себяпосёлок был давно заброшен, разграблен и занесён толстым слоем снега.
Через несколько минут они вошли в избу, возле которой был только мусор и запустение. У открытого гаража стоял кем-то давно разобранный, полузанесенный остов УАЗика с выбитыми окнами и погнутой крышей. В забытом домике были закрыты ставнями выбитые окна. Сквозь щели в ставнях в дом намело немного снега. В избушке неприятно пахло кислой, давно истлевшей плотью, шкурами зверей и пылью. Ефрем скинул Олега на холодную кровать, завёл следом Ларису.
Ты здесь жил? спросил Олег, осматривая плохо освещенный сумрак комнаты.
Друг. Другпромолвил уклончиво Ефрем.
Где же этот друг? спросил Олег Ефрема.
Друг Ушёл.
Ты его съел?
Ушёл, строго ответил Ефрем и замолчал.
Вечером, когда окна дома были затянуты клеенкой, а печь растоплена, Ефрем сварил какой-то каши в кастрюле и побросал туда порезанные жёсткие куски вяленой оленины. Пока Лариса ела со своей миски, а Олег пытался черпать кашу ложкой, привязанной к культе, Ефрем вышел в другую комнату, достал с полок стопку журналов и каких-то бумаг. Смахнув с них пыль и перебрав пожелтевшие страницы, он нашёл то, что искал: немного смятый и пожелтевший по бокам почтовый конверт. На конверте уже была наклеена марка, а внутри лежали какие-то записки. Ефрем вытряхнул конверт и вложил в него своё письмо, переписав с его тыльной стороны адрес Сони. Тем же вечером он молча вышел во двор, встал на лыжи и ночью поехал через тайгу в Хахчан, к столбу с синим облупившимся почтовым ящиком.
14
Минула бесконечная осень, нудная, долгая зима, и вот на горизонте нового сезона проступила оттепель. Ночи стали короче и теплее, мрак и снег уходил, уступая место сырой и ветреной сибирской весне.
Соня ещё осенью выплакала все слёзы, прошла все самые острые стадии истерики и ужаса от потери, но окончательно ничего не приняла.
В глубине души она понимала, что случилось что-то непоправимое и страшное. Скоро пришли известия о том, что поисковая группа обнаружила опустевший лагерь Олега и Лёвы, с прорезанной и вывернутой палаткой и разбитой рацией, но следов самих геологов обнаружено не было. Эта новость оставляла в душе надежду. Соня верила, ей искренне хотелось верить, что Олег где-то ещё там, живой и невредимый, здоровый и целый. По крайней мере, пока его тело ещё не найдено, отчаиваться нельзя. Ещё в октябре, когда она узнала о пропаже геологов, она хотела сорваться туда, не раздумывая ни минуты, собрать рюкзак и ехать в тайгу, искать Олега, но друзья и близкие отговорили её от этой затеи.
"Что я могу сделать там одна, когда целая поисковая бригада не нашла никаких следов?" поначалу думала она.
Вокруг лагеря были обнаружены следы медведя и волков, но это было уже позже, после дождя и пропажи людей, а следы самих людей растворились в густой зелёной растительности леса, будто и не было их никогда. Единственное, что могла сейчас делать Соня, это ждать, верить и надеяться на лучшее. Но чем больше проходило времени, тем слабее становилась её надежда на поисковые отряды. Почему-то ей стало казаться, что никто, кроме неё, не знает, как и где нужно искать пропавших людей. Эти люди из МЧС, эти поисковые отрядывсе они лишь часть бездушной государственной машины. Они не ищут по-настоящему, не верят в результат и не заинтересованы в судьбе пропавших людей. А кто может быть более заинтересован, как не любящий человек? Со временем она почти убедила себя во всём этом и даже пообещала себе отложить деньги, и как только с улиц сойдёт снег, отправиться туда, выведать все данные о расположении лагеря, может, нанять отряд или позвать всех небезразличных из своей компании и положить всё лето на то, чтобы найти следы геологов. Она даже была уже готова морально к тому, что Олега уже давно нет в живых, и всё, что она там найдётэто только обрывки одежды и кости, оставшиеся от обглоданных дикими животными людей.
Эту мысль она отметала. Она не хотела думать о плохом и верить в то, что всё закончится так ужасно и печально. Её сердце болело, когда она видела, как тоскуют и убиваются родители Олега, но Соне казалось, что даже они уже смирились и начали жить дальше, приняв свою утрату. Соню это немного даже оскорбляло, и она хотела доказать, что отчаиваться ещё рано, а в случае, если её предположения о смерти Олега подтвердятся, то лучше никому об этом и не знать.
Родители Сони тоже не сидели на месте и переживали за дочь. Даже в их семье, в их доме царила атмосфера какой-то невосполнимой утраты и скорби. Соня замкнулась в себе, а родители просто не знали, чем ей помочь.
В середине весны, когда в её почтовом ящике оказалось подписанное корявым курсивом письмо с подписью от Олега, у неё затряслись руки, а глаза застлала пелена слёз. Трясущимися руками она принесла конверт в дом, закрылась у себя в комнате, вскрыла конверт и вытащила из него свой собственный исписанный и измятый листок с её адресом на обратной стороне. В письме было написано следующее:
«Любимая Соня!
Много времени миня держит в ни воле злой чиловек. Он миня бьёт и говорит плохие слова. Но он хороший. Он сказал что если ты срочно не приедишь то он миня убьёт. Я нехочу чтобы он миня убивал. Ему нужны деньги. Много денег. Возьми в банке 10000000 100000 рублей и приезжай в посёлок Хахчан *** области. Рядом стоит мёртвая деревня. Иди по дороге на восток и скоро будит поворот. Жди его там. Миня нужно забрать срочно, иначе я умру и больше тебя ниу вижу. Милицию не зови а то он миня убьёт. Тебя он не тронит атвечаю. Иму нужны только деньги потому что он злой и жадный он любит деньги а люди иму не нужны! Если ты ещё любешь миня то я тибя умоляю приезжай быстро а ни то я точно умру!».
Перечитывая этот обрывок бумажки раз за разом, Соня чувствовала, как становится больно у неё в груди. Слёзы крупными каплями падали на смятую бумагу, заставляя её кукожиться ещё сильнее. Она с остервенением вытерла рукавом слёзы, резко втянула носом воздух и бросила листок. Около получаса она бессмысленно блуждала по пустому дому, то выглядывая в окно зала, то снова возвращаясь к столу в своей комнате, чтобы снова взглянуть на письмо и убедиться в его достоверности.